statistically speaking, your genitals are weird
нет, я всё-таки напишу краткий отзыв по мини и переводам. уж как минимум эти ребята насколько хороши, что заслуживают.
а то народ там уже пошёл раскуривать челленджи, когда ещё.
альзо, фандом имени Лоуренса Аравийского, мини 2 левела.
с цитатамиреки - практически всё, больше или меньше. даже без подробного знания канона, просто как тексты очень хороши и качественны.
Миражи - очень хорошая штука, про очень живого и слегка уставшего человека, которому есть в чём сомневаться, независимо от того, решает ли его дальнейшую судьбу сейчас кто-то другой, вроде начальства в Каире. насколько оно напряжённое, при всей размеренности и спокойности повествования вообще и поведения персонажей в частности, понимаешь только под конец, на последнем аккорде. браво.
Лоуренс уходит под утро, когда температура падает и заснуть не дает озноб. Лоуренс гуляет по лагерю, впитывая все, что видит: затушенные костры, гадюка на одеяле спящего бедуина, белый песок и тусклый рассвет. (с)
Военный театр - очаровательная вещь. характеризует основного персонажа и тех, кто треплется о нём и его дивных подвигах, как никакое личное дело бы не охарактеризовало. я этот диалог читал с неконтролируемой умилённой улыбкой на всю физиономию, и даже снять не успел, когда разговор зашёл о Дераа и отнюдь не таких весёлых штуках, как эпичное "Лоуренс — это то, что случается, пока нормальные люди просто хотят делать свою работу", причём зашёл на две секунды, тут же переключившись дальше и зацепив нерв сугубо по касательной. тонны умильства и сирдец не отменяет.
— Образование историка, — ответил он, не глядя на Клейтона. — Большинство моих собеседников — причем собеседников, прошу заметить, гораздо более достойных, чем ничтожный я, — ждали моего общества много веков. Значит, и я могу подождать кого-то лишние четверть часа — это учит перспективе. (с)
Перед рассветом - картина душевных метаний во все стороны и об любой камешек под ногой. вот эта лютая искренность, насколько вообще ты такое умеешь - одна из штук, которые, подозреваю, в этом персонаже многих и привлекали, даже если выносили мозг подчистую. человек, способный повести за собой толпу - больше, чем толпу - больше, чем повести - до победного чего угодно, и не всегда умеющий и знающий, куда и как, за какую руку повести себя самого. человек может быть слабым, даже такой, и это иногда не делает его слабее, а иногда - этому не позволят сделать его слабее. мне кажется, тут скорее второе. но без первого этого бы не вышло тоже.
Для человека, утверждающего, что это — не твоя война, ты слишком часто говоришь "мы". (с)
Встреча с пустыней - вот это, не побоюсь этого слова, охуенно.
да, это мистика. и да, это мистика, где никто никому не обязан ничего объяснять до конца. ни люди друг другу, ни автор - читателям, ни читатели - автору или кому угодно, ни пустыня - особенно пустыня - никому и ничего не должна изначально, и особенно - тем и о тех, кто увидел её такой.
я уже говорил, для меня эта история закончена и хороша именно такой - и это история о том, что есть люди, способные ради своей цели продать душу дьяволу, а есть - такие, кто способен подарить её ему так, и может случиться, что этот дьявол из песка, которым дышит пустыня, возьмёт такого человека за руку и поведёт туда, где цель, сквозь песок и сквозь него самого.
это рек. мой личный. весь.
Успокаивающее "ялла" раздалось трижды, дальше — молчание, сперва не вызывающее удивления, затем заставляющее все напряженнее вслушиваться в ночную тишину; а потом три охранника метнулись мимо него вперед, как испуганные дети, а позади раздался крик, разрывающий глотку, слишком большой для одного человека с пересохшим ртом, совершившего слишком долгий переход по пустыне, и слишком большой даже для самой пустыни, сжавшейся под ночным небом. Крик был таким полным выражением всего человеческого — слабости перед болью и восхитительного умения вдыхать воздух и исторгать его из себя в виде звуков, и одиночества в темноте, — что, подумал Лоуренс, нельзя выразить себя настолько полно и выжить. (с)
а теперь два слова о переводах.
