кто проходит мимо и не боится - ну, вы знаете, как я пишу сказки. печаль-печаль.
а тебе - вот.
адресат: Sayu, die schlaflose
игра в камешки.
читать дальше
когда я был совсем маленьким, мне первый раз показали такой камень.
он был круглый, песочно-серый, гладкий. и ещё был полый - бывает такое ощущение в пальцах, когда ты держишь предмет обеими ладонями, касаешься его сперва кончиками пальцев, потом обхватываешь осторожно, в горсть, потом снова гладишь пальцами, и в эту минуту знаешь, что - там, внутри.
может быть, не у всех, но у меня - было.
так вот, с самого начала это были драконы.
там, внутри, думал я, поглаживая прочную гладкую поверхность, спит маленький сверкающий дракон. его чешуя, тонкие сложенные крылья, всё его тельце переливается зеленью, бирюзой и перламутром, а может, иногда прострочено золотом или медью. или серебром, и снова бирюзой, и синим с сиреневым, и цвета мерцают, переходят с тихим звоном друг в друга. как пленка на поверхности водоёма, как крылья бронзовок, как огромные глаза и тонкое тело речных стрекоз.
должно быть, спрятанные драконами глубоко под землю яйца лежали там очень, очень давно, пока люди не вытащили их на поверхность, не очистили от песка, земли и времени, и не положили в специальные шкатулки на бархатную тёмную ткань.
этот круглый камень в такой шкатулке и был чудом сохранившимся драконьим яйцом. и больше всего я боялся тогда, что они разобьют скорлупу и выпустят его без меня, - драконов в наши дни уже не встретишь, а мне так хотелось узнать, какого же он цвета, и как звенят его крылья, когда он расправляет их первый раз, чтобы улететь.
они взяли тяжёлые железные инструменты, и когда каменная скорлупа раскололась, мне на ладони посыпалась перламутровая, зелёная, золотистая каменная крошка.
я не знал, что если это сделать неправильно, спящий дракон так и не проснётся, и в ту секунду, когда ты расколешь его яйцо - окаменеет и рассыплется в цветную пыль и песок.
с тех пор я стал искать их. я вырос и узнал, что люди по-прежнему находят такие камни, хотя и редко, и что многие их продают как сувениры и обереги за красоту. я видел в лавках и на базарах их обломки, иногда по половине такого яйца, и по внутренней стороне каждого, самого маленького осколка блестела цветная пыль - зелёная, голубая, бирюзовая...
иногда я покупал или выменивал у учёных, торговцев и тех, кто добывал их, целые нетронутые булыжники - они выглядели как ровная, слишком круглая морская галька, или как миниатюрные валуны. иногда люди сами не понимали, что продают мне, и по какой причуде я заставляю их выудить со дна ящика случайно завалившийся туда пыльный круглый камень. иногда, наоборот, пытались всучить мне глухой серый булыжник, измытый морем осколок скалы, что угодно ещё - но я брал их в руки и слышал, что камень сплошной. торговцы ругались на меня и обзывали лгуном, порой мягко пытались убедить, что я ошибаюсь, просто камень очень старый, реже - смущались и сразу отставали от меня.
в моём доме появлялось их множество - разного размера, чуть разной формы, целых, а потом и осколков тоже.
я никак не мог понять, как можно разбудить дракона так, чтобы он не умер, а проснулся и смог улететь.
может быть, одних из них нужно было оставлять в очень горячем огне, других - в воде, третьих - снова отпускать в землю, чтобы они почувствовали родную стихию и вышли ей навстречу? но если так, то где мне взять огня такого жаркого, как тот, в котором когда-то жили их предки, и воды такой же глубокой и чистой, и земли такой же живой?
да и разве можно узнать по ним, скрытым под толстым серым камнем, кто из них откуда пришёл, и чем его разбудить?
я мог только касаться и чувствовать их сон, но не сказать, какие они и что им нужно, и ни пламя, ни вода, ни прочие попытки ничего мне не давали.
тогда я подумал, что может быть, дело в моих руках. если они способны откликнуться на прикосновение человека - а как ещё объяснить то, что я почти видел их сквозь этот камень? - то не лучше ли попытаться позвать их так, как когда-то мне хотелось, совсем в детстве, но я не умел и думал, что этого и точно не нужно, а достаточно просто быть и смотреть во все глаза? если я способен их почувствовать - то способны и они, иначе что это за чувство и в чём его смысл.
и я долго-долго не выпускал их из рук, перебирал, сидя по полу в гостиной и расставив вокруг себя шкатулки и подставки, где они лежали, я гладил их пальцами, как в детстве, шептал всё, что знаю теперь о драконах и камнях, губами в гладкую каменную скорлупу, и мне казалось, они нагреваются от моего дыхания и голоса.
