statistically speaking, your genitals are weird
внезапно влез в архивы и нашёл набор древних зарисовок по PSoH.
думал, потерял, ан нет - лежат на ресурсе, где я в очередной раз собираюсь сносить профиль. в этом дневе их нет, они писались по большей части до того, как я его завёл. сложу в одну кучу, вдруг кому интересно.
им лет так несколько (4? 5? не помню), они поэтому маленькие, ангстовые почти все, иногда флаффные, АУшные слегка и пафосные, конечно, как я в свои 17 лет, не обижайте их. а впрочем, можете и пообижать) тому фандому уже ни жарко, ни холодно.
рейтинга нет, особо осмысленного тоже.
вообще, очень тихий и романтичный фандом был.
1. про срезанные цветы; Леон, Ди, зверушки на фоне и букет фигни1.
- Я тут, в общем, кое-что тебе принёс. Надо?
Звери по всему помещению одновременно замерли. Наметивший было атаковать из-под дивана Тотетсу вытаращил глаза и втянулся обратно. Маленький енот в углу кресла икнул и попытался слиться с расшитой обивкой. Хвостатая вроде-бы-птица заметалась в полумраке под потолком, но пару секунд спустя вцепилась в какую-то ветку и тоже застыла, испуганно выпучив мерцающие глаза.
У Леона возникло ощущение, что он уже успел сделать что-то недопустимое.
Ди медленно повернулся и тоже уставился на него. На фарфоровом личике парой тонких штрихов - движение губ, брови ползут вверх - обозначилось недоумение.
- Вот, - чуть менее уверенно произнёс детектив, протягивая вперёд охапку огромных белых цветов. Немыслимым образом изогнутые лепестки, словно окроплённые редкими алыми пятнами, матово белели в сумраке магазинчика. Названия их он не помнил.
Несколько секунд стояла напряжённая тишина.
Потом Ди медленно подошёл к нему и осторожно коснулся кончиками ногтей белоснежного лепестка. Поднял голову.
- Они... - покачал головой и тихо поизнёс: - Благодарю вас. Очень красиво.
Что-то неслышно щёлкнуло в воздухе - и отпустило. Звери зашевелились, тишина лопнула мыльным пузырём и стала просто воздухом, неведомая гроза прошла стороной. А Леон спохватился.
- Ты не думай ничего такого, я просто... Ну вот куда мне его было девать, праздники эти на работе, да у некоторых ещё чувство юмора не оттуда растёт. Притащили мне этот веник, мол, ты найдёшь куда, не девушкам же его переть на ночь глядя через полгорода, и вообще... - Он торопливо передал одуряюще благоухающий "веник" графу, случайно коснувшись его пальцев. - Ну а ты всё равно занимаешься такими штуками, я решил, тебе на что-нибудь сгодится.
- Разумеется, детектив, - Ди едва заметно улыбнулся и тут же опустил глаза. - Не беспокойтесь... Очень тактично с вашей стороны.
- Я хотел сказать...
- Я понял, что вы хотели сказать. Честное слово.
- Да? - Леон облегчённо кивнул, избавившись наконец от ноши. - Вот и хорошо.
- Да...
Птица под потолком фыркнула и пару раз хлопнула крыльями. Леон, дождавшись, пока граф отвернётся и займётся цветами, фыркнул в ответ и исподтишка погрозил ей кулаком. Он решил условно считать, что они друг друга поняли.
Огромная ваза, покрытая едва различимой вязью, оказалась впору. Впрочем, Леон был уверен, что именно в таких и полагается держать всякие экзотические цветы. Во всяком случае, здесь. Он даже, кажется, именно здесь такое и видел. В конце концов, более подходящего места для них он всё равно не представлял.
- А почему всё-таки твои зверюги так испугались, когда я его принёс? - поинтересовался он. Чай ему даже начал нравиться. Ну, или сегодня ему за хорошее и "тактичное" поведение решили наконец заварить нормального. Не всё ли равно.
Спрашивать о том, почему на этот букет так странно смотрел сам граф, ему не хотелось. Обьснять себе, из-за чего вдруг, - тем более.
- Они не привыкли, - мягко произнёс Ди из-за своей чашки, - к такому.
Леон вспомнил, как на секунду дотронулся до тёплых пальцев, передавая букет. Ему показалось, что в этот момент рука графа ощутимо вздрогнула. Мало ли, почему.
- Никогда не видели всяких лилий и прочего? Они вроде не ядовитые. Я бы заметил.
- Не сомневаюсь, - в голосе Ди мелькнула вежливая улыбка, и тут же снова растворилась в лёгком паре, поднимающемся от чашек. - Это не лилии, детектив, это орхидеи. Даже не запрещённые, как вы, я уверен, тоже заметили. Ни к выращиванию, ни к вывозу через границы, ни к распространению. И даже не ядовитые, можете мне поверить... Дело не в этом.
Леон чуть подался вперёд. Он не успел понять, что изменилось в интонации его собеседника, но этим изменением его чуть заметно кольнуло - словно нотка непрошенной горечи вкралась в чайный привкус на языке. Концентрированной. Чувствовать через секунду перестаёшь - а она остаётся...
- В чём дело? - негромко спросил он.
Несколько секунд Ди внимательно изучал его лицо. Раскосые глаза, чуть по-разному отражается неяркий свет, не моргают, не отпускают. Заглядывают внутрь. Что-то находят.
Граф поставил свою чашку и чуть заметно вздохнул.
- Я хочу вам кое-что показать. Идите сюда.
Леон поднялся и прошёл за ним куда-то в другую часть помещания, что до сих пор смутно угадывалась позади, не охваченая светом бумажных фонарей у чайного столика. Вазы, какие-то ткани, зеркальные створки чего-то, резные части чего-то ещё. Ширмы, полутьма и аромат благовоний.
А ещё были те же вазы с растенями. Их вообще было много в магазинчике, но если бы Леон задавлся вопросами, чего здесь может быть больше, живых тварей, неизвестной травы, непонятно зачем нужных предметов или вообще галлюцинаций... Не всё ли равно, не так ли?
Ди зажёг ещё пару ламп, отодвинул прошелестевшую ткань и показал ему одну из ваз, занятую цветами. Такими же почти, как эти неядовитые орхидеи, только помельче и почти совсем белыми - Леон завороженно склонился над хрупкими соцветиями, осторожно потянул запах. Вроде они. И?..
- Смотрите, - прозвучало совсем рядом с ухом. Он не успел вздрогнуть - чуть отодвинув его, тонкая бледная кисть руки, почти неотличимая от лепестков, раздвинула листья и стебли.
- И?.. - вслух спросил Леон.
Ди молча взял его за руку (Леон задержал дыхание от неожиданности) и осторожно опустил куда-то в темноту между мягких цветочных стеблей.
- О... - тихо и понимающе протянул Леон. Вздрогнул, услышав свой голос.
Влажная земля.
В вазе не было воды, цветы росли в ней, как в огромном расписном горшке. Впрочем, почему бы и нет. Откуда ему знать, цветочные горшки ведь бывают всякие. Тем более, зная отношение графа ко всяким вещам вроде этих...
Ди касался его запястья гладкими тёплыми пальцами. Леон осторожно шевельнул рукой - ощущаешь кожей словно живой шёлк. Или самые тонкие лепестки вот этих непонятных цветов. Ему показалось, что даже пульс бьётся под этим шёлком, но он не смог бы сказать наверняка.
- Чувствуете? - негромко произнёс Ди, расслабляя пальцы.
Леон неровно втянул воздух - выдохнул - и только потом сообразил, что можно уже убрать руку. Аромат благовоний мешался с запахом потревоженных орхидей в тёплом воздухе. Леон понятия не имел, как должны пахнуть нормальные орхидеи, но от этих почему-то кружилась голова.
Он глубоко вздохнул, хотел сделать шаг назад. Ди касался его запястья, совсем легко. Но не вырывать же у него руку. Впрочем, не всё ли...
- Вы никогда не замечали, детектив, - вдруг совсем другим голосом произнёс граф, опуская глаза, - что срезанные цветы всегда пахнут иначе, чем живые?
Леон не замечал. До этого вечера он вообще не отличил бы запаха этих безумных цветов от каких-то ещё. Теперь запомнил, наверное, на всю жизнь.
Впрочем, к его следующему визиту тема отошла на задний план, затерялась среди других, иногда не менее важных, а наличия цветов достаточно близко, чтобы почуять и о чём-то задуматься, больше не случалось.
...Когда первая пуля, выпущенная Хоуэллом, достигла цели, его едва не скрутило.
Не от боли или ран, не от зазвеневшего осколками в голове чужого крика, грохота или чего-то подобного. От ставшего невыносимым, словно выплеснувшегося в воздух через край аромата - запаха чёртовых тропических орхидей. Или не тропических, или не орхидей. Он уже ни в чём не был уверен, кроме одного - знакомо. С того самого вечера...
Прежде чем он почти потерял сознание, смутно знакомая нота - острой, сквозящей горечи в сладко-травянистом букете, - резанула по самому сердцу.
Срезанные цветы всегда пахнут иначе, чем живые.
2. про невидимых зверей, POW; мелкий Ди с отцом (наверное, всё-таки старшее поколение)2.
Мои пальцы касаются стекла.
Дурная привычка, на стекле потом останутся едва заметные следы. Это по определению плохо - и что трогаю окно снова, и что вообще затемно, не зажигая свеч, не закрывая штор, маячу у окна.
Мне сказали, в этом доме следует делать так - закрывать окна и спать, когда темно. Но тогда я не смогу увидеть, что там.
За окном.
Что-то мечется среди зарослей подлеска. Кто-то.
Мне не видно через стекло и темноту ничего, кроме путающихся, как длинные волосы на ветру, ветвей, - зато слышно отлично. Свистит взаправдошний ветер, шелестят листья, изредка мерцая то ли изнанками, то ли светлячками. Громко - так кричать можно щёпотом. И хрустят ветки и земля - я вижу почти глазами, как неповоротливое что-то и огромное тычется в разные стороны среди тёмных зарослей. Я почти не дышу - оно то ли не может решить, куда ломануться в следующую секунду, то ли просто заблудилось.
Или ловит кого-то там.
Или мечется просто... От боли? От страха? От чего?..
Я осторожно подаюсь вперёд, и окно чуть мутнеет от моего дыхания.
- Тссс, - шелестит эхом у затылка.
Вслед за шелестом чуть движется воздух - и сплетается из тени почти неподвижная статуя, вытягивается в доли секунды, изменчивая, как туман. Касается моего плеча - и только теперь я чувствую спиной тепло.
Я тоже научусь так, потом, когда буду старше. Он говорит, раньше у меня получалось так двигаться - пока я не задумывался, совсем в детстве. Теперь ему приходится меня учить... Но он знает, что я смогу не хуже. Этого достаточно - смогу.
Пока я молчу и киваю ему, не оборачиваясь.
Он тоже смотрит в темноту за окном.
Огромная туша в листве на секунду замирает.
- Почему ты не спишь? - тихо спрашивает он. Я не могу расслышать, сердится или просто интересуется. - Я говорил тебе, что когда подходишь к окнам ночью, нужно закрывать их. Сомневаюсь, что это так сложно.
- Что это - там?..
Я тяну руку к тяжёлым складкам ткани, закрыть окно - но он тут же отстраняет меня в тень и быстро задёргивает окно сам. Я едва успеваю заметить - остро хочется уметь двигаться так же, будто замер на месте, а в движение приходит мир вокруг тебя...
Успеешь. Понял - значит, успеешь.
Да.
- Нельзя, чтобы он тебя видел.
Глаза против воли снова затягивает в темноту. Огромный зверь ломает кусты, подвижным куском темноты дёргается и стороны в сторону. Я пытаюсь хоть как-то сфокусировать взгляд...
- Отец. Расскажи...
- Тише.
Его ладони касаются моих скул, накрывают глаза, запирают в темноте. Несколько мгновений я напряжённо вслушиваюсь.
Хруст веток становится реже, чуть тише хлещут по ветру листья. Ещё немного. Глухо стонет дерево, кажется, трещины с покорёженного ствола побегают по черепу. И тише...
- Не смотри туда больше, иди спать. Он скоро уйдёт.
Я молча отхожу от окна вслед за ним. Но так хотелось посмотреть поближе. Они меня не боятся, знают - никогда не боялись. А такого я видел впервые - то есть, почти видел, почти близко... Может, не увижу больше. Безумно обидно, безумно...
- Он потом вернётся, а я снова пойду смотреть. Нельзя его так оставлять, веришь?
- Может быть. Но я сказал тебе идти спать - этого мало?
- Нет. - Я вздёргиваю подбородок и смотрю на него прямо. Ему врать - это не то что глупо, это в голову мне никогда не приходило. По определению... невозможно. - Но когда ты уйдёшь, всё равно пойду. Ты же слышишь, какой... какое оно. Там.
Мы вслушиваемся в ночь за стенами дома. Доносится едва заметный, скорее ветром и памятью, чем звуком, шорох ветвей. Мне даже кажется, почти дыхание...
Впрочем, нет. Это уже моё собственное.
Потом он совсем тихо говорит: "Хорошо". Не слышу - но поза у него чуть меняется, и туманные неуловимые движения обретают форму. Мне даже чудится, что я вижу в темноте так же хорошо, как он.
Хотя наверное, ему тоже.
- Ты о них почти всё знаешь, просто не даёшь себе труда впомнить. Он из них - бестелесных, бесформенных, которые нуждаются в людях. Они становятся чем-то, только когда встречают того, кто сможет им это представить. Люди боятся или наоборот - но до того, как он выйдет к ним, они очень хорошо придумывают, что сейчас увидят. И когда он замечает человека - ему достаточно посмотреть в глаза, и станет ясно. И он - будет.
Его рука лежит на моих волосах абсолютно неподвижно - всё равно чувствую. И почти слышу тихий гул в кончиках пальцев.
А снаружи уже совсем тихо.
