горетобер-9

[azhi-dahaka]

9. стежки/шрамы
м!цимисх/м!цимисх помельче, мы делаем с анатомией чо хотим, наивный чулочный фетишизм и вот это всё (я не пишу порно)

438

Кружево на поверхности тёмной воды.
Белая нить выныривает из гладкой кожи, угольно-чёрной и слегка блестящей, и снова уходит в глубину, стягивая края надреза. Идёт по бедру, прочерчивая свой узор вверх, в сторону сгиба. Вливается там в следующий шов.
Швы лежат на поверхности кожи, кажется, готовые утонуть в ней постепенно, срастись с затянувшимися ранами.
Но этого, конечно, не происходит.

Их шрамы устроены иначе.
Золтан позволяет ему смотреть, даже позволяет дотронуться - и Маркус осторожно гладит пальцем стянутые нитью края, между которыми секунду назад проступала холодная тёмная кровь. Теперь та же кровь залечивает порезы изнутри - восстанавливает гладкую кожу и плоть, сплавляя её, заставляя принять ту же форму, что была раньше.
Белая нить, длинная, непрерывно идущая сквозь все швы и соединяющая их друг с другом, постепенно выходит на поверхность - тело цимисха отторгает её, как ненужный сор, по мере того, как порезы затягиваются, чтобы поверхность воды