[azhi-dahaka]

про эльзу.
дисклаймер для большинства: эта штука вообще-то побочка к гораздо более длинной и глючной вещи, в которой биография этой тётки мало кого волнует. так что можно смело пролистывать. это рабочий текст в общем. в жанре сентиментально-биографического гона.
дисклаймер для тех, кто чуть-чуть в курсе: я подозреваю, что это не совсем правда и отношения к дальнейшему вообще-то не имеет.
но раз уж оно есть, пусть лежит тут.


Август

Солнце лениво разлеглось на крыше, постепенно оплавляет её, и кажется, что его лучи иногда начинают вязкими густыми каплями падать вниз с краёв.
Как мёд.
Как смола.
- Если принюхаешься, - говорит Эльза, - почуешь смолу. Закрой глаза.
Эльзе одиннадцать, и в прошлом году мама подарила ей первый в жизни настоящий кулон с кусочком янтаря.
Эльза считает, что янтарь и смола - самые красивые вещи на свете.
- Смола противная на вкус, - говорит её брат.

Они лежат на крыше одноэтажного дома родителей, лениво щурясь в небо. Забрались по растущему за ним старому дереву, расколотому когда-то на две части молнией так, что образовалась расщелина в огромном стволе. Теперь дерево таращится на всех беззубой чёрной сердцевиной, и Эльза несколько лет боялась к нему подойти. Потом брат научил её, как залезать на крышу по краю трещины, а дерево из-за влажной погоды вдруг стало покрываться мхом, и вскоре оказалось, что оно - мягкое, пахнет чем-то знакомым, и ничего страшного в нём нет.
Солнце постепенно расплавляет их тела, и Эльзе кажется, что скоро они пропитаются тёплой дурманной смолой и застынут вот так в ней.
Она видела когда-то в музее такого шмеля - огромного, красивого, прочно и надёжно застывшего в куске смолы.
- Ты не пробовал. Не ври мне, глупый. Я же знаю.
Брат пожимает плечами, а Эльза прижимается щекой к черепице, продолжая думать про шмеля. Если закрыть глаза на солнце и долго всматриваться в алое и оранжевое, почти можно его увидеть...
Воздух влажный и тяжёлый, не хочется в нём шевелиться. Он чуть пахнет корой и мхом с дерева за домом, немного - краской с черепицы и, Эльзу никто не разубедит, всё-таки смолой. Загустевающей в жарком влажном воздухе, почти пряной.

Погода не меняется уже больше месяца, и местные устали тревожиться. В этих краях никогда не было ни такой засухи, ни такой постоянной влажности, как этим летом. Чтобы так могло происходить в одно время, многие вообще до сих пор не представляли. Сейчас это означает - деревья и камни покрываются мхом и ломким тёмно-зелёным вьюном, от которого потом не избавишься, а деревянные стены кое-где расцветают безвредной вроде бы бело-оранжевой плесенью.
Что это будет означать потом, Эльза и её брат не думают.
И всё-таки она не понимает, почему никто, кроме неё, не чувствует запаха свежей смолы в воздухе.

Сентябрь

Позже, в пятнадцать, мальчик по имени Ян родом из Польши (по крайней мере, он так говорит) учит её стрелять из пистолета.
Эльза неуверенно держит тонкий палец на курке и вытягивает руку в сторону мишени - бутылки из-под вина, подобранной за оградой парка. Ей кажется, что бутылка стоит слишком близко, и если она попадёт, осколками может поранить глаза. Но Ян уже прочертил носком ботинка траншею в пыльной земле, и стрелять приходится отсюда.
- Как у тебя здорово получается!.. - присвистнув, говорит Ян.
Ян любит оружие, почти любое, лишь бы стреляло. Он говорит об этом прямо и слегка гордо. Эльза любит Яна - любым, лишь бы он общался с ней и давал право считать, что это и называется - вместе. Она считает, что об этом не говорят прямо.
Всё просто и обыкновенно, как тот шмель в янтаре, и ей это нравится.
- Давай же. Целься. Огонь!
Первый раз рванув по курку, она умудряется содрать кожу на пальце.