тожепереводы я не слишком люблю и читаю редко, потому что сделать качественный перевод, который не будет хуетой как текст, не будет сделан криво и мимо языка и смысла, не будет при этом искусственным и не растеряет то, ради чего его писали и читали в оригинале... в общем, это может быть работой не большей, чем просто написать хороший текст, только вот качественного результата я встречал среди переводов куда меньше.
что страшно: выкладка переводов команды Лоуренса прекрасна тоже.
Тени на песке и камне - ащащащ. песок и призраки, почти ни одного жеста и упоминания чего-то всерьёз - и при этом ощущение, что читаешь какой-то лютый рейтинговый текст, который медленно вплавляет тебя в песок и вытачивает тебе горячие кости. оно о призраках и пустыне больше, чем о людях - и внезапно именно о людях оказывается пустыня и все её призраки, как-то так.
Лоуренс открывает рот, чтобы заговорить, но Фаррадж боится того, что он может сказать. Он не хочет слушать речей о том, как они должны продолжать жить без его самого дорогого друга, или извинений, которые заставят его снова ненавидеть Лоуренса за то, что он не совершил невозможного. Они – единственные, кто остался; они не могут позволить себе ненависти. (с)
Пороки старых людей - вот это суровая штука. про неё мне сказать почти нечего, ей надо читать и либо проникнуться, либо закрыть сразу. это демонстрация откровенности и уязвимости куда круче, чем упомянутое "Перед рассветом", и отнюдь не потому что, кроме Дамаска и списка побед-поражений, через него насквозь проходит то самое посттравматическое, которое не даёт сказать сакральное "прежде чего". и детали. мелкие детали, которые иногда выстреливают по нерву похлеще любого пафосного концепта. это тоже рек. ещё более рек и ещё более личный, но.
Мы пришли в Дамаск не затем, чтобы хулить его. Если мы должны разрушить его и отстроить заново собственными руками, мы сделаем это. И я вернул тебя не затем, чтобы хулить тебя – если я должен разрушить тебя и отстроить заново... (с)
История под стеклом - просто чудесная штука. да, это профессорская АУшечка, и она явно не претендует вылезти из-под того стекла, которое, конечно же, стоит трактовать буквально, и о котором говорят эти дивные люди, совершенно не имея в виду ничего, кроме. а фразу-выстрел, ради которой весь текст стоит того, чтобы его вчитать, я вам не покажу.)
- Оказывается, - говорит Лоуренс, отставляя полупустую чашку чая, - количество студентов, интересующихся крестовыми походами, за последние три года выросло в почти геометрической прогрессии.
- Это можно объяснить успехом вашей книги, - отвечает Али с деланным равнодушием. Он понимает, что Томас пытается втянуть его в разговор о политике, но этого ему и в собственном классе хватило. - Ваши академические тексты читаются как настоящая поэзия. Лично я нахожу это бодрящим. История - живой организм, а не труп, на который надо навесить бирку и препарировать. (с)
традиционно, всё ещё дают тут:
мини fk-2o13.diary.ru/p190502516.htm
переводы fk-2o13.diary.ru/p190502520.htm
фандом науки внезапно даёт очаровательного.
читать дальшев выкладке всего 3 мини-фика, и там полно невычитанностей и багов, но главного они не отменяют: эти люди наконец перестали притворяться непонятно чем и начали делать то, что стоило делать с самого начала - пронаучные сказки. и вот для сказок и того же милого сердцу чуть-чуть помнящего школьный курс человека стёба - материал самое оно.
не знаю, насколько считать реком (как тексты оно таки содержит недостатки), но мне понравилось вот очень.
Начало прекрасной дружбы - это химия. это пицот трёпа и радостного, живого глума и над таблицей Менделеева, и над любыми условиями коллективной работы. если взять и распустить языки толпе мелких шкодливых духов, засунутых под колбы с формулами на ярлычках в лабораториях, и выпустить из них всё, чему они научились об людей - или люди об них - мне кажется, что-то такое и должно получиться. очень умильно)
– Постой, у тебя есть оксид? Ребята! Хорош выяснять, кто тверже! У него есть оксид!
– Один? – снисходительно бросил Азот. – Тогда ты точно металл. У меня пять!