я словно стучался подолгу в каждое из них, звал и тянул на свет всеми способами, какие приходили мне в голову.
вскоре мне начало казаться, что камень от моих прикосновений становится всё глаже и тоньше, светлее, он начинал напоминать мне серый скол фарфоровых статуэток. если теперь каким-то чудом всё зависело от меня, больше нельзя было ошибиться.
звон блестящих чешуйчатых крыльев, который я мечтал услышать в детстве, стоял у меня в ушах всё громче, и на третью ночь у меня кончились силы.
я упал и заснул прямо посреди гостиной, не переставая касаться тёплого камня пальцами и слыша тихий звон.
когда я проснулся через много-много часов, вся гостиная была усеяна осколками и разноцветной каменной крошкой. такой же, как в десятках лавок, магазинов, прилавков, что я обошёл за всё это время.
золотистой, перламутровой, сиреневой и голубовато-зелёной.
я ушёл далеко от дома и решил, что туда возвращаться мне больше незачем. просто убирать все осколки, крошку, песок и пыль, засыпавшие мой дом, можно так долго и трудно, что проще бросить сразу.
я долго бродил окрестностям, пиная ногами попадавшиеся мне на дороге камни и выступающие корни деревьев. между ними, казалось мне, сейчас нет никакой разницы - болезенно-хрупкое не потому больное, что тонкое или сложное, а потому что оно не способно измениться никаким способом, кроме как окончательно разрушиться.
камни и корни издавали тихий глухой звук, если я по ним попадал. хотя я даже не старался.
когда я всё-таки свернул по дороге обратно к дому, начались сумерки. да и возвращаться я задумал только потому, что начал накрапывать мелкий холодный дождь.
ворота у моего дома - старые, старше его самого, от них давно ничего не осталось, кроме двух мраморных ступеней, нижняя из которых наполовину ушла в землю ещё до моего рождения. когда я был совсем маленьким, я часто рассматривал голубовато-белый мрамор с тонкими прожилками, ветвящимися красноватыми, фиолетовыми и ещё каких-то неуловимых оттенков нитями.
если бы можно заглянуть внутрь камня, как в воду или в пустую комнату, думал я, можно было бы видеть, как они тоже переплетаются и в какие узлы завязаны там, внутри.
как с драконами.
когда я был маленьким, прожилки в мраморе были похожи на хрупкие, узкие к концам и широкие в середине сосуды, как у взрослых на руках иногда просвечивали сквозь кожу. когда я вырос, они стали похожи на корни неизвестных мне растений, трав, может быть, цветов или деревьев. я пытался их себе представить, но это всё равно не было и вполовину так захватывающе, как знать там, внутри камня - спящих драконов.
проходя через ворота, я опустил голову от дождя и уже занёс ногу, чтобы перешагнуть старые ступеньки.
а потом вдруг заметил, что нижняя - словно истрескалась и раздробилась, и верхняя уже начала сползать неровно, отдельными кусками мрамора, в траву и сухую землю.
я опустился на колени, присмотрелся внимательнее, потом протянул руку и коснулся темнеющих в сумерках трещин пальцами. отдёрнул руку, снова провёл по мрамору, уже всей ладонью, и снова пальцами, а потом и по земле рядом.
тёмные нити-сосуды неуловимых оттенков, спртянные от меня в мраморе, теперь проросли в землю настоящими корнями, прочными и живыми, без всякого сомнения узнал я. они раздробили мрамор, проросли его и пошли из ступеней дальше в землю, а светлый мрамор крошился постепенно в белёсый песок, который всё сложнее было различить в густеющих сумерках.
я сидел на остатках мраморных ступеней от ворот, дождь становился всё сильнее.
и когда я посмотрел дальше на дорогу, мне показалось, что капли дождя смывают с неё пыль, и она начинает блестеть в некоторых местах сперва золотисто-медным, потом бирюзовым, голубым, какими-то дикими цветами вроде синего и сиреневого. в сумерках оказалось сложно с непривычки различать через дождь все цвета, и ещё сложнее - прислушиваться. но всё-таки я закрыл глаза и вслушался изо всех сил.
и ещё подумал о том, что может быть, драконам не нужно было ни огня, ни моих рук. может быть, им нужно было просто время или чтобы кто-то отвёл глаза и не пытался их разбудить, или ещё что-то.
я так и не понял всего про драконов, пока сидел на ступенях под дождём, а воздух вокруг меня всё громче звенел сумерками и чем-то страшно знакомым. и когда я протянул руку вперёд, я вдруг пальцами, руками в воздухе почувствовал то же, что было, когда я маленький первый раз коснулся драконьего камня.
воздух был живой и в нём, внутри, звенели крылья.
и я сам - был внутри этого воздуха.
может быть, иногда правда достаточно просто быть и смотреть во все глаза.
и тогда я открыл глаза.