Во второй раз Ян пытается научить её собирать автомат или что-то вроде него, выданное его отцом на вечер, чтобы он, мужчина, представлял, как держать в руках настоящее оружие (по крайней мере, он так говорит). В результате они так и не находят две детали, о которых она даже не помнит, как они выглядели. Яну потом здорово достаётся от отца, он как может это скрывает, она сопереживает, как умеет.
Эльза первый раз оказывается в постели с мужчиной из жалости, о которой так ему никогда и не рассказала.

Третий раз она держит в руках пистолет, когда он рассказывает ей, чем её подруга в местной гимназии лучше её и как глупо она выглядит, пытаясь чего-то от него добиться. Эльза слушает молча, вертя в руках его пистолет, потом глубоко вздыхает, на секунду прикрывает глаза...
И бросает пистолет на пол, как кусок мусора.
Всё, что она потом помнит отчётливо с того момента, - это своё тонкое сатиновое платье под курткой с братова плеча. Как она шла пешком по городу, кутаясь в эту тяжёлую куртку, какой хрупкой неожиданно себя почувствовала, до ломкости, до прозрачности. И каким глупым, неуместным, громоздским показался ей пистолет в собственных руках.
- Вот так, - шепчет она озябшими губами.
Всё было неправильно с самого начала.
И Эльза обещает себе, что никогда больше не коснётся оружия, кто бы её ни просил.
Не её.
Не правильно.
Но теперь она знает, что делать, чтобы не вышло таких глупостей.
Эльзе немного обидно и до сих пор жаль содранной тогда кожи на пальце.
Мальчика по имени Ян из Польши она уже почти не помнит.

Октябрь

Ей семнадцать, и она учится на детского врача, а вечерами иногда рисует. Она знает, что когда выйдет замуж, у неё родится сын, и она назовёт его в честь брата. А когда тот об этом узнает и решит возмутиться, её сын уже научится отзываться. Тогда она сможет закончить художественную школу, её семья будет по-прежнему жить в тех местах, откуда когде-то уехала сама Эльза, и сын сможет приезжать к ним не на каникулы, а просто так, как домой.
Там - всё ещё её дом, и этой осенью ей кажется, что вокруг снова пахнет ароматной смолой, как в детстве на крыше.
Ей кажется, что это хорошая примета.
Погода опять чудит, как весной, но за последние годы к этому все привыкли.

Эльза достаёт из шкатулки кусочек янтаря на цепочке, вешает на шею. Там нет ни шмеля, ни трещин, ни чего-то такого, но янтарь и смола по-прежнему самые краивые вещи на свете. Она надевает кулон в день одного из своих самых важных экзаменов. Свет отражается в нём так, что кажется прозрачно-чистым, почти песочным. Хорошие приметы посвюду.
Эльза не помнит, как сдаёт экзамен - слишком волновалась, почти не помнит, как потом отмечала свой праздник с друзьями, как долго гуляла по городу. Она помнит только, что видела падающие звёзды так часто, что быстро перестала загадывать желания, и это было ужасно красиво. Хорошие приметы повсюду.
А потом умирает её брат.

Они не знают точно, что это за болезнь - последнее время это не редкость. Она утешает родных, скандалит с полицией и каким-то службами, молится, заполняет тысячу бумаг, но они так и не дают послений раз взглянуть на тело. Возможна опасность заражения, и брата хоронят в закрытом гробу. Среди бумаг оказывается подписка о неразглашении. Семье обещают максимум социальных льгот в случае, если начнётся война.
Эльзе плевать на экологию и войну.
Она больше не верит в хорошие приметы.

Ноябрь

Война начинается незаметно, и никто потом не может вспомнить, когда и кто первый её объявил. Мир не взрывается, масштабные бомбардировки не заставляют оставить привычную жизнь, просто одна за одной организации, части стран и страны присоединяются к конфликтам - где-то там.
Для тех, кто не смотрит новости, мало что меняется.