- Хозяева дома, например, верят, что из этого леса выходит шатун, чтобы задирать их детей. - Он чуть грустно улыбается. - Он и выходит, как ты понимаешь. Поэтому шторы следует задёргивать. Запомни это.
Я понимаю. Но мысль о том, чтобы всё-таки познакомиться с этой совсем уж крайней формы тварью, не даёт покоя. Тем более таких - и правда знаю. Почти таких.
- Но почему ты запрещаешь мне? Мы умеем смотреть и представлять не как они. Не представляя смотреть. Я могу не гнать его в формы, а просто...
Этому он тоже меня научил. Совсем в детстве - я даже не помню, когда. Может, просто не дал забыть, как это делается. Легко смогу, просто надо было обьяснить.
Но он только приподнимает бровь.
Думай, если не понимаешь с самого начала.
- Ты можешь себе представить, - наконец тихо произносит он, - что с ним будет, если ты его позовёшь, а формы не дашь? Что?
На секунду я задумываюсь.
- Смерть. Или свобода.
- Таких, как этот, больше не осталось. А теперь ответь - ты имеешь право это выяснять?
3. про птицу из клетки; Ди, Крис, Леона кусок и очередная символичная зверушка3.
- Граф! Вернулись!
Топот небольшого стада - самых активных животных во главе с соскучившимся Крисом - прогрохотал по коридору, и едва вошедшего Ди чуть не сбили с ног вместе с дверью.
- Здравствуй, Крис, - улыбнулся он, осторожно поставив на пол то, что у него на данный момент изображало багаж.
Пон-чан успела проворно забраться ему на плечо и ласково запустила лапки в волосы. В руку приветственно ткнулась лохматая физиономия с изогнутыми рогами, а откуда-то из недр магазина уже слышалось оживлённое шевеление чьих-то лап, крыльев и голосов.
С возвращением.
- Вы её привезли, да?
Крис опустился на корточки перед большой коробкой, накрытой плотной расписной тканью с кистями по углам, и осторожно приподнял один из них.
- Именно.
Ди легко поднял коробку и в сопровождении довольных зверей и подпрыгивающего от нетерпения Криса торжественно водрузил на стол. И только после этого снял покрывало.
Конечно, это была клетка. Обыкновенная угловатая клетка, в каких держат канареек, попугаев и прочих пернатых люди с не очень проявленным вкусом или средствами. Была бы, если бы не...
Крис придвинулся чуть ближе, чтобы наконец разглядеть птицу.
Вернее, он догадывался, что она именно птица.
Что, в общем, было сейчас не так уж важно...
Какая-то съёженная, маленькая, невзрачно-сероватая, она смотрела на него из дальнего угла клетки внимательными, очень светлыми глазами. Как две капельки расплавленного свинца. Молчала, только смотрела.
- Привет, - негромко позвал Крис, коснувшись тонких железных прутьев. Потянув вверх замок на дверце, он открыл клетку. - Можно выходить, не бойся.
Вместо ответа птица фыркнула на него, после чего с какой-то противоествественной гордостью забилась в свой угол, нахохлилась и занавесила личико такими же серыми, как всё остальное, тонкими волосами.
- Граф, чего она? - обиженно обернулся Крис. - Я что-то не так сделал? Что ей не понравилось?
- Всё в порядке. - Ди вздохнул и со всей возможной тактичностью снова укрыл клетку. - Видишь ли, люди с ней не очень хорошо обращались. Поэтому она не сделает и шага в их сторону по своей воле.
- Это она вам сказала, когда вы её... - Мальчик вспомнил, что ему так и не рассказали, куда ездил граф и каким образом он будет добывать очередное чудо природы. Хотя спрашивал он у всех весьма настойчиво. Не могли признаться, что не знают...
- Эти люди согласились мне её... продать, - серьёзно произнёс Ди, оправляя край одежды. Грустно улыбнулся: - Да, смысл того, что она мне сказала, был примерно таким. Даже со мной она согласилась говорить только потому, что видела, как много за неё потребовали.
- А как же вы будете? Вы уже знаете, кто станет её хозяином? - забеспокоился Крис.
Из-под покрывала послышался неразборчивый звук. Судя по интонации, гостью эта идея не вдохновляла.
Ди покачал головой.
- Нет, Крис. Некоторые животные ни за что не согласились бы признать человека хозяином. Им нужна свобода.
- А как же остальные живут?..
- Это зависит от них самих... и от людей. Иногда в них есть что-то, ради чего можно терпеть даже клетку.
Крис очень серьёзно кивнул. Потом снова повернулся к свободной затворнице.
- Не волнуйся! - весело заявил он куда-то под ткань. - Мы никого не заставляем быть с людьми, если они не хотят. Скоро сама увидишь!.. Верно, граф?
Из темноты клетки снова фыркнули, уже не так враждебно.
Ди чуть улыбнулся и кивнул, опустив голову.
Машина заглохла метрах в трёхста от магазина. Леон привычно чертыхнулся, хлопнул дверью, но потом решил, что ради такого ничтожного расстояния копаться в двигателе у него сейчас нет никакого желания.
Прищурившись, он смерил глазами дистанцию.
- Ну не твою ж ма... - лениво запнулся он.
Крыша точно была та самая, привычная. И на той привычной самой крыше отчётливо маячило ярко-пурпурное, даже будто слегка поблёскивающее пятно. И это бы ещё ладно, но рядом ещё более чётко виднелась маленькая фигурка ростом графу едва ли не по пояс, явно высовываясь за пределы безопасной зоны.
"Ну, самого ненормального туда понесло на какой-то ляд, но Криса-то зачем с собой волочь?!"
Пытаясь составить обличительную тираду из хоть минимально цензурных слов, детектив резво двинулся в родном направлении.
И только когда он почти добрался до двери, до него дошло, зачем можно лезть на крышу в таком месте. Сверху послышался шелест, а потом и хлопанье - словно паруса по ветру... Леон поднял голову.
Над крышей магазина зависло огромное существо, больше всего похожее на гарпию - если бы Леон знал, что гарпии бывают такими чудовищно прекрасными. Вытянутое мерцающее тело было явно птичьим, с едва обозначеной линией груди, огромные сияющие глаза в половину того, что отдалённо, как маска, напоминало человеческое лицо. Длинный лёгкий шлейф - грива, волосы? - туманом развивался вокруг и сливался с распахнутыми во всю необъятную ширь серебрянными крыльями - глазу не за что было зацепиться в них, не разобрать, перья ли там, кожа или что... Только дикое мерцание расплавленного взвесью в вечернем воздухе серебра.
Чудовище издало оглушительный крик, звонкий как колокол, и взмахнуло крыльями.
У Леона зазвенело в ушах.
А когда секунду спустя он снова уставился в небо, увидел только удаляющийся куда-то вверх птичий силуэт, как на картинках.
Крис счастливо улыбался и держал в руках распахнутую клетку.
И Леону показалось, что летучий кролик на плече графа машет лапкой в темнеющее небо.
У неё почти не было мыслей.
Был полёт, был чистый восторг, физическое, разрывающее на части безумное счастье.
Ветер в крыльях, в глазах и во всём теле, и сила - лететь куда угодно, чувствовать и понимать весь мир, и небо, ощущаемое всей сутью, свободное, прекрасное небо, которое ей снилось годами в тесной клетке для птиц.
Она больше не помнила заточения.
Но когда она, не в силах до конца поверить, что мир вернулся к ней и что она снова жива, взлетела над крышей того домика - она ещё успела обернуться и посмотреть на того, кто освободил её от людей.
Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он бросал свои клетки, чтобы оставил эти глупые чужие игрушки, что нет ничего ценннее ветра, несущего тебя куда пожелаешь, и неба, в котором отражается всё на свете, даже твоя душа, и что свободному не нужно дома и тепла, потому что его дом везде, а горячее солнца, холоднее звёзд и слаще дождя нет ничего на свете...
Она не знала, поймёт ли он её слова теперь, и ей не хотелось ждать ни секунды.
- Небо тоскует о тебе!.. - крикнула она ему.
А потом её невесомое сильное тело подхватило ветром, и с восторженным воем она унеслась догонять заходящее солнце.
4. кроссовер с Максом Фраем, немного про драконов; Ди, Тенко, небезызвестный чувак из другого мира4.
"...Там мастерят наши с тобой и все прочие жизни: каждую - в нескольких экземплярах. Одна сбывшаяся, остальные - несбывшиеся, про запас. Чтобы было о чём выть зимними ночами, обламывая ногти об оконное стекло... Ты этого не знал, да?"
- ...Зато это учит людей делать выбор.
Граф Ди с улыбкой покачал головой, бережно поставив чашку на столик.
- А вас? - тут же прищурился его собеседник.
Потянул носом запах благовоний, хитровато оглянулся и достал из складок одежды раскуренную сигарету.
Граф демонстративно прикрыл глаза.
- Нас - нет нужды учить. Выбор сделан.
- Угу, - кивнул собеседник.
Откинул с лица взъерошенные волосы и на какое-то время замер, подперев голову кулаками. Потом встрепенулся и поднял на графа светлые глаза.
- Послушай, а пожалеть о таком выборе - не боишься?
Граф снова взялся за чашку, звякнув ногтями о хрупкие края.
- Не глупо ли жалеть о том, чего не изменишь. Тем более таким способом...
Гость подолжал смотреть ему прямо в лицо. Вопроса, явно витавшего в воздухе вокруг его головы, он так и не произнёс. Только повертел в пальцах сигарету, потеряв, судя по всему, всякий к ней интерес, и равнодушно сунул за один из отворотов похожей на сари одежды, где она послушно исчезла.
"А если - изменишь?"
Ди снова покачал головой, запустил пальцы в шерсть прикорнушего рядом тотецу и ровным, уверенным голосом повторил:
- Я свой выбор сделал.
- Ну и дурак, - от души пожаловался небесам собеседник.
Ками вопросительно изогнул бровь.
- Удивительно. До чего человеческие речи я от вас иногда слышу...
- Кхххм, извини. Ну, считай, что я этого не говорил, а просто очень громко подумал. Ты же помнишь, я вообще много болтаю и мало по делу. А опыт человеческой жизни у меня какой-никакой, а много...
- Сколько же времени, - поинтересовался граф, искоса глядя на гостя, вертящего в руках керамическую сахарницу, - вам понадобилось жить среди людей, чтобы понять?
- Их - уж точно дольше, чем одна жизнь.
"А себя?.."
Гость ухмыльнулся, быстро отведя взгляд, и поднялся из кресла. То, что мелькнуло при этом в его изменчивых глазах, ответа не требовало.
Прежде чем уйти, он успел пережать лапы и руки всем встретившимся животным, сгрызть половину десерта и навыуживать из-под кресла чего-то, по его словам, наверняка съедобного. И успел таки выкурить пару сигарет.
Ди всё это время спокойно смотрел сквозь него, почёсывая за ухом барана и вежливо отвечая на реплики.
- Может, встретимся ещё. Так что я не прощаюсь. Ну, и провожать меня не надо.
- Как вам угодно, - улыбнулся Ди.
- И про людей... - Гость склонил голову набок и негромко произнёс: - Не обижайся, ага? Но в чём-то вы очень похожи.
Он отвесил быстрый поклон и взялся за ручку неприметной зелёной дверцы в одной из стен.
Ди стоял неподвижно, не оборачиваясь. На секунду из-за двери по всей комнате полыхнуло далёким звёздным небом, качнулись бумажные фонари от порыва ветра.
И эхом послышался шорох крыльев.
Потом дверь закрылась.
Ди всё ещё молча смотрел на нетронутую чашку остывшего чая, когда рядом тенью соткался из полумрака Тенко.
- Я думал, они давно вымерли, - почти удивлённо заметил он. Помолчал и признался: - Я никогда не видел такого дракона.
- Такой в этом мире был один, - рассеянно отозвался граф. Равнодушно, словно о чём-то постороннем. - Очень редкий...
Тенко пожал плечами, не дождавшисьбольше не слова, молча отступил назад в темноту. Такой же невидящий сквозной взгляд разноцветных глаз словно лёгким сквозняком повернуло в сторону окна.
А за окном шёл снег и надвигалась ночь.
5. про семейные строданья, ангст весьма; Ди старших две штуки, остальное на фоне и далеко5.
- Это твоя вина, отец.
Два вгляда, жёлтых глаз и фиолетовых, перекрещиваются в звенящем от холода воздухе.
Говорят, если долго и искренне смотреть друг другу в глаза, взгляды постепенно начинают тонуть друг в друге, растворяться, смешиваться...
Эти два - не сольются никогда.
Сколько ни пытайся.
- Потому что ты воспитал его таким. Как и меня.
- Я сделал всё, что мог. И если бы я оставил вас тогда, всё было бы ещё хуже, - равнодушно надломленным голосом произносит Софу.
- Разумеется... Кто я такой, чтобы разрушать твою веру.
- Не издевайся надо мной.
- Тогда не издевайся над моим сыном.
Вспыхивают пламенем фиолетовые глаза. Холодным, уравновешенным.
Такое равновесие нужно, чтобы не дать сорваться тому, кто балансирует на тонком волоске, натянутом над пропастью.
- У него должен быть выбор.
- Он любит меня. Этого достаточно.
- Любит? Он принимает тебя как данность. Как закон, как стихию, которой нельзя воспротивиться.
- Это и есть любовь, сын.
- Другой ты и не знаешь.
Не глядя на отца, ками быстро уходит прочь.
Ключевое - не расплескать горечь последней фразы из голоса. Словно остывший уже ядовитый чай из хрупкой чашки. Словно потемневшее до пурпура море из глаз.
Он занавешивает лицо длинными волосами и тихо уходит. Кажется, не в первый раз.
...И где-то далеко отсюда усталому человеку снится холодное тоскливое море, и в этом сне ему снова не хватает сил, чтобы развести на песке костёр и согреть его хотя бы вспышкой пламени у берега.