– Просто кое-кто не в состоянии контролировать свою валентность... (с)
Яблочки - это ботаника. здесь багов больше, и на уровне текста, и - по мне как - на смыловом уровне. но сама по себе история очень милая, особенно в том месте, где на той же милой ноте переходит в спокойное окончание а-ля фиждийские сказки по принципу "и вот они выбрались из ямы, переженились, а потом пришёл дракон и всех сожрал". а ещё детали. детали там иногда попадаются бесценные. вообще сказка завораживает своей милой шизофреничностью.
Крупные капли тяжело ударили о плод, он крепче вцепился плодоножкой в ветку – а ну как упадет? Мимо как раз пролетело такое же яблочко – крошечное, едва завязавшееся, откуда-то совсем с верхних веток. Оно гулко шлепнулось в грязь, разбрызгав мелкие комочки мокрой земли. Кажется, он даже не успел пискнуть – так, оторвался и не почувствовал. Петя подумал, что это, должно быть, хорошо – не чувствовать больше, как рвет ветром твою плодоножку – и еще крепче впился в родное дерево. (с)
Сказка о Теореме и Аксиоме - снова математика. вот это чудесная стилизация, и вот оно как раз из всех трёх работ сделано, подозреваю, тщательнее всех. внятная структура, очень чёткие детали, очень простая и понятная форма - и ура, оно цельное и ему веришь, как положено сказке. мне понравилось. мне менее живо, чем первая история, но а) оно и не должно быть живее, оно слишком сказка для этого, б) спросите людей, которые дрочат на математику. я одобрил)) и доброго бесхитростного стёба, конечно.
И обе они были красавицы ладные, статные. Аксиома-то в тятеньку пошла: некрупная да молчаливая, скажет – как отрежет. И остальное так делала. За что ни возьмется – все словно в руках горит. Завидная невеста, да еще и с приданым богатым.
А Теорема вся в матушку-покойницу: и размерами выдающаяся, и напором аки зверь иноземный да диковинный, носорогом называемый. Работящая она была, с виду скромная, да в делах неспешная. Да только в разговорах многословная, да напористая. Говорит – словно камнем придавит, но за словами бессчетными смысл речей терялся порой. (с)
тут можно вкурить: fk-2o13.diary.ru/p190534243.htm
а то народ там уже пошёл раскуривать челленджи, когда ещё.
альзо, фандом имени Лоуренса Аравийского, мини 2 левела.
с цитатамиреки - практически всё, больше или меньше. даже без подробного знания канона, просто как тексты очень хороши и качественны.
Миражи - очень хорошая штука, про очень живого и слегка уставшего человека, которому есть в чём сомневаться, независимо от того, решает ли его дальнейшую судьбу сейчас кто-то другой, вроде начальства в Каире. насколько оно напряжённое, при всей размеренности и спокойности повествования вообще и поведения персонажей в частности, понимаешь только под конец, на последнем аккорде. браво.
Лоуренс уходит под утро, когда температура падает и заснуть не дает озноб. Лоуренс гуляет по лагерю, впитывая все, что видит: затушенные костры, гадюка на одеяле спящего бедуина, белый песок и тусклый рассвет. (с)
Военный театр - очаровательная вещь. характеризует основного персонажа и тех, кто треплется о нём и его дивных подвигах, как никакое личное дело бы не охарактеризовало. я этот диалог читал с неконтролируемой умилённой улыбкой на всю физиономию, и даже снять не успел, когда разговор зашёл о Дераа и отнюдь не таких весёлых штуках, как эпичное "Лоуренс — это то, что случается, пока нормальные люди просто хотят делать свою работу", причём зашёл на две секунды, тут же переключившись дальше и зацепив нерв сугубо по касательной. тонны умильства и сирдец не отменяет.
— Образование историка, — ответил он, не глядя на Клейтона. — Большинство моих собеседников — причем собеседников, прошу заметить, гораздо более достойных, чем ничтожный я, — ждали моего общества много веков. Значит, и я могу подождать кого-то лишние четверть часа — это учит перспективе. (с)
Перед рассветом - картина душевных метаний во все стороны и об любой камешек под ногой. вот эта лютая искренность, насколько вообще ты такое умеешь - одна из штук, которые, подозреваю, в этом персонаже многих и привлекали, даже если выносили мозг подчистую. человек, способный повести за собой толпу - больше, чем толпу - больше, чем повести - до победного чего угодно, и не всегда умеющий и знающий, куда и как, за какую руку повести себя самого. человек может быть слабым, даже такой, и это иногда не делает его слабее, а иногда - этому не позволят сделать его слабее. мне кажется, тут скорее второе. но без первого этого бы не вышло тоже.