Эльза учится старательно, почти не рисует, пишет матери длинные письма, содержания которых потом не помнит. Ей двацать лет, много-много осеней, - посленее время она не удивляется ни дождю в середине зимы, ни желтеющей в начале лета листве. И она больше не хочет называть сына именем брата.
Вообще-то два месяца назад она узнала, что никогда не будет иметь детей.
- Как ты? - спрашивает соседка по квартире со всем участием, на какое способна.
- Не знаю.
Эльза понимает, что у неё не самая плохая жизнь и не самая трудная судьба - но всё-таки не знать легче.
А потом начинается война.

В конце той же недели Эльза собирает вещи и накопленные деньги и едет домой, к родителям.
Дом, в который она не возвращалась несколько лет, наполовину развалился от влаги, его стены почти до самой крыши оплетает зелёный мох и потемневшие вьюны со старого дерева. Оно по-прежнему примыкает к дому сзади, неспешно поглощая его, из тёмной мягкой трещины пахнет мхом, терпкими грибами и едва заметно - тем, что она в детстве назвала смолой.
Над Эльзой и деревом с остатками дома собирается гроза, и небо кажется неестественно низким.
Она продолжает стоять, глядя сквозь остатки дверного проёма внутрь, и единственная мысль, которая слабо пульсирует у неё в голове, - что здесь никогда не расли такие цветы.
Как на подоконнике.
Как в проёме двери и почти в каждом из сквозных окон.
Как в трещинах между досками пола, в тех его участках, куда не попадает солнечный свет.
Тогда Эльза не глядя срывает с шеи цепочку с куском янтаря (честно говоря, у неё давно сломался замок, но она крепила его как могла, не желая отдавать в чужие руки) и быстро, пока не передумала, с размаху запускает его прямо в тёмную трещину дерева.
Оно поглощает сверкнувшую в душном воздухе медвяную каплю быстро и бесшумно.
Эльза поворачивается и идёт обратно в сторону железнодорожной станции. Когда спустя несколько километров она наконец поднимает голову, ей на щёки падают первые капли дождя.

В городе она обнаруживает в почтовом ящике единственное письмо от родителей, датированное концом прошлого года.
Она вдруг понимает, что не заглядывала туда дольше.
В письме - извинения, что-то про погоду и сумасшедших журналистов, а ещё бодрый рассказ о том, что всё больше людей принимают помощь государства и уезжают в безопасные зоны. На всякий случай, конечно, добровольно. Социальные льготы.
И номер телефона.
Эльзе всегда казалось, что это называется эвакуация.
Ещё через месяц военные комиссии начинают принимать добровольцами женщин.

Изредка Эльзе снится дом, окончательно заросший непонятными травами и цветами, живущими по нескольку часов до очередного заката.
Ей снится, что в расщелине дерева, устланной мхом и вьюном, тёплой, пахнущей смолой и лесной влагой, спит сказочное существо возрастом в тысячу лет и с телом маленького ребёнка. Когда оно вздрагивает во сне, слыша проезжающие вдалеке поезда, ещё несколько цветков вянут, а с дерева опадает листва.
Ей снится, что однажды на закате сказочное существо просыпается, потревоженное чьим-то присутствием, и, неуверенно с непривычки ступая по мху и листве, выбирается из дерева.
Оно щурится на солнце, и видно, что глаза у него прозрачно-песочные, как тёплая смола и холодный янтарь. В его ладони пригрелся ленивый мохнатый шмель, шуршит, как в засохшей листве, между чуть сжатых пальцев.
Сказочное существо смотрит задумчиво кому-то вслед и покачивается на лёгком ветру.
Эльзе снится, что она рассказывает кому-то эту сказку, и всякий раз она не может вспомнить, чем же там всё закончилось...

Через несколько лет война всё ещё идет, а военный призыв распространяется на мужчин и женщин в обязательном порядке.
К тому времени Эльза уже получает первое офицерское звание.
Снов она давно никому не рассказывает.