...И где-то далеко отсюда юный ками опускает на стол чашку и сжимает озябшими пальцами бледные виски.
...И где-то далеко отсюда новый полузнакомый человек бросает на кресло рубашку и пистолет и долго смотрит на свои дрожащие руки.
Круги по воде расходятся.
Вода помнит их все.
Другой ты и не знаешь.
- Кто я такой, - без выражения, почти без голоса шепчет Софу, опустив лицо в ладони, - чтобы разрушать твою веру.
6. про отключение света; Крис, Тотецу, во тьме - Леон, Ди и опасные предметы; типа как смищно 6.
Сосредоточенно пыхтя, Крис полз по очередному коридору. Помещение было на редкость захламлённым - вокруг и на пути высились башни разномастных коробок и сундуков, высоких полок, на которых могли оказаться корешки каких-то книг, коробочки с чем-то пряно-ароматным, странные, вовсе ни на что не похожие предметы, а время от времени что-то шевелилось, впрочем, желания пообщаться не изъявляя... В общем, большее количество непонятной рухляди Крис видел только однажды - в том месте, которое его брат обзывал своей кухней. Но в том и заключалась прелесть ситуации.
Вокруг стояла кромешная тьма. Тонкие ниточки света, изредка пробивавшиеся из-под массивных дверей, строго говоря, светом считаться не могли. Тем не менее, юный Оркот умудрился пока не врезаться ни в один поворот этого лабиринта. Не в силу каких-то особых способностей, присущих Оркотам как виду, а просто потому, что утром он познакомился в магазине с миниатюрной любопытной девчонкой, похожей на котёнка, и теперь она ползла чуть впереди, сверкая глазищами так, что отсветы выхватывали из темноты ближайшие углы.
Впереди по коридору раздался неясный шорох, спустя секунду сменившийся бодрым грохотом. Крис обрадованно прижался к очередной корбке с чем-то неизвестным и прислушался. Точно: вслед за звуком гулкого удара послышалась знакомая полуцензурщина.
- ...Мать! В прятки играть с вами среди ночи?!
Ещё несколько шагов, и снова звук удара - наверное, локтем, довольно решил Крис. Брата он знал очень хорошо.
- Да сколько мне ещё тут... Ди! Где вы все? Свет включи уже...
Где-то в противоположной части коридора послышалось резвое цоканье. Этот звук Крис помнил прекрасно и ни с чем бы не спутал.
Видимо, Леон тоже.
- Так! И если сейчас твой баран зубастый вцепится мне в ляжку, я ему и в темноте рога поотстреляю! Ди!..
Крису показалось, что он услышал неподалёку фырканье "барана зубастого". А через пару секунд оный баран привалился спиной к такому же сундуку рядом с Крисом.
- Хамло твой братец, - шёпотом ухмыльнулся он. - Чего ему тут надо?
"Наверное, за мной пришёл", - вздохнул Крис.
- Неохота? - посочувствовал тотецу.
"А ты как думал? - Крис обиженно опустил голову. - У вас же здорово так. И чего только брату не нра..."
- Граф! Вы все тут издеваетесь?!..
- Тсс!.. - Тотецу приложил палец к губам и заговорщицки пихнул Криса локтем.
По коридору едва заметным ветерком уже шелестели лёгкие шаги.
Судя по звуку, целеустремлённый Оркот успел сделать даже несколько угрожающих телодвижений в нужном направлении, прежде чем...
- А-а-а! Какого...
Краткий монолог органично завершился очередным мелодичным перестуком.
"Прямо по лбу", - уверенно посочувствовал Крис.
- Детектив!..
- Ага! Наконец-то, и года не прошло...
- Я-то думал, что представляю предел вашей наглости!..
- Это ты-то?
- Глупо было с моей стороны...
- А нечего было заманивать меня в темень такую...
- Да кто вас вообще звал в такой час?
- Будь моя воля, давно послал бы тебя к чёрту!..
- Детектив, вы мне наступили на...
- Ногу? Ах, ну извини...
- Хуже! На полу халата! Вы хоть представляете, сколько...
- Ага, ты поэтому в меня вцепился, да?
- Да вы... Уберите руки!
- Знаешь что...
- Я вас предупредил.
- Угрожать представителю закона...
Диалог оборвался.
Послышался новый грохот, от которого пол уже ощутимо содрогнулся.
"Ти-чан, а давай меня спрячем? - с надеждой предложил Крис. - А то сейчас они опять поссорятся, и брат меня заберёт домой..."
- Прекрати ныть, - шёпотом проворчал тотецу. - Слышишь, всё там в норме. С чего бы им ссориться?
Мальчик вздохнул.
Баран подумал немного, потом, протянув в темноте руку, ободряюще похлопал его по плечу.
- Я предупреждал.
- Маньяк. Ты всё это вообще нарочно подстроил.
- К сожалению, нет. Поверьте, в мои планы не входило идти искать вас ночью в тёмном магазине.
- К сожалению, значит?
- Вы так и собираетесь сидеть на полу, детектив? Где вы там... Давайте руку.
- Что, ты серьёзно в темноте не видишь? Не верю.
- Не думаете же вы, что мне доставляет удовольствие на вас любоваться...
- Блин.
- Что-то не так?
- Да нет...
- Не корчите из себя ребёнка. Что сломали?
- Колено. Не сломал, выбил, похоже... Об какую-то твою хрень.
- Нечего было на неё падать.
- Нечего было меня хватать за...
- Это была ваша инициатива.
- Чего?..
В темноте послышалась сосредоточенная возня. Впрочем, судя по отсутствию новых ударов, контакт цивилизаций всё-таки состоялся. Во всяком случае, неровное сопение недвусмысленно говорило о том, что все живы.
"Надо как-то помочь, - Крис покачал головой. - Брат..."
Он было пополз на шелест ткани и дыхание впереди, но тут рука барана твёрдо цапнула его за карман штанов и вернула на место.
- Цыц! - грозно прошептал Ти-чан. - А то щаз брат тебя найдёт и уведёт ночевать домой. А ты разве не хочешь с нами?
"Хочу", - признался Крис и со вздохом затих, прислушиваясь.
- О. Извините меня, Леон.
- Да фигня... Что я, не падал никогда.
- Не сомневаюсь... Но всё равно.
- Ладно. Я вообще-то за Крисом пришёл, домой его забрать.
- Лучше поздно, чем никогда, детектив?
- Не придирайся. Я не мог раньше. И ты, кстати, помнишь, почему.
- Да, вы рассказывали.
- Крис сильно скучал?
- Нет... Крис - нет. Мы нашли чем его занять.
- Ладно. Слушай, может, теперь уже свет врубишь? Я хоть найду его, и мы пойдём.
- Увы, детектив. Судя по всему, электричества нет во всём Чайнатауне. Здесь порой такое случается.
- Ты чему улыбаешься?
- Не говорите глупостей.
- Я слышу, между прочим! Что тебя так развеселило? Баран рядом где-то?..
- У вас нездоровая фантазия... Я уже обьяснил вам, что электричества нет во всём квартале, так что вряд ли вы добьётесь успеха. Ни в магазине, ни на улицах. Ни единого источника света, понимаете? Похоже, вам с братом придётся ждать до утра.
- Боишься темноты, граф?
- Боюсь, мой дорогой детектив, что Крис уже давно спит... Не могу же я водить вас по всем коридорам, будить ребёнка, потом выставлять вас на улицу, чтобы вы забрели неизвестно куда. Определённо. Что вы делаете?!
- Я на тебя опираюсь. Что, непохоже?
- Ну... Ах, да. Конечно. В конце коцов, ваша нога...
- Ди, это не нога. Ты правда в темноте не видишь?
- Да-да, разумеется...
"Нет, надо помочь!" - Крис тревожно прислушивался к совсем сбившемуся сопению и подозрительному шороху.
- Сиди ты! - прошипел баран. - Сами разберутся. Взрослые уже...
"Ага, взрослые. А взрослые всегда занимаются какой-то ерундой, когда надо..."
- И совсем неинтересной, - уверенно хмыкнул тотецу, внимательно прислушиваясь к звуковому сопровождению неинтересной ерунды.
- ...И раз уж вы стали жертвой такого дурацкого совпадения. В чём-то по моей вине...
- Прекрати.
- Здесь обопритесь, Леон. Я сказал, здесь.
- Совпадение, говоришь.
- Успокойтесь, я вас сейчас доведу... вероятно...
- Ди, выход там. Я оттуда пришёл.
- Какой выход? Вы никуда не пойдёте. Теперь уж точно.
- Подожди. Что ты...
- Не что, а куда. Так очень больно?..
- Нет, наоборот. Тьфу... В смысле...
- Так. Может, всё-таки перейдём в более удобное место?
- Нет, а я что делаю?
- Вы мне мешаете вас... вести.
- Я? Да ты сам...
- Ах, молчите... Так. Да. То есть - идёмте.
- Куда ещё?
- Поверьте, уж не чай пить...
Крис дождался, пока шорох и сопение взрослых стихнет в темноте коридора и весело дёрнул Ти-чана за вихор.
"Ура!" - радостно возвестил он миру.
Тотецу довольно фыркнул. Рядом озорно замерцали глазищи девочки, похожей на котёнка.
- Ну что, пацан, - довольно рассмеялся баран, взъерошив мальчику волосы, - скажи, здорово мы со светом придумали?
...Граф Ди установил зажжённую свечу в центр какой-то бумажной композиции на столике. Впрочем, несмотря на хрупкость, фонарь казался вполне надёжным, а свет давал слабый, но спокойной и даже уютный.
Какое-то время Леон наблюдал за его манипуляциями, потом задумчиво произнёс:
- Знаешь, а я даже рад, что у вас именно сегодня отрубили свет. И правда, нафига он тут...
- Не такое уж дурацкое совпадение, не так ли? - чуть заметно улыбнулся граф.
Леон прикрыл глаза, задумавшись о чём-то. Потом откинулся на диван и твёрдо заявил:
- Совпадений не бывает.
Ди обошёл столик, мягко сел рядом и осторожно коснулся его колена.
Заглянул в лицо и тихо произнёс:
- Я очень рад, что вы начали это понимать.
7. про ками, сказки и просто так трёп; Леон, Ди и ещё чёто на заднем плане, для красоты7.
- Ками.
Его губы шевелятся, чуть поблёскивая в полумраке. Пробует слово на вкус, катает на языке, - впрочем, кажется, ему что ни дай, на вкус проверит непременно, - языком, пальцами своими тонкими, глазами раскосыми... или вот так, почти шёпотом.
- Ками...
- Только не говори, что впервые слышишь это слово. Ни в жизнь не поверю...
- Ну нет, конечно.
Неторопливо прохаживается вокруг кресла, фарфоровое лицо и кисти рук отсвечивают бледными пятнами, такими же тусклыми, как оранжевые лампы на стенах. Только живыми.
- Откуда вы взяли это слово?
- Неважно. Я не совсем идиот, как бы тебе ни хотелось об этом поговорить... Мне не слишком-то нравятся его значения.
Расписное чудище, хозяин сумрачного лабиринта, неспешно усаживается напротив, складывает когтистые пальцы пирамидкой и замирает.
- Ками, - негромко рассуждает он, словно кроме него, в помещении давно никого нет, - мы привыкли называть духов, богов... или демонов, пришедших в человеческий мир и принимающих облик людей.
- Китайские мифы, да?
- Вообще-то японские... Но в данном случае разница невелика.
- Понимаю. Всякие тануки, кицунэ...
На точёном личике восточной куклы на секунду мелькает... не удивление, конечно, но почти доброжелательное любопытство. И тут же узкие губы изгибаются в знакомой приторной улыбке. Теперь она кажется даже почти настоящей. Впрочем, у этого явления природы и профессия, и сущность к этому и сводятся.
Казаться.
- Рад вашей осведомлённости.
- Рано радуешься. Рассказывай дальше.
- Почти всем... духам, принимающим человеческое обличье, приписывается коварство, часто красота, скрытность, умение очаровать человека и добиться от него того, что им нужно... Мне продолжать ряд или вы поняли?
Словно штрихом туши, улыбка снова трогает уголки губ. В чуть тяжелом воздухе пахнет чем-то сладковатым и похожим на опиум. Но разумеется, только похожим, - запрещённого тут нет. Вот недосягаемого - хватает с лихвой. Но это же другое.
- Некоторые сказки говорят, что такие демоны сами часто попадают под обаяние, хитрость или силу человека, и потом выполняют для него самое сокровенное. Чудеса.
- Их сокровенное, или всё-таки его? - не удержаться от ответной колкости.
Выстрел в туман, иными словами.
- Как повезёт. И ещё неизвестно, кому - на самом деле. Мы-то с вами отлично знаем, что сбывающиеся желания иногда не приносят счастья.
Улыбается теперь уже откровенно, тепло и насмешливо, как свеча в одной из его ламп. Коснись её - и будет тебе такое тепло... Тьфу.
- Знаешь что... Мне только твоих издевательств заново и не хватает! Сво...
- А у народов Вьетнама есть другая легенда о Ками.
Чудовище невозмутимо поглядывает в чашку, словно его никто и не перебивал. Смотришь так на него, вслушиваешься в тихий голос - и начинаешь верить.
Если совсем дурак, конечно.
Вот так и верят...
- Они рассказывают, что под землёй Тростниковых Долин лежала огромная рыба по имени Ками; когда он двигался, начинались землетрясения, пока Великий Бог Оленьего Острова не воткнул свой меч глубоко в землю и не проткнул им голову Ками. С тех пор, если злобный Ками шевелится, бог протягивает руку и нажимает на меч, пока Ками не угомонится...
- Хм. Эта мне нравится больше.
- Вот как. А какая, по-вашему, ближе к правде?
- Что за чушь мне снова паришь? Это же сказки. С чего какая-то должна быть правдой?
- Вы так и не сказали мне, почему вдруг заинтересовались этим словом.
...Ками....
- А что, разве не ты сам в прошлый раз мне его сказал?