Для человека, утверждающего, что это — не твоя война, ты слишком часто говоришь "мы". (с)
Встреча с пустыней - вот это, не побоюсь этого слова, охуенно.
да, это мистика. и да, это мистика, где никто никому не обязан ничего объяснять до конца. ни люди друг другу, ни автор - читателям, ни читатели - автору или кому угодно, ни пустыня - особенно пустыня - никому и ничего не должна изначально, и особенно - тем и о тех, кто увидел её такой.
я уже говорил, для меня эта история закончена и хороша именно такой - и это история о том, что есть люди, способные ради своей цели продать душу дьяволу, а есть - такие, кто способен подарить её ему так, и может случиться, что этот дьявол из песка, которым дышит пустыня, возьмёт такого человека за руку и поведёт туда, где цель, сквозь песок и сквозь него самого.
это рек. мой личный. весь.
Успокаивающее "ялла" раздалось трижды, дальше — молчание, сперва не вызывающее удивления, затем заставляющее все напряженнее вслушиваться в ночную тишину; а потом три охранника метнулись мимо него вперед, как испуганные дети, а позади раздался крик, разрывающий глотку, слишком большой для одного человека с пересохшим ртом, совершившего слишком долгий переход по пустыне, и слишком большой даже для самой пустыни, сжавшейся под ночным небом. Крик был таким полным выражением всего человеческого — слабости перед болью и восхитительного умения вдыхать воздух и исторгать его из себя в виде звуков, и одиночества в темноте, — что, подумал Лоуренс, нельзя выразить себя настолько полно и выжить. (с)
а теперь два слова о переводах.
тожепереводы я не слишком люблю и читаю редко, потому что сделать качественный перевод, который не будет хуетой как текст, не будет сделан криво и мимо языка и смысла, не будет при этом искусственным и не растеряет то, ради чего его писали и читали в оригинале... в общем, это может быть работой не большей, чем просто написать хороший текст, только вот качественного результата я встречал среди переводов куда меньше.
что страшно: выкладка переводов команды Лоуренса прекрасна тоже.
Тени на песке и камне - ащащащ. песок и призраки, почти ни одного жеста и упоминания чего-то всерьёз - и при этом ощущение, что читаешь какой-то лютый рейтинговый текст, который медленно вплавляет тебя в песок и вытачивает тебе горячие кости. оно о призраках и пустыне больше, чем о людях - и внезапно именно о людях оказывается пустыня и все её призраки, как-то так.
Лоуренс открывает рот, чтобы заговорить, но Фаррадж боится того, что он может сказать. Он не хочет слушать речей о том, как они должны продолжать жить без его самого дорогого друга, или извинений, которые заставят его снова ненавидеть Лоуренса за то, что он не совершил невозможного. Они – единственные, кто остался; они не могут позволить себе ненависти. (с)
Пороки старых людей - вот это суровая штука. про неё мне сказать почти нечего, ей надо читать и либо проникнуться, либо закрыть сразу. это демонстрация откровенности и уязвимости куда круче, чем упомянутое "Перед рассветом", и отнюдь не потому что, кроме Дамаска и списка побед-поражений, через него насквозь проходит то самое посттравматическое, которое не даёт сказать сакральное "прежде чего". и детали. мелкие детали, которые иногда выстреливают по нерву похлеще любого пафосного концепта. это тоже рек. ещё более рек и ещё более личный, но.
Мы пришли в Дамаск не затем, чтобы хулить его. Если мы должны разрушить его и отстроить заново собственными руками, мы сделаем это. И я вернул тебя не затем, чтобы хулить тебя – если я должен разрушить тебя и отстроить заново... (с)
История под стеклом - просто чудесная штука. да, это профессорская АУшечка, и она явно не претендует вылезти из-под того стекла, которое, конечно же, стоит трактовать буквально, и о котором говорят эти дивные люди, совершенно не имея в виду ничего, кроме. а фразу-выстрел, ради которой весь текст стоит того, чтобы его вчитать, я вам не покажу.)