А в этой комнате ни ламп, ни фонарей нет. Она больше похожа на пещеру - скорее всего, только потому, что её углы, стены, потолок, - почти теряются в темноте. Иногда по ним скользят блики от почти неподвижной воды.
Белые, с прозрачно-зеленоватым отливом, цветы покачиваются прямо на её поверхности. Их корни - или листья, не разобрать, - пронзают прозрачную жидкость насквозь, переплетаясь в ней, словно нервы - живую плоть.
Это они слабо мерцают в темноте, создавая иллюзию поднимающегося от воды прозрачного тумана. Они - и ещё такая же белая до прозрачного кожа существа, замершего в этой воде. Чьи глаза, широко распахнутые, невидяще смотрят сквозь сумрак - словно куда-то, где нет места этому свету. Этому всему.
- ...Но ты же помнишь, - шепчет тихий голос, мягким сквозняком шевеля его ресницы, - и будешь помнить всегда. Как все мы. Людям не место рядом с нами. Людям не место в нашем мире. В наших мыслях. В наших душах...
Гладкие руки с длинными, почти прозрачными пальцами и когтями скользят по бледной коже так легко, что почти неразличимы в движении воды, в ломком мерцании жемчужных лепестков водных растений.
- ...В них нет чистого. Нет настоящего. Когда первые звери разучились слышать жизнь и понимать её - они стали людьми...
И почти неслышный шёлковый голос, ещё легче, чем руки, привычно ласкающий слух. Его помнят тело и душа так давно и глубоко, что кажется, он и не исчезал, не прекращался никогда. Существо, лежащее в воде, нежится в шёлке этого голоса и рук, как нежатся змеи, бабочки, цветы в лучах солнца, - на грани сна и яви.
Впрочем, иногда на этой грани живут, не покидая её.
- Мы слишком редко ценим покой себе подобных, - только в себе подобных способные найти радость, найти себя. А нас осталось так мало. Ты - знаешь это, ты помнишь. Мы - часть друг друга, не люди...
- А если, - шепчет существо, чуть изгибаясь под прохладными лёгкими прикосновениями, не отпускающими тела и души прочь, - а если я захочу взять душу человека, - мне ничто не помешает. Я могу заставить их ненавидеть меня; могу - наставить любить... Только если захочу, ммм?
- Их ненависть бесплодна, потому что хочет быть похожей на огонь. А силы огня у них не будет никогда именно потому, что огонь не ненавидит. А те из них, кто умеет любить, становятся похожи на огонь, только без пламени. Ты можешь получить их на секунду, - а потом полученное опустошит, вырвет из души огромную часть, - и сколько времени уйдёт, чтобы восстановить...
- Ты заново рассказываешь мне сказки. А я говорю о том, как могло бы произойти. Разные...
- И чтобы этого не произошло, я готов рассказывать их тебе бесконечно. Чтобы ты помнил. Кто мы - и кто они...
Прохладные лёгкие руки обняли его чуть крепче, а к шее прижались мягкие губы. Такие же, как у него самого.
- Между тобой и людьми всегда будет пропасть, сын. Кем бы ты ни пришёл к ним. И не я в этом виноват, поверь...
Существо вздохнуло и наконец закрыло глаза. Извернулось - две бледные полупрозрачные фигуры сплелись, словно мерцающие гибкие водоросли, и погрузились в почти неподвижную воду.
- Идиот!
Вот этого - точно не ожидал. Даже боль на секунду отступила куда-то на задний план. Правда, тут же вспыхнула снова, алым цветком возле самых рёбер. Дверь, за которую он держался, жалобно скрипнула. Почему-то рука на автомате пыталась прикрыть рану не просто чтобы остановить кровь - а чтобы та не лилась на здешний ковёр. Расстроится...
- Я... по делу, - успел ухмыльнуться он, чувствуя, как сползает на пол...
Сползти не дали - тонкие руки вцепились в плечи стальными тисками. Сквозь багровый в полумраке туман до него донёсся слабый знакомый аромат каких-то лёгких то ли цветов, то ли благовоний, - напополам с шипением, в котором угадывались яростные слова незнакомого языка. Спустя несколько секунд или часов - и он начал отдаляться...
...Что-то мягкое под головой, прохладные пальцы оттягивают веки. Почему нет изображения?..
- Леон, вернитесь!
Тычок в шею не даёт совсем исчезнуть. Хруст ножниц. Что-то отрезают?.. До его слуха донёсся треск ткани. Почему-то казалось, что сейчас станет ещё больнее, - но ощутил вдобавок только холод. Наверное, больнее просто некуда.
- Вам не следовало сюда ехать. В больницу, Леон, вы меня слышите?!
И совсем тихо, словно не голос, а мысль, вздох на границе ощущаемого:
- Столько... крови...
Нельзя этого так оставлять, нельзя просто взять и отрубиться на руках у этого... Вот у этого. Он собрал остатки сил и попытался приподняться на локтях. Сбоку у рёбер полыхнуло огнём - кажется, позорно не сдержал полузадушенного стона.
- Лежите, чтоб вас...
- Нельзя... в больницу сейчас... царапина...
- Молчите.
Снова несколько непонятных слов, рядом что-то шуршит и плещется. Гортанный, почти срывающийся голосок этой фарфоровой китайской статуэтки, от которого слышно почему-то отдаляющееся эхо. Безумный запах крови мешается с тяжёлым душным ароматом. Пытался что-то увидеть, хотя бы открыть глаза, - перед ними неистово, как в лихорадке, плясали цветные горячие пятна, принимавшие иногда форму каких-то драконов, петухов и прочей нечисти с разноцветных шёлковых росписей.
Внезапно по ране на боку резануло так, что мир взорвался осколками где-то внутри. Он стиснул зубы изо всех сил и под чей-то истошный вопль провалился вниз, в пропасть...
- Как ты сказал - "идиот"?
Это было первое, что он произнёс, едва очнувшись и сообразив, что жив - и кто щурит на него сейчас раскосые разноцветные глаза.
Больно почти не было.
Было странно.
- О своих умственных способностях вы и без меня всё прекрасно знаете.
- Кто-нибудь ещё знает?
- О ваших умственных способностях? О, я уверен...
- О том, что произошло.
- Ну, это зависит от того, сколько людей видели вас по дороге в мой магазин. Меня можете не считать.
- А ты у нас всё-таки...
- А мне нет до этого дела.
Ого. Это и называется - раздражение? Впрочем, нет, показалось. Абсолютно спокойное бледное лицо, сидит рядом, когтистые руки сложены на коленях, пёстрый орнамент одежды даже глаз не режет. Привыкли глаза.
- Вы будете чай?
Это как раз не вопрос, а утверждение. Если это расписное чудовище говорит, что будет чай - чай будет, и хорошо, если только он... От вашего состояния и способности поднять руку ничего не зависит - одуряющий аромат благовоний и тонкий звон фарфоровых чашек как неотъемлемые элементы здешнего мира.
Впрочем, аромат он как раз заметил не сразу. Настолько привык?..
- Ди, сколько времени прошло?
- А это, - снова тонкие яркие губы изгибаются в лицемерной восточной улыбке, - вы узнаете, когда вернётесь на работу.
Не улыбка - ухмылка. И явно искренняя.
- Сволочь.
- У вас удивительно красочная речь... Скажите, почему вы вместо нормальной больницы пришли за помощью ко мне?
Он сморщился. Проматерился в три загиба - шёпотом. Всё-таки раз уж помогли... Но именно это "за помощью" вызывало наибольшее желание нахамить ещё сильнее. От души.
- Вы влезли в какую-то беду без ведома начальства, не так ли? Или даже вопреки приказу...
- Да. И что?!
- И вам в очередной раз грозит увольнение, если ваш шеф об этом узнает, так что больницы и госпитали исключаются?
- Какой ты, блядь, умный...
- Иначе повода шляться ко мне чуть ли не каждый день вам точно не дадут...
- Чего?!
Пауза.
Снова показалось, что из-за ровной кукольной маски просвечивает что-то живое. Вроде нахальных искорок в глазах. В одном - точно.
Шкатулка китайская.
Нет тут дураков.
- Тааак. Какого чёрта это ты меня допрашиваешь? Кто тут вообще офицер полиции?
- Спрашивайте.
От такой неожиданной покладистости дальнейшее содержание отповеди из головы как-то испаряется. И вместо этого почему-то:
- Расскажи ещё о ками.
Чувство удивления собственным поведением, достигнув апофеоза, испаряется вслед за последними вменяемыми мыслями.
Нельзя тут долго оставаться, иначе и правда крышу сорвёт...
О да. Вот это всезнающее выражение лица, вздёрнутая бровь, переплетённые в пирамидку тонкие пальцы. Ну как можно смотреть на такое спокойно? Выводит из себя.
- Всё, что необходимо по этому важнейшему вопросу, вы и так знаете. Я не думаю, что подробности легенд...
- Ну-ну. - Яд наконец начавшего прорываться сарказма грозит забить даже запах каких-то трав, разлитый в воздухе, - где уж простым людям, да ещё по такой сложной для них, людей, теме...
Он осёкся.
Китайской чудовище сидело, опустив голову, и тихо смеялось. Таким же лёгким, как фарфоровые колокольцы, смехом.
Смеётся и бормочет что-то вполголоса сквозь закрывшие лицо тонкие волосы.
- Чего ещё? Говори нормально, а?
Всё ещё посмеиваясь, поднимает голову и пристально смотрит в глаза.
- Леон, Леон, Леон... Ну какой же вы человек?
8. словопоток, POW; Ди/2, "сестра", многоточия в количестве8.
Я смотрю на неё, не отрываясь. Пока могу, пока не устанут глаза.
Я говорю с ней, слушая, как отражаются в ней мои слова. Пока она не начинает меня понимать.
Если бы ты её видел...
Впрочем, ты можешь.
Знаешь, как?..
Она прекрасна. Я не стесняюсь говорить такое о своём творении, да и всё равно услышать меня может только она, - а ей не понять, почему.
Точно так же, как понять это мог бы только ты, не желающий меня слышать.
Неважно.
Неважно.
Ты услышишь.
У неё бледно-зеленоватая, почти бирюзовая кожа, которая чуть мерцает в темноте. Жаль, что это ненадолго...
Её волосы похожи на лёгкую речную тину, переплетение почти невесомых тёмно-зелёных нитей, как паутина, как шёлковый туман.
И тело у неё тонкое, хрупкое до прозрачности, изгибается и сворачивается, как ночной цветок.
Кажется, дотронешься до неё, - и растает от прикосновения, самого лёгкого, бездумного...
Но пока - никто не коснётся, ни рукой, ни голосом, ни дыханием.
Ни мыслью.
Ещё немного времени...
Она почти всегда спит сейчас.
Она спит среди белых влажных полос и покрывал, в лёгком коконе из нежных трав, прочного шёлка, тщательно подобранных волн света и тумана.
Я слежу за приборами. Я слежу за тем, как ровно и безмятежно бьётся запертое за этим стеклом сердце.
Иногда я захожу в её комнату, и она почти просыпается, и слышит мой голос.
И почти ощущает мои прикосновения.
И почти понимает.
Не открывая глаз, она улыбается мне и тянется щекой за моей ладонью.
Я знаю, что она никогда не будет видеть снов. Никогда не задумается о чём-то, чего не было в моих словах.
Или чего не было в сотнях записей, которые я сплетал в висы и формулы, небесные напевы и сухие цифры, создавая её.
Но от ей этого и не нужно...
Она прекрасна.
Я зову её дочерью.
Мне так хочется, чтобы она поскорее проснулась.
Смогла сделать первые шаги, улыбнуться по-настоящему.
Произнести имя, которому я её научил.
Её волосы станут больше похожи на человеческие потом.
Выпрямятся и потемнеют, но будут по-прежнему чуть заметно пахнуть дикими травами и влажной глиной.
Как мои когда-то.
Как...
Кожа станет прочнее, перестанет казаться прозрачной, разве что в полутьме, сделается бледной, словно фарфор.
Тело будет крепче, внешне почти такое же, но сильнее многих и многих.
И сердце будет биться так же гулко и ровно, разгоняя по нему драгоценную целебную кровь.
Я знаю, ты так давно не чувствовал её. Ты помнишь, верно?..
И биение её сердца смогут слышать только три существа в Мире.
Я слышу его сейчас.
Ты - услышишь, когда она придёт к тебе. Подожди немного, уже скоро...
И она - но ей совсем не нужно думать о таких вещах.
Смысл её жизни в другом.
Я рассказываю ей об этом. И о тебе. О многом таком, что ей нужно принять.
Понимания я от неё не требую.
И я обещаю, что тебе тоже не придётся.
Если бы ты её только видел... Впрочем, ты можешь. Знаешь, как?
Подойди к зеркалу.
У неё - твоё лицо.
Прости мне эту вольность, если тебе покажется, что это слишком.
Я не мог сделать иначе.
Какой бы я её ни сделал, она никогда не сможет быть совершеннее моего первого творения.
Пусть будет похожа.
Пусть будет символом и памятью.
И ещё...
Я так давно не видел твоего лица.
Совсем скоро, я обещаю.
Она проснётся, моё маленькое инженерно-небесное чудо. Уже почти твоё.
Я не стану смотреть ей в глаза, - единственное, что в ней осталось от материала, из которого она сделана.
А потом, за километры отсюда, она улыбнётся тебе - улыбкой, похожей на твою как отражение.
И немного, совсем немного похожей на мою собственную.
Ты поймёшь, для чего она создана.
И поверь, она будет счастлива прийти к тебе.
Хотя бы на какое-то время - все мы будем.
Она родилась и живёт ради тебя.
Пусть это будет даже не подарком, а просто... Просто.
Я смотрю на её лицо и слушаю сердце.
Касаюсь её кожи, волос, отвожу руку - она улыбается.
Я говорю ей твоё имя, и она верит мне.
Я говорю ей твоё имя.
Я люблю тебя.
думал, потерял, ан нет - лежат на ресурсе, где я в очередной раз собираюсь сносить профиль. в этом дневе их нет, они писались по большей части до того, как я его завёл. сложу в одну кучу, вдруг кому интересно.
им лет так несколько (4? 5? не помню), они поэтому маленькие, ангстовые почти все, иногда флаффные, АУшные слегка и пафосные, конечно, как я в свои 17 лет, не обижайте их. а впрочем, можете и пообижать) тому фандому уже ни жарко, ни холодно.
рейтинга нет, особо осмысленного тоже.
вообще, очень тихий и романтичный фандом был.
1. про срезанные цветы; Леон, Ди, зверушки на фоне и букет фигни1.
- Я тут, в общем, кое-что тебе принёс. Надо?
Звери по всему помещению одновременно замерли. Наметивший было атаковать из-под дивана Тотетсу вытаращил глаза и втянулся обратно. Маленький енот в углу кресла икнул и попытался слиться с расшитой обивкой. Хвостатая вроде-бы-птица заметалась в полумраке под потолком, но пару секунд спустя вцепилась в какую-то ветку и тоже застыла, испуганно выпучив мерцающие глаза.
У Леона возникло ощущение, что он уже успел сделать что-то недопустимое.
Ди медленно повернулся и тоже уставился на него. На фарфоровом личике парой тонких штрихов - движение губ, брови ползут вверх - обозначилось недоумение.
- Вот, - чуть менее уверенно произнёс детектив, протягивая вперёд охапку огромных белых цветов. Немыслимым образом изогнутые лепестки, словно окроплённые редкими алыми пятнами, матово белели в сумраке магазинчика. Названия их он не помнил.
Несколько секунд стояла напряжённая тишина.
Потом Ди медленно подошёл к нему и осторожно коснулся кончиками ногтей белоснежного лепестка. Поднял голову.
- Они... - покачал головой и тихо поизнёс: - Благодарю вас. Очень красиво.
Что-то неслышно щёлкнуло в воздухе - и отпустило. Звери зашевелились, тишина лопнула мыльным пузырём и стала просто воздухом, неведомая гроза прошла стороной. А Леон спохватился.
- Ты не думай ничего такого, я просто... Ну вот куда мне его было девать, праздники эти на работе, да у некоторых ещё чувство юмора не оттуда растёт. Притащили мне этот веник, мол, ты найдёшь куда, не девушкам же его переть на ночь глядя через полгорода, и вообще... - Он торопливо передал одуряюще благоухающий "веник" графу, случайно коснувшись его пальцев. - Ну а ты всё равно занимаешься такими штуками, я решил, тебе на что-нибудь сгодится.
- Разумеется, детектив, - Ди едва заметно улыбнулся и тут же опустил глаза. - Не беспокойтесь... Очень тактично с вашей стороны.
- Я хотел сказать...
- Я понял, что вы хотели сказать. Честное слово.
- Да? - Леон облегчённо кивнул, избавившись наконец от ноши. - Вот и хорошо.
- Да...
Птица под потолком фыркнула и пару раз хлопнула крыльями. Леон, дождавшись, пока граф отвернётся и займётся цветами, фыркнул в ответ и исподтишка погрозил ей кулаком. Он решил условно считать, что они друг друга поняли.
Огромная ваза, покрытая едва различимой вязью, оказалась впору. Впрочем, Леон был уверен, что именно в таких и полагается держать всякие экзотические цветы. Во всяком случае, здесь. Он даже, кажется, именно здесь такое и видел. В конце концов, более подходящего места для них он всё равно не представлял.
- А почему всё-таки твои зверюги так испугались, когда я его принёс? - поинтересовался он. Чай ему даже начал нравиться. Ну, или сегодня ему за хорошее и "тактичное" поведение решили наконец заварить нормального. Не всё ли равно.
Спрашивать о том, почему на этот букет так странно смотрел сам граф, ему не хотелось. Обьснять себе, из-за чего вдруг, - тем более.
- Они не привыкли, - мягко произнёс Ди из-за своей чашки, - к такому.
Леон вспомнил, как на секунду дотронулся до тёплых пальцев, передавая букет. Ему показалось, что в этот момент рука графа ощутимо вздрогнула. Мало ли, почему.
- Никогда не видели всяких лилий и прочего? Они вроде не ядовитые. Я бы заметил.
- Не сомневаюсь, - в голосе Ди мелькнула вежливая улыбка, и тут же снова растворилась в лёгком паре, поднимающемся от чашек. - Это не лилии, детектив, это орхидеи. Даже не запрещённые, как вы, я уверен, тоже заметили. Ни к выращиванию, ни к вывозу через границы, ни к распространению. И даже не ядовитые, можете мне поверить... Дело не в этом.
Леон чуть подался вперёд. Он не успел понять, что изменилось в интонации его собеседника, но этим изменением его чуть заметно кольнуло - словно нотка непрошенной горечи вкралась в чайный привкус на языке. Концентрированной. Чувствовать через секунду перестаёшь - а она остаётся...
- В чём дело? - негромко спросил он.
Несколько секунд Ди внимательно изучал его лицо. Раскосые глаза, чуть по-разному отражается неяркий свет, не моргают, не отпускают. Заглядывают внутрь. Что-то находят.
Граф поставил свою чашку и чуть заметно вздохнул.
- Я хочу вам кое-что показать. Идите сюда.
Леон поднялся и прошёл за ним куда-то в другую часть помещания, что до сих пор смутно угадывалась позади, не охваченая светом бумажных фонарей у чайного столика. Вазы, какие-то ткани, зеркальные створки чего-то, резные части чего-то ещё. Ширмы, полутьма и аромат благовоний.
А ещё были те же вазы с растенями. Их вообще было много в магазинчике, но если бы Леон задавлся вопросами, чего здесь может быть больше, живых тварей, неизвестной травы, непонятно зачем нужных предметов или вообще галлюцинаций... Не всё ли равно, не так ли?
Ди зажёг ещё пару ламп, отодвинул прошелестевшую ткань и показал ему одну из ваз, занятую цветами. Такими же почти, как эти неядовитые орхидеи, только помельче и почти совсем белыми - Леон завороженно склонился над хрупкими соцветиями, осторожно потянул запах. Вроде они. И?..
- Смотрите, - прозвучало совсем рядом с ухом. Он не успел вздрогнуть - чуть отодвинув его, тонкая бледная кисть руки, почти неотличимая от лепестков, раздвинула листья и стебли.
- И?.. - вслух спросил Леон.
Ди молча взял его за руку (Леон задержал дыхание от неожиданности) и осторожно опустил куда-то в темноту между мягких цветочных стеблей.
- О... - тихо и понимающе протянул Леон. Вздрогнул, услышав свой голос.
Влажная земля.
В вазе не было воды, цветы росли в ней, как в огромном расписном горшке. Впрочем, почему бы и нет. Откуда ему знать, цветочные горшки ведь бывают всякие. Тем более, зная отношение графа ко всяким вещам вроде этих...
Ди касался его запястья гладкими тёплыми пальцами. Леон осторожно шевельнул рукой - ощущаешь кожей словно живой шёлк. Или самые тонкие лепестки вот этих непонятных цветов. Ему показалось, что даже пульс бьётся под этим шёлком, но он не смог бы сказать наверняка.
- Чувствуете? - негромко произнёс Ди, расслабляя пальцы.
Леон неровно втянул воздух - выдохнул - и только потом сообразил, что можно уже убрать руку. Аромат благовоний мешался с запахом потревоженных орхидей в тёплом воздухе. Леон понятия не имел, как должны пахнуть нормальные орхидеи, но от этих почему-то кружилась голова.
Он глубоко вздохнул, хотел сделать шаг назад. Ди касался его запястья, совсем легко. Но не вырывать же у него руку. Впрочем, не всё ли...
- Вы никогда не замечали, детектив, - вдруг совсем другим голосом произнёс граф, опуская глаза, - что срезанные цветы всегда пахнут иначе, чем живые?
Леон не замечал. До этого вечера он вообще не отличил бы запаха этих безумных цветов от каких-то ещё. Теперь запомнил, наверное, на всю жизнь.
Впрочем, к его следующему визиту тема отошла на задний план, затерялась среди других, иногда не менее важных, а наличия цветов достаточно близко, чтобы почуять и о чём-то задуматься, больше не случалось.
...Когда первая пуля, выпущенная Хоуэллом, достигла цели, его едва не скрутило.
Не от боли или ран, не от зазвеневшего осколками в голове чужого крика, грохота или чего-то подобного. От ставшего невыносимым, словно выплеснувшегося в воздух через край аромата - запаха чёртовых тропических орхидей. Или не тропических, или не орхидей. Он уже ни в чём не был уверен, кроме одного - знакомо. С того самого вечера...
Прежде чем он почти потерял сознание, смутно знакомая нота - острой, сквозящей горечи в сладко-травянистом букете, - резанула по самому сердцу.
Срезанные цветы всегда пахнут иначе, чем живые.
2. про невидимых зверей, POW; мелкий Ди с отцом (наверное, всё-таки старшее поколение)2.
Мои пальцы касаются стекла.
Дурная привычка, на стекле потом останутся едва заметные следы. Это по определению плохо - и что трогаю окно снова, и что вообще затемно, не зажигая свеч, не закрывая штор, маячу у окна.
Мне сказали, в этом доме следует делать так - закрывать окна и спать, когда темно. Но тогда я не смогу увидеть, что там.
За окном.
Что-то мечется среди зарослей подлеска. Кто-то.
Мне не видно через стекло и темноту ничего, кроме путающихся, как длинные волосы на ветру, ветвей, - зато слышно отлично. Свистит взаправдошний ветер, шелестят листья, изредка мерцая то ли изнанками, то ли светлячками. Громко - так кричать можно щёпотом. И хрустят ветки и земля - я вижу почти глазами, как неповоротливое что-то и огромное тычется в разные стороны среди тёмных зарослей. Я почти не дышу - оно то ли не может решить, куда ломануться в следующую секунду, то ли просто заблудилось.
Или ловит кого-то там.
Или мечется просто... От боли? От страха? От чего?..
Я осторожно подаюсь вперёд, и окно чуть мутнеет от моего дыхания.
- Тссс, - шелестит эхом у затылка.
Вслед за шелестом чуть движется воздух - и сплетается из тени почти неподвижная статуя, вытягивается в доли секунды, изменчивая, как туман. Касается моего плеча - и только теперь я чувствую спиной тепло.
Я тоже научусь так, потом, когда буду старше. Он говорит, раньше у меня получалось так двигаться - пока я не задумывался, совсем в детстве. Теперь ему приходится меня учить... Но он знает, что я смогу не хуже. Этого достаточно - смогу.
Пока я молчу и киваю ему, не оборачиваясь.
Он тоже смотрит в темноту за окном.
Огромная туша в листве на секунду замирает.
- Почему ты не спишь? - тихо спрашивает он. Я не могу расслышать, сердится или просто интересуется. - Я говорил тебе, что когда подходишь к окнам ночью, нужно закрывать их. Сомневаюсь, что это так сложно.
- Что это - там?..
Я тяну руку к тяжёлым складкам ткани, закрыть окно - но он тут же отстраняет меня в тень и быстро задёргивает окно сам. Я едва успеваю заметить - остро хочется уметь двигаться так же, будто замер на месте, а в движение приходит мир вокруг тебя...
Успеешь. Понял - значит, успеешь.
Да.
- Нельзя, чтобы он тебя видел.
Глаза против воли снова затягивает в темноту. Огромный зверь ломает кусты, подвижным куском темноты дёргается и стороны в сторону. Я пытаюсь хоть как-то сфокусировать взгляд...
- Отец. Расскажи...
- Тише.
Его ладони касаются моих скул, накрывают глаза, запирают в темноте. Несколько мгновений я напряжённо вслушиваюсь.
Хруст веток становится реже, чуть тише хлещут по ветру листья. Ещё немного. Глухо стонет дерево, кажется, трещины с покорёженного ствола побегают по черепу. И тише...
- Не смотри туда больше, иди спать. Он скоро уйдёт.
Я молча отхожу от окна вслед за ним. Но так хотелось посмотреть поближе. Они меня не боятся, знают - никогда не боялись. А такого я видел впервые - то есть, почти видел, почти близко... Может, не увижу больше. Безумно обидно, безумно...
- Он потом вернётся, а я снова пойду смотреть. Нельзя его так оставлять, веришь?
- Может быть. Но я сказал тебе идти спать - этого мало?
- Нет. - Я вздёргиваю подбородок и смотрю на него прямо. Ему врать - это не то что глупо, это в голову мне никогда не приходило. По определению... невозможно. - Но когда ты уйдёшь, всё равно пойду. Ты же слышишь, какой... какое оно. Там.
Мы вслушиваемся в ночь за стенами дома. Доносится едва заметный, скорее ветром и памятью, чем звуком, шорох ветвей. Мне даже кажется, почти дыхание...
Впрочем, нет. Это уже моё собственное.
Потом он совсем тихо говорит: "Хорошо". Не слышу - но поза у него чуть меняется, и туманные неуловимые движения обретают форму. Мне даже чудится, что я вижу в темноте так же хорошо, как он.
Хотя наверное, ему тоже.
- Ты о них почти всё знаешь, просто не даёшь себе труда впомнить. Он из них - бестелесных, бесформенных, которые нуждаются в людях. Они становятся чем-то, только когда встречают того, кто сможет им это представить. Люди боятся или наоборот - но до того, как он выйдет к ним, они очень хорошо придумывают, что сейчас увидят. И когда он замечает человека - ему достаточно посмотреть в глаза, и станет ясно. И он - будет.
Его рука лежит на моих волосах абсолютно неподвижно - всё равно чувствую. И почти слышу тихий гул в кончиках пальцев.
А снаружи уже совсем тихо.
- Хозяева дома, например, верят, что из этого леса выходит шатун, чтобы задирать их детей. - Он чуть грустно улыбается. - Он и выходит, как ты понимаешь. Поэтому шторы следует задёргивать. Запомни это.
Я понимаю. Но мысль о том, чтобы всё-таки познакомиться с этой совсем уж крайней формы тварью, не даёт покоя. Тем более таких - и правда знаю. Почти таких.
- Но почему ты запрещаешь мне? Мы умеем смотреть и представлять не как они. Не представляя смотреть. Я могу не гнать его в формы, а просто...
Этому он тоже меня научил. Совсем в детстве - я даже не помню, когда. Может, просто не дал забыть, как это делается. Легко смогу, просто надо было обьяснить.
Но он только приподнимает бровь.
Думай, если не понимаешь с самого начала.
- Ты можешь себе представить, - наконец тихо произносит он, - что с ним будет, если ты его позовёшь, а формы не дашь? Что?
На секунду я задумываюсь.
- Смерть. Или свобода.
- Таких, как этот, больше не осталось. А теперь ответь - ты имеешь право это выяснять?
3. про птицу из клетки; Ди, Крис, Леона кусок и очередная символичная зверушка3.
- Граф! Вернулись!
Топот небольшого стада - самых активных животных во главе с соскучившимся Крисом - прогрохотал по коридору, и едва вошедшего Ди чуть не сбили с ног вместе с дверью.
- Здравствуй, Крис, - улыбнулся он, осторожно поставив на пол то, что у него на данный момент изображало багаж.
Пон-чан успела проворно забраться ему на плечо и ласково запустила лапки в волосы. В руку приветственно ткнулась лохматая физиономия с изогнутыми рогами, а откуда-то из недр магазина уже слышалось оживлённое шевеление чьих-то лап, крыльев и голосов.
С возвращением.
- Вы её привезли, да?
Крис опустился на корточки перед большой коробкой, накрытой плотной расписной тканью с кистями по углам, и осторожно приподнял один из них.
- Именно.
Ди легко поднял коробку и в сопровождении довольных зверей и подпрыгивающего от нетерпения Криса торжественно водрузил на стол. И только после этого снял покрывало.
Конечно, это была клетка. Обыкновенная угловатая клетка, в каких держат канареек, попугаев и прочих пернатых люди с не очень проявленным вкусом или средствами. Была бы, если бы не...
Крис придвинулся чуть ближе, чтобы наконец разглядеть птицу.
Вернее, он догадывался, что она именно птица.
Что, в общем, было сейчас не так уж важно...
Какая-то съёженная, маленькая, невзрачно-сероватая, она смотрела на него из дальнего угла клетки внимательными, очень светлыми глазами. Как две капельки расплавленного свинца. Молчала, только смотрела.
- Привет, - негромко позвал Крис, коснувшись тонких железных прутьев. Потянув вверх замок на дверце, он открыл клетку. - Можно выходить, не бойся.
Вместо ответа птица фыркнула на него, после чего с какой-то противоествественной гордостью забилась в свой угол, нахохлилась и занавесила личико такими же серыми, как всё остальное, тонкими волосами.
- Граф, чего она? - обиженно обернулся Крис. - Я что-то не так сделал? Что ей не понравилось?
- Всё в порядке. - Ди вздохнул и со всей возможной тактичностью снова укрыл клетку. - Видишь ли, люди с ней не очень хорошо обращались. Поэтому она не сделает и шага в их сторону по своей воле.
- Это она вам сказала, когда вы её... - Мальчик вспомнил, что ему так и не рассказали, куда ездил граф и каким образом он будет добывать очередное чудо природы. Хотя спрашивал он у всех весьма настойчиво. Не могли признаться, что не знают...
- Эти люди согласились мне её... продать, - серьёзно произнёс Ди, оправляя край одежды. Грустно улыбнулся: - Да, смысл того, что она мне сказала, был примерно таким. Даже со мной она согласилась говорить только потому, что видела, как много за неё потребовали.
- А как же вы будете? Вы уже знаете, кто станет её хозяином? - забеспокоился Крис.
Из-под покрывала послышался неразборчивый звук. Судя по интонации, гостью эта идея не вдохновляла.
Ди покачал головой.
- Нет, Крис. Некоторые животные ни за что не согласились бы признать человека хозяином. Им нужна свобода.
- А как же остальные живут?..
- Это зависит от них самих... и от людей. Иногда в них есть что-то, ради чего можно терпеть даже клетку.
Крис очень серьёзно кивнул. Потом снова повернулся к свободной затворнице.
- Не волнуйся! - весело заявил он куда-то под ткань. - Мы никого не заставляем быть с людьми, если они не хотят. Скоро сама увидишь!.. Верно, граф?
Из темноты клетки снова фыркнули, уже не так враждебно.
Ди чуть улыбнулся и кивнул, опустив голову.
Машина заглохла метрах в трёхста от магазина. Леон привычно чертыхнулся, хлопнул дверью, но потом решил, что ради такого ничтожного расстояния копаться в двигателе у него сейчас нет никакого желания.
Прищурившись, он смерил глазами дистанцию.
- Ну не твою ж ма... - лениво запнулся он.
Крыша точно была та самая, привычная. И на той привычной самой крыше отчётливо маячило ярко-пурпурное, даже будто слегка поблёскивающее пятно. И это бы ещё ладно, но рядом ещё более чётко виднелась маленькая фигурка ростом графу едва ли не по пояс, явно высовываясь за пределы безопасной зоны.
"Ну, самого ненормального туда понесло на какой-то ляд, но Криса-то зачем с собой волочь?!"
Пытаясь составить обличительную тираду из хоть минимально цензурных слов, детектив резво двинулся в родном направлении.
И только когда он почти добрался до двери, до него дошло, зачем можно лезть на крышу в таком месте. Сверху послышался шелест, а потом и хлопанье - словно паруса по ветру... Леон поднял голову.
Над крышей магазина зависло огромное существо, больше всего похожее на гарпию - если бы Леон знал, что гарпии бывают такими чудовищно прекрасными. Вытянутое мерцающее тело было явно птичьим, с едва обозначеной линией груди, огромные сияющие глаза в половину того, что отдалённо, как маска, напоминало человеческое лицо. Длинный лёгкий шлейф - грива, волосы? - туманом развивался вокруг и сливался с распахнутыми во всю необъятную ширь серебрянными крыльями - глазу не за что было зацепиться в них, не разобрать, перья ли там, кожа или что... Только дикое мерцание расплавленного взвесью в вечернем воздухе серебра.
Чудовище издало оглушительный крик, звонкий как колокол, и взмахнуло крыльями.
У Леона зазвенело в ушах.
А когда секунду спустя он снова уставился в небо, увидел только удаляющийся куда-то вверх птичий силуэт, как на картинках.
Крис счастливо улыбался и держал в руках распахнутую клетку.
И Леону показалось, что летучий кролик на плече графа машет лапкой в темнеющее небо.
У неё почти не было мыслей.
Был полёт, был чистый восторг, физическое, разрывающее на части безумное счастье.
Ветер в крыльях, в глазах и во всём теле, и сила - лететь куда угодно, чувствовать и понимать весь мир, и небо, ощущаемое всей сутью, свободное, прекрасное небо, которое ей снилось годами в тесной клетке для птиц.
Она больше не помнила заточения.
Но когда она, не в силах до конца поверить, что мир вернулся к ней и что она снова жива, взлетела над крышей того домика - она ещё успела обернуться и посмотреть на того, кто освободил её от людей.
Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он бросал свои клетки, чтобы оставил эти глупые чужие игрушки, что нет ничего ценннее ветра, несущего тебя куда пожелаешь, и неба, в котором отражается всё на свете, даже твоя душа, и что свободному не нужно дома и тепла, потому что его дом везде, а горячее солнца, холоднее звёзд и слаще дождя нет ничего на свете...
Она не знала, поймёт ли он её слова теперь, и ей не хотелось ждать ни секунды.
- Небо тоскует о тебе!.. - крикнула она ему.
А потом её невесомое сильное тело подхватило ветром, и с восторженным воем она унеслась догонять заходящее солнце.
4. кроссовер с Максом Фраем, немного про драконов; Ди, Тенко, небезызвестный чувак из другого мира4.
"...Там мастерят наши с тобой и все прочие жизни: каждую - в нескольких экземплярах. Одна сбывшаяся, остальные - несбывшиеся, про запас. Чтобы было о чём выть зимними ночами, обламывая ногти об оконное стекло... Ты этого не знал, да?"
- ...Зато это учит людей делать выбор.
Граф Ди с улыбкой покачал головой, бережно поставив чашку на столик.
- А вас? - тут же прищурился его собеседник.
Потянул носом запах благовоний, хитровато оглянулся и достал из складок одежды раскуренную сигарету.
Граф демонстративно прикрыл глаза.
- Нас - нет нужды учить. Выбор сделан.
- Угу, - кивнул собеседник.
Откинул с лица взъерошенные волосы и на какое-то время замер, подперев голову кулаками. Потом встрепенулся и поднял на графа светлые глаза.
- Послушай, а пожалеть о таком выборе - не боишься?
Граф снова взялся за чашку, звякнув ногтями о хрупкие края.
- Не глупо ли жалеть о том, чего не изменишь. Тем более таким способом...
Гость подолжал смотреть ему прямо в лицо. Вопроса, явно витавшего в воздухе вокруг его головы, он так и не произнёс. Только повертел в пальцах сигарету, потеряв, судя по всему, всякий к ней интерес, и равнодушно сунул за один из отворотов похожей на сари одежды, где она послушно исчезла.
"А если - изменишь?"
Ди снова покачал головой, запустил пальцы в шерсть прикорнушего рядом тотецу и ровным, уверенным голосом повторил:
- Я свой выбор сделал.
- Ну и дурак, - от души пожаловался небесам собеседник.
Ками вопросительно изогнул бровь.
- Удивительно. До чего человеческие речи я от вас иногда слышу...
- Кхххм, извини. Ну, считай, что я этого не говорил, а просто очень громко подумал. Ты же помнишь, я вообще много болтаю и мало по делу. А опыт человеческой жизни у меня какой-никакой, а много...
- Сколько же времени, - поинтересовался граф, искоса глядя на гостя, вертящего в руках керамическую сахарницу, - вам понадобилось жить среди людей, чтобы понять?
- Их - уж точно дольше, чем одна жизнь.
"А себя?.."
Гость ухмыльнулся, быстро отведя взгляд, и поднялся из кресла. То, что мелькнуло при этом в его изменчивых глазах, ответа не требовало.
Прежде чем уйти, он успел пережать лапы и руки всем встретившимся животным, сгрызть половину десерта и навыуживать из-под кресла чего-то, по его словам, наверняка съедобного. И успел таки выкурить пару сигарет.
Ди всё это время спокойно смотрел сквозь него, почёсывая за ухом барана и вежливо отвечая на реплики.
- Может, встретимся ещё. Так что я не прощаюсь. Ну, и провожать меня не надо.
- Как вам угодно, - улыбнулся Ди.
- И про людей... - Гость склонил голову набок и негромко произнёс: - Не обижайся, ага? Но в чём-то вы очень похожи.
Он отвесил быстрый поклон и взялся за ручку неприметной зелёной дверцы в одной из стен.
Ди стоял неподвижно, не оборачиваясь. На секунду из-за двери по всей комнате полыхнуло далёким звёздным небом, качнулись бумажные фонари от порыва ветра.
И эхом послышался шорох крыльев.
Потом дверь закрылась.
Ди всё ещё молча смотрел на нетронутую чашку остывшего чая, когда рядом тенью соткался из полумрака Тенко.
- Я думал, они давно вымерли, - почти удивлённо заметил он. Помолчал и признался: - Я никогда не видел такого дракона.
- Такой в этом мире был один, - рассеянно отозвался граф. Равнодушно, словно о чём-то постороннем. - Очень редкий...
Тенко пожал плечами, не дождавшисьбольше не слова, молча отступил назад в темноту. Такой же невидящий сквозной взгляд разноцветных глаз словно лёгким сквозняком повернуло в сторону окна.
А за окном шёл снег и надвигалась ночь.
5. про семейные строданья, ангст весьма; Ди старших две штуки, остальное на фоне и далеко5.
- Это твоя вина, отец.
Два вгляда, жёлтых глаз и фиолетовых, перекрещиваются в звенящем от холода воздухе.
Говорят, если долго и искренне смотреть друг другу в глаза, взгляды постепенно начинают тонуть друг в друге, растворяться, смешиваться...
Эти два - не сольются никогда.
Сколько ни пытайся.
- Потому что ты воспитал его таким. Как и меня.
- Я сделал всё, что мог. И если бы я оставил вас тогда, всё было бы ещё хуже, - равнодушно надломленным голосом произносит Софу.
- Разумеется... Кто я такой, чтобы разрушать твою веру.
- Не издевайся надо мной.
- Тогда не издевайся над моим сыном.
Вспыхивают пламенем фиолетовые глаза. Холодным, уравновешенным.
Такое равновесие нужно, чтобы не дать сорваться тому, кто балансирует на тонком волоске, натянутом над пропастью.
- У него должен быть выбор.
- Он любит меня. Этого достаточно.
- Любит? Он принимает тебя как данность. Как закон, как стихию, которой нельзя воспротивиться.
- Это и есть любовь, сын.
- Другой ты и не знаешь.
Не глядя на отца, ками быстро уходит прочь.
Ключевое - не расплескать горечь последней фразы из голоса. Словно остывший уже ядовитый чай из хрупкой чашки. Словно потемневшее до пурпура море из глаз.
Он занавешивает лицо длинными волосами и тихо уходит. Кажется, не в первый раз.
...И где-то далеко отсюда усталому человеку снится холодное тоскливое море, и в этом сне ему снова не хватает сил, чтобы развести на песке костёр и согреть его хотя бы вспышкой пламени у берега.
...И где-то далеко отсюда юный ками опускает на стол чашку и сжимает озябшими пальцами бледные виски.
...И где-то далеко отсюда новый полузнакомый человек бросает на кресло рубашку и пистолет и долго смотрит на свои дрожащие руки.
Круги по воде расходятся.
Вода помнит их все.
Другой ты и не знаешь.
- Кто я такой, - без выражения, почти без голоса шепчет Софу, опустив лицо в ладони, - чтобы разрушать твою веру.
6. про отключение света; Крис, Тотецу, во тьме - Леон, Ди и опасные предметы; типа как смищно 6.
Сосредоточенно пыхтя, Крис полз по очередному коридору. Помещение было на редкость захламлённым - вокруг и на пути высились башни разномастных коробок и сундуков, высоких полок, на которых могли оказаться корешки каких-то книг, коробочки с чем-то пряно-ароматным, странные, вовсе ни на что не похожие предметы, а время от времени что-то шевелилось, впрочем, желания пообщаться не изъявляя... В общем, большее количество непонятной рухляди Крис видел только однажды - в том месте, которое его брат обзывал своей кухней. Но в том и заключалась прелесть ситуации.
Вокруг стояла кромешная тьма. Тонкие ниточки света, изредка пробивавшиеся из-под массивных дверей, строго говоря, светом считаться не могли. Тем не менее, юный Оркот умудрился пока не врезаться ни в один поворот этого лабиринта. Не в силу каких-то особых способностей, присущих Оркотам как виду, а просто потому, что утром он познакомился в магазине с миниатюрной любопытной девчонкой, похожей на котёнка, и теперь она ползла чуть впереди, сверкая глазищами так, что отсветы выхватывали из темноты ближайшие углы.
Впереди по коридору раздался неясный шорох, спустя секунду сменившийся бодрым грохотом. Крис обрадованно прижался к очередной корбке с чем-то неизвестным и прислушался. Точно: вслед за звуком гулкого удара послышалась знакомая полуцензурщина.
- ...Мать! В прятки играть с вами среди ночи?!
Ещё несколько шагов, и снова звук удара - наверное, локтем, довольно решил Крис. Брата он знал очень хорошо.
- Да сколько мне ещё тут... Ди! Где вы все? Свет включи уже...
Где-то в противоположной части коридора послышалось резвое цоканье. Этот звук Крис помнил прекрасно и ни с чем бы не спутал.
Видимо, Леон тоже.
- Так! И если сейчас твой баран зубастый вцепится мне в ляжку, я ему и в темноте рога поотстреляю! Ди!..
Крису показалось, что он услышал неподалёку фырканье "барана зубастого". А через пару секунд оный баран привалился спиной к такому же сундуку рядом с Крисом.
- Хамло твой братец, - шёпотом ухмыльнулся он. - Чего ему тут надо?
"Наверное, за мной пришёл", - вздохнул Крис.
- Неохота? - посочувствовал тотецу.
"А ты как думал? - Крис обиженно опустил голову. - У вас же здорово так. И чего только брату не нра..."
- Граф! Вы все тут издеваетесь?!..
- Тсс!.. - Тотецу приложил палец к губам и заговорщицки пихнул Криса локтем.
По коридору едва заметным ветерком уже шелестели лёгкие шаги.
Судя по звуку, целеустремлённый Оркот успел сделать даже несколько угрожающих телодвижений в нужном направлении, прежде чем...
- А-а-а! Какого...
Краткий монолог органично завершился очередным мелодичным перестуком.
"Прямо по лбу", - уверенно посочувствовал Крис.
- Детектив!..
- Ага! Наконец-то, и года не прошло...
- Я-то думал, что представляю предел вашей наглости!..
- Это ты-то?
- Глупо было с моей стороны...
- А нечего было заманивать меня в темень такую...
- Да кто вас вообще звал в такой час?
- Будь моя воля, давно послал бы тебя к чёрту!..
- Детектив, вы мне наступили на...
- Ногу? Ах, ну извини...
- Хуже! На полу халата! Вы хоть представляете, сколько...
- Ага, ты поэтому в меня вцепился, да?
- Да вы... Уберите руки!
- Знаешь что...
- Я вас предупредил.
- Угрожать представителю закона...
Диалог оборвался.
Послышался новый грохот, от которого пол уже ощутимо содрогнулся.
"Ти-чан, а давай меня спрячем? - с надеждой предложил Крис. - А то сейчас они опять поссорятся, и брат меня заберёт домой..."
- Прекрати ныть, - шёпотом проворчал тотецу. - Слышишь, всё там в норме. С чего бы им ссориться?
Мальчик вздохнул.
Баран подумал немного, потом, протянув в темноте руку, ободряюще похлопал его по плечу.
- Я предупреждал.
- Маньяк. Ты всё это вообще нарочно подстроил.
- К сожалению, нет. Поверьте, в мои планы не входило идти искать вас ночью в тёмном магазине.
- К сожалению, значит?
- Вы так и собираетесь сидеть на полу, детектив? Где вы там... Давайте руку.
- Что, ты серьёзно в темноте не видишь? Не верю.
- Не думаете же вы, что мне доставляет удовольствие на вас любоваться...
- Блин.
- Что-то не так?
- Да нет...
- Не корчите из себя ребёнка. Что сломали?
- Колено. Не сломал, выбил, похоже... Об какую-то твою хрень.
- Нечего было на неё падать.
- Нечего было меня хватать за...
- Это была ваша инициатива.
- Чего?..
В темноте послышалась сосредоточенная возня. Впрочем, судя по отсутствию новых ударов, контакт цивилизаций всё-таки состоялся. Во всяком случае, неровное сопение недвусмысленно говорило о том, что все живы.
"Надо как-то помочь, - Крис покачал головой. - Брат..."
Он было пополз на шелест ткани и дыхание впереди, но тут рука барана твёрдо цапнула его за карман штанов и вернула на место.
- Цыц! - грозно прошептал Ти-чан. - А то щаз брат тебя найдёт и уведёт ночевать домой. А ты разве не хочешь с нами?
"Хочу", - признался Крис и со вздохом затих, прислушиваясь.
- О. Извините меня, Леон.
- Да фигня... Что я, не падал никогда.
- Не сомневаюсь... Но всё равно.
- Ладно. Я вообще-то за Крисом пришёл, домой его забрать.
- Лучше поздно, чем никогда, детектив?
- Не придирайся. Я не мог раньше. И ты, кстати, помнишь, почему.
- Да, вы рассказывали.
- Крис сильно скучал?
- Нет... Крис - нет. Мы нашли чем его занять.
- Ладно. Слушай, может, теперь уже свет врубишь? Я хоть найду его, и мы пойдём.
- Увы, детектив. Судя по всему, электричества нет во всём Чайнатауне. Здесь порой такое случается.
- Ты чему улыбаешься?
- Не говорите глупостей.
- Я слышу, между прочим! Что тебя так развеселило? Баран рядом где-то?..
- У вас нездоровая фантазия... Я уже обьяснил вам, что электричества нет во всём квартале, так что вряд ли вы добьётесь успеха. Ни в магазине, ни на улицах. Ни единого источника света, понимаете? Похоже, вам с братом придётся ждать до утра.
- Боишься темноты, граф?
- Боюсь, мой дорогой детектив, что Крис уже давно спит... Не могу же я водить вас по всем коридорам, будить ребёнка, потом выставлять вас на улицу, чтобы вы забрели неизвестно куда. Определённо. Что вы делаете?!
- Я на тебя опираюсь. Что, непохоже?
- Ну... Ах, да. Конечно. В конце коцов, ваша нога...
- Ди, это не нога. Ты правда в темноте не видишь?
- Да-да, разумеется...
"Нет, надо помочь!" - Крис тревожно прислушивался к совсем сбившемуся сопению и подозрительному шороху.
- Сиди ты! - прошипел баран. - Сами разберутся. Взрослые уже...
"Ага, взрослые. А взрослые всегда занимаются какой-то ерундой, когда надо..."
- И совсем неинтересной, - уверенно хмыкнул тотецу, внимательно прислушиваясь к звуковому сопровождению неинтересной ерунды.
- ...И раз уж вы стали жертвой такого дурацкого совпадения. В чём-то по моей вине...
- Прекрати.
- Здесь обопритесь, Леон. Я сказал, здесь.
- Совпадение, говоришь.
- Успокойтесь, я вас сейчас доведу... вероятно...
- Ди, выход там. Я оттуда пришёл.
- Какой выход? Вы никуда не пойдёте. Теперь уж точно.
- Подожди. Что ты...
- Не что, а куда. Так очень больно?..
- Нет, наоборот. Тьфу... В смысле...
- Так. Может, всё-таки перейдём в более удобное место?
- Нет, а я что делаю?
- Вы мне мешаете вас... вести.
- Я? Да ты сам...
- Ах, молчите... Так. Да. То есть - идёмте.
- Куда ещё?
- Поверьте, уж не чай пить...
Крис дождался, пока шорох и сопение взрослых стихнет в темноте коридора и весело дёрнул Ти-чана за вихор.
"Ура!" - радостно возвестил он миру.
Тотецу довольно фыркнул. Рядом озорно замерцали глазищи девочки, похожей на котёнка.
- Ну что, пацан, - довольно рассмеялся баран, взъерошив мальчику волосы, - скажи, здорово мы со светом придумали?
...Граф Ди установил зажжённую свечу в центр какой-то бумажной композиции на столике. Впрочем, несмотря на хрупкость, фонарь казался вполне надёжным, а свет давал слабый, но спокойной и даже уютный.
Какое-то время Леон наблюдал за его манипуляциями, потом задумчиво произнёс:
- Знаешь, а я даже рад, что у вас именно сегодня отрубили свет. И правда, нафига он тут...
- Не такое уж дурацкое совпадение, не так ли? - чуть заметно улыбнулся граф.
Леон прикрыл глаза, задумавшись о чём-то. Потом откинулся на диван и твёрдо заявил:
- Совпадений не бывает.
Ди обошёл столик, мягко сел рядом и осторожно коснулся его колена.
Заглянул в лицо и тихо произнёс:
- Я очень рад, что вы начали это понимать.
7. про ками, сказки и просто так трёп; Леон, Ди и ещё чёто на заднем плане, для красоты7.
- Ками.
Его губы шевелятся, чуть поблёскивая в полумраке. Пробует слово на вкус, катает на языке, - впрочем, кажется, ему что ни дай, на вкус проверит непременно, - языком, пальцами своими тонкими, глазами раскосыми... или вот так, почти шёпотом.
- Ками...
- Только не говори, что впервые слышишь это слово. Ни в жизнь не поверю...
- Ну нет, конечно.
Неторопливо прохаживается вокруг кресла, фарфоровое лицо и кисти рук отсвечивают бледными пятнами, такими же тусклыми, как оранжевые лампы на стенах. Только живыми.
- Откуда вы взяли это слово?
- Неважно. Я не совсем идиот, как бы тебе ни хотелось об этом поговорить... Мне не слишком-то нравятся его значения.
Расписное чудище, хозяин сумрачного лабиринта, неспешно усаживается напротив, складывает когтистые пальцы пирамидкой и замирает.
- Ками, - негромко рассуждает он, словно кроме него, в помещении давно никого нет, - мы привыкли называть духов, богов... или демонов, пришедших в человеческий мир и принимающих облик людей.
- Китайские мифы, да?
- Вообще-то японские... Но в данном случае разница невелика.
- Понимаю. Всякие тануки, кицунэ...
На точёном личике восточной куклы на секунду мелькает... не удивление, конечно, но почти доброжелательное любопытство. И тут же узкие губы изгибаются в знакомой приторной улыбке. Теперь она кажется даже почти настоящей. Впрочем, у этого явления природы и профессия, и сущность к этому и сводятся.
Казаться.
- Рад вашей осведомлённости.
- Рано радуешься. Рассказывай дальше.
- Почти всем... духам, принимающим человеческое обличье, приписывается коварство, часто красота, скрытность, умение очаровать человека и добиться от него того, что им нужно... Мне продолжать ряд или вы поняли?
Словно штрихом туши, улыбка снова трогает уголки губ. В чуть тяжелом воздухе пахнет чем-то сладковатым и похожим на опиум. Но разумеется, только похожим, - запрещённого тут нет. Вот недосягаемого - хватает с лихвой. Но это же другое.
- Некоторые сказки говорят, что такие демоны сами часто попадают под обаяние, хитрость или силу человека, и потом выполняют для него самое сокровенное. Чудеса.
- Их сокровенное, или всё-таки его? - не удержаться от ответной колкости.
Выстрел в туман, иными словами.
- Как повезёт. И ещё неизвестно, кому - на самом деле. Мы-то с вами отлично знаем, что сбывающиеся желания иногда не приносят счастья.
Улыбается теперь уже откровенно, тепло и насмешливо, как свеча в одной из его ламп. Коснись её - и будет тебе такое тепло... Тьфу.
- Знаешь что... Мне только твоих издевательств заново и не хватает! Сво...
- А у народов Вьетнама есть другая легенда о Ками.
Чудовище невозмутимо поглядывает в чашку, словно его никто и не перебивал. Смотришь так на него, вслушиваешься в тихий голос - и начинаешь верить.
Если совсем дурак, конечно.
Вот так и верят...
- Они рассказывают, что под землёй Тростниковых Долин лежала огромная рыба по имени Ками; когда он двигался, начинались землетрясения, пока Великий Бог Оленьего Острова не воткнул свой меч глубоко в землю и не проткнул им голову Ками. С тех пор, если злобный Ками шевелится, бог протягивает руку и нажимает на меч, пока Ками не угомонится...
- Хм. Эта мне нравится больше.
- Вот как. А какая, по-вашему, ближе к правде?
- Что за чушь мне снова паришь? Это же сказки. С чего какая-то должна быть правдой?
- Вы так и не сказали мне, почему вдруг заинтересовались этим словом.
...Ками....
- А что, разве не ты сам в прошлый раз мне его сказал?
А в этой комнате ни ламп, ни фонарей нет. Она больше похожа на пещеру - скорее всего, только потому, что её углы, стены, потолок, - почти теряются в темноте. Иногда по ним скользят блики от почти неподвижной воды.
Белые, с прозрачно-зеленоватым отливом, цветы покачиваются прямо на её поверхности. Их корни - или листья, не разобрать, - пронзают прозрачную жидкость насквозь, переплетаясь в ней, словно нервы - живую плоть.
Это они слабо мерцают в темноте, создавая иллюзию поднимающегося от воды прозрачного тумана. Они - и ещё такая же белая до прозрачного кожа существа, замершего в этой воде. Чьи глаза, широко распахнутые, невидяще смотрят сквозь сумрак - словно куда-то, где нет места этому свету. Этому всему.
- ...Но ты же помнишь, - шепчет тихий голос, мягким сквозняком шевеля его ресницы, - и будешь помнить всегда. Как все мы. Людям не место рядом с нами. Людям не место в нашем мире. В наших мыслях. В наших душах...
Гладкие руки с длинными, почти прозрачными пальцами и когтями скользят по бледной коже так легко, что почти неразличимы в движении воды, в ломком мерцании жемчужных лепестков водных растений.
- ...В них нет чистого. Нет настоящего. Когда первые звери разучились слышать жизнь и понимать её - они стали людьми...
И почти неслышный шёлковый голос, ещё легче, чем руки, привычно ласкающий слух. Его помнят тело и душа так давно и глубоко, что кажется, он и не исчезал, не прекращался никогда. Существо, лежащее в воде, нежится в шёлке этого голоса и рук, как нежатся змеи, бабочки, цветы в лучах солнца, - на грани сна и яви.
Впрочем, иногда на этой грани живут, не покидая её.
- Мы слишком редко ценим покой себе подобных, - только в себе подобных способные найти радость, найти себя. А нас осталось так мало. Ты - знаешь это, ты помнишь. Мы - часть друг друга, не люди...
- А если, - шепчет существо, чуть изгибаясь под прохладными лёгкими прикосновениями, не отпускающими тела и души прочь, - а если я захочу взять душу человека, - мне ничто не помешает. Я могу заставить их ненавидеть меня; могу - наставить любить... Только если захочу, ммм?
- Их ненависть бесплодна, потому что хочет быть похожей на огонь. А силы огня у них не будет никогда именно потому, что огонь не ненавидит. А те из них, кто умеет любить, становятся похожи на огонь, только без пламени. Ты можешь получить их на секунду, - а потом полученное опустошит, вырвет из души огромную часть, - и сколько времени уйдёт, чтобы восстановить...
- Ты заново рассказываешь мне сказки. А я говорю о том, как могло бы произойти. Разные...
- И чтобы этого не произошло, я готов рассказывать их тебе бесконечно. Чтобы ты помнил. Кто мы - и кто они...
Прохладные лёгкие руки обняли его чуть крепче, а к шее прижались мягкие губы. Такие же, как у него самого.
- Между тобой и людьми всегда будет пропасть, сын. Кем бы ты ни пришёл к ним. И не я в этом виноват, поверь...
Существо вздохнуло и наконец закрыло глаза. Извернулось - две бледные полупрозрачные фигуры сплелись, словно мерцающие гибкие водоросли, и погрузились в почти неподвижную воду.
- Идиот!
Вот этого - точно не ожидал. Даже боль на секунду отступила куда-то на задний план. Правда, тут же вспыхнула снова, алым цветком возле самых рёбер. Дверь, за которую он держался, жалобно скрипнула. Почему-то рука на автомате пыталась прикрыть рану не просто чтобы остановить кровь - а чтобы та не лилась на здешний ковёр. Расстроится...
- Я... по делу, - успел ухмыльнуться он, чувствуя, как сползает на пол...
Сползти не дали - тонкие руки вцепились в плечи стальными тисками. Сквозь багровый в полумраке туман до него донёсся слабый знакомый аромат каких-то лёгких то ли цветов, то ли благовоний, - напополам с шипением, в котором угадывались яростные слова незнакомого языка. Спустя несколько секунд или часов - и он начал отдаляться...
...Что-то мягкое под головой, прохладные пальцы оттягивают веки. Почему нет изображения?..
- Леон, вернитесь!
Тычок в шею не даёт совсем исчезнуть. Хруст ножниц. Что-то отрезают?.. До его слуха донёсся треск ткани. Почему-то казалось, что сейчас станет ещё больнее, - но ощутил вдобавок только холод. Наверное, больнее просто некуда.
- Вам не следовало сюда ехать. В больницу, Леон, вы меня слышите?!
И совсем тихо, словно не голос, а мысль, вздох на границе ощущаемого:
- Столько... крови...
Нельзя этого так оставлять, нельзя просто взять и отрубиться на руках у этого... Вот у этого. Он собрал остатки сил и попытался приподняться на локтях. Сбоку у рёбер полыхнуло огнём - кажется, позорно не сдержал полузадушенного стона.
- Лежите, чтоб вас...
- Нельзя... в больницу сейчас... царапина...
- Молчите.
Снова несколько непонятных слов, рядом что-то шуршит и плещется. Гортанный, почти срывающийся голосок этой фарфоровой китайской статуэтки, от которого слышно почему-то отдаляющееся эхо. Безумный запах крови мешается с тяжёлым душным ароматом. Пытался что-то увидеть, хотя бы открыть глаза, - перед ними неистово, как в лихорадке, плясали цветные горячие пятна, принимавшие иногда форму каких-то драконов, петухов и прочей нечисти с разноцветных шёлковых росписей.
Внезапно по ране на боку резануло так, что мир взорвался осколками где-то внутри. Он стиснул зубы изо всех сил и под чей-то истошный вопль провалился вниз, в пропасть...
- Как ты сказал - "идиот"?
Это было первое, что он произнёс, едва очнувшись и сообразив, что жив - и кто щурит на него сейчас раскосые разноцветные глаза.
Больно почти не было.
Было странно.
- О своих умственных способностях вы и без меня всё прекрасно знаете.
- Кто-нибудь ещё знает?
- О ваших умственных способностях? О, я уверен...
- О том, что произошло.
- Ну, это зависит от того, сколько людей видели вас по дороге в мой магазин. Меня можете не считать.
- А ты у нас всё-таки...
- А мне нет до этого дела.
Ого. Это и называется - раздражение? Впрочем, нет, показалось. Абсолютно спокойное бледное лицо, сидит рядом, когтистые руки сложены на коленях, пёстрый орнамент одежды даже глаз не режет. Привыкли глаза.
- Вы будете чай?
Это как раз не вопрос, а утверждение. Если это расписное чудовище говорит, что будет чай - чай будет, и хорошо, если только он... От вашего состояния и способности поднять руку ничего не зависит - одуряющий аромат благовоний и тонкий звон фарфоровых чашек как неотъемлемые элементы здешнего мира.
Впрочем, аромат он как раз заметил не сразу. Настолько привык?..
- Ди, сколько времени прошло?
- А это, - снова тонкие яркие губы изгибаются в лицемерной восточной улыбке, - вы узнаете, когда вернётесь на работу.
Не улыбка - ухмылка. И явно искренняя.
- Сволочь.
- У вас удивительно красочная речь... Скажите, почему вы вместо нормальной больницы пришли за помощью ко мне?
Он сморщился. Проматерился в три загиба - шёпотом. Всё-таки раз уж помогли... Но именно это "за помощью" вызывало наибольшее желание нахамить ещё сильнее. От души.
- Вы влезли в какую-то беду без ведома начальства, не так ли? Или даже вопреки приказу...
- Да. И что?!
- И вам в очередной раз грозит увольнение, если ваш шеф об этом узнает, так что больницы и госпитали исключаются?
- Какой ты, блядь, умный...
- Иначе повода шляться ко мне чуть ли не каждый день вам точно не дадут...
- Чего?!
Пауза.
Снова показалось, что из-за ровной кукольной маски просвечивает что-то живое. Вроде нахальных искорок в глазах. В одном - точно.
Шкатулка китайская.
Нет тут дураков.
- Тааак. Какого чёрта это ты меня допрашиваешь? Кто тут вообще офицер полиции?
- Спрашивайте.
От такой неожиданной покладистости дальнейшее содержание отповеди из головы как-то испаряется. И вместо этого почему-то:
- Расскажи ещё о ками.
Чувство удивления собственным поведением, достигнув апофеоза, испаряется вслед за последними вменяемыми мыслями.
Нельзя тут долго оставаться, иначе и правда крышу сорвёт...
О да. Вот это всезнающее выражение лица, вздёрнутая бровь, переплетённые в пирамидку тонкие пальцы. Ну как можно смотреть на такое спокойно? Выводит из себя.
- Всё, что необходимо по этому важнейшему вопросу, вы и так знаете. Я не думаю, что подробности легенд...
- Ну-ну. - Яд наконец начавшего прорываться сарказма грозит забить даже запах каких-то трав, разлитый в воздухе, - где уж простым людям, да ещё по такой сложной для них, людей, теме...
Он осёкся.
Китайской чудовище сидело, опустив голову, и тихо смеялось. Таким же лёгким, как фарфоровые колокольцы, смехом.
Смеётся и бормочет что-то вполголоса сквозь закрывшие лицо тонкие волосы.
- Чего ещё? Говори нормально, а?
Всё ещё посмеиваясь, поднимает голову и пристально смотрит в глаза.
- Леон, Леон, Леон... Ну какой же вы человек?
8. словопоток, POW; Ди/2, "сестра", многоточия в количестве8.
Я смотрю на неё, не отрываясь. Пока могу, пока не устанут глаза.
Я говорю с ней, слушая, как отражаются в ней мои слова. Пока она не начинает меня понимать.
Если бы ты её видел...
Впрочем, ты можешь.
Знаешь, как?..
Она прекрасна. Я не стесняюсь говорить такое о своём творении, да и всё равно услышать меня может только она, - а ей не понять, почему.
Точно так же, как понять это мог бы только ты, не желающий меня слышать.
Неважно.
Неважно.
Ты услышишь.
У неё бледно-зеленоватая, почти бирюзовая кожа, которая чуть мерцает в темноте. Жаль, что это ненадолго...
Её волосы похожи на лёгкую речную тину, переплетение почти невесомых тёмно-зелёных нитей, как паутина, как шёлковый туман.
И тело у неё тонкое, хрупкое до прозрачности, изгибается и сворачивается, как ночной цветок.
Кажется, дотронешься до неё, - и растает от прикосновения, самого лёгкого, бездумного...
Но пока - никто не коснётся, ни рукой, ни голосом, ни дыханием.
Ни мыслью.
Ещё немного времени...
Она почти всегда спит сейчас.
Она спит среди белых влажных полос и покрывал, в лёгком коконе из нежных трав, прочного шёлка, тщательно подобранных волн света и тумана.
Я слежу за приборами. Я слежу за тем, как ровно и безмятежно бьётся запертое за этим стеклом сердце.
Иногда я захожу в её комнату, и она почти просыпается, и слышит мой голос.
И почти ощущает мои прикосновения.
И почти понимает.
Не открывая глаз, она улыбается мне и тянется щекой за моей ладонью.
Я знаю, что она никогда не будет видеть снов. Никогда не задумается о чём-то, чего не было в моих словах.
Или чего не было в сотнях записей, которые я сплетал в висы и формулы, небесные напевы и сухие цифры, создавая её.
Но от ей этого и не нужно...
Она прекрасна.
Я зову её дочерью.
Мне так хочется, чтобы она поскорее проснулась.
Смогла сделать первые шаги, улыбнуться по-настоящему.
Произнести имя, которому я её научил.
Её волосы станут больше похожи на человеческие потом.
Выпрямятся и потемнеют, но будут по-прежнему чуть заметно пахнуть дикими травами и влажной глиной.
Как мои когда-то.
Как...
Кожа станет прочнее, перестанет казаться прозрачной, разве что в полутьме, сделается бледной, словно фарфор.
Тело будет крепче, внешне почти такое же, но сильнее многих и многих.
И сердце будет биться так же гулко и ровно, разгоняя по нему драгоценную целебную кровь.
Я знаю, ты так давно не чувствовал её. Ты помнишь, верно?..
И биение её сердца смогут слышать только три существа в Мире.
Я слышу его сейчас.
Ты - услышишь, когда она придёт к тебе. Подожди немного, уже скоро...
И она - но ей совсем не нужно думать о таких вещах.
Смысл её жизни в другом.
Я рассказываю ей об этом. И о тебе. О многом таком, что ей нужно принять.
Понимания я от неё не требую.
И я обещаю, что тебе тоже не придётся.
Если бы ты её только видел... Впрочем, ты можешь. Знаешь, как?
Подойди к зеркалу.
У неё - твоё лицо.
Прости мне эту вольность, если тебе покажется, что это слишком.
Я не мог сделать иначе.
Какой бы я её ни сделал, она никогда не сможет быть совершеннее моего первого творения.
Пусть будет похожа.
Пусть будет символом и памятью.
И ещё...
Я так давно не видел твоего лица.
Совсем скоро, я обещаю.
Она проснётся, моё маленькое инженерно-небесное чудо. Уже почти твоё.
Я не стану смотреть ей в глаза, - единственное, что в ней осталось от материала, из которого она сделана.
А потом, за километры отсюда, она улыбнётся тебе - улыбкой, похожей на твою как отражение.
И немного, совсем немного похожей на мою собственную.
Ты поймёшь, для чего она создана.
И поверь, она будет счастлива прийти к тебе.
Хотя бы на какое-то время - все мы будем.
Она родилась и живёт ради тебя.
Пусть это будет даже не подарком, а просто... Просто.
Я смотрю на её лицо и слушаю сердце.
Касаюсь её кожи, волос, отвожу руку - она улыбается.
Я говорю ей твоё имя, и она верит мне.
Я говорю ей твоё имя.
Я люблю тебя.
@темы: фик: petshop of horrors, обрывки