- Оказывается, - говорит Лоуренс, отставляя полупустую чашку чая, - количество студентов, интересующихся крестовыми походами, за последние три года выросло в почти геометрической прогрессии.
- Это можно объяснить успехом вашей книги, - отвечает Али с деланным равнодушием. Он понимает, что Томас пытается втянуть его в разговор о политике, но этого ему и в собственном классе хватило. - Ваши академические тексты читаются как настоящая поэзия. Лично я нахожу это бодрящим. История - живой организм, а не труп, на который надо навесить бирку и препарировать. (с)
традиционно, всё ещё дают тут:
мини fk-2o13.diary.ru/p190502516.htm
переводы fk-2o13.diary.ru/p190502520.htm
фандом науки внезапно даёт очаровательного.
читать дальшев выкладке всего 3 мини-фика, и там полно невычитанностей и багов, но главного они не отменяют: эти люди наконец перестали притворяться непонятно чем и начали делать то, что стоило делать с самого начала - пронаучные сказки. и вот для сказок и того же милого сердцу чуть-чуть помнящего школьный курс человека стёба - материал самое оно.
не знаю, насколько считать реком (как тексты оно таки содержит недостатки), но мне понравилось вот очень.
Начало прекрасной дружбы - это химия. это пицот трёпа и радостного, живого глума и над таблицей Менделеева, и над любыми условиями коллективной работы. если взять и распустить языки толпе мелких шкодливых духов, засунутых под колбы с формулами на ярлычках в лабораториях, и выпустить из них всё, чему они научились об людей - или люди об них - мне кажется, что-то такое и должно получиться. очень умильно)
– Постой, у тебя есть оксид? Ребята! Хорош выяснять, кто тверже! У него есть оксид!
– Один? – снисходительно бросил Азот. – Тогда ты точно металл. У меня пять!
– Просто кое-кто не в состоянии контролировать свою валентность... (с)
Яблочки - это ботаника. здесь багов больше, и на уровне текста, и - по мне как - на смыловом уровне. но сама по себе история очень милая, особенно в том месте, где на той же милой ноте переходит в спокойное окончание а-ля фиждийские сказки по принципу "и вот они выбрались из ямы, переженились, а потом пришёл дракон и всех сожрал". а ещё детали. детали там иногда попадаются бесценные. вообще сказка завораживает своей милой шизофреничностью.
Крупные капли тяжело ударили о плод, он крепче вцепился плодоножкой в ветку – а ну как упадет? Мимо как раз пролетело такое же яблочко – крошечное, едва завязавшееся, откуда-то совсем с верхних веток. Оно гулко шлепнулось в грязь, разбрызгав мелкие комочки мокрой земли. Кажется, он даже не успел пискнуть – так, оторвался и не почувствовал. Петя подумал, что это, должно быть, хорошо – не чувствовать больше, как рвет ветром твою плодоножку – и еще крепче впился в родное дерево. (с)
Сказка о Теореме и Аксиоме - снова математика. вот это чудесная стилизация, и вот оно как раз из всех трёх работ сделано, подозреваю, тщательнее всех. внятная структура, очень чёткие детали, очень простая и понятная форма - и ура, оно цельное и ему веришь, как положено сказке. мне понравилось. мне менее живо, чем первая история, но а) оно и не должно быть живее, оно слишком сказка для этого, б) спросите людей, которые дрочат на математику. я одобрил)) и доброго бесхитростного стёба, конечно.
И обе они были красавицы ладные, статные. Аксиома-то в тятеньку пошла: некрупная да молчаливая, скажет – как отрежет. И остальное так делала. За что ни возьмется – все словно в руках горит. Завидная невеста, да еще и с приданым богатым.
А Теорема вся в матушку-покойницу: и размерами выдающаяся, и напором аки зверь иноземный да диковинный, носорогом называемый. Работящая она была, с виду скромная, да в делах неспешная. Да только в разговорах многословная, да напористая. Говорит – словно камнем придавит, но за словами бессчетными смысл речей терялся порой. (с)
тут можно вкурить: fk-2o13.diary.ru/p190534243.htm
-
-
11.08.2013 в 01:50-
-
11.08.2013 в 03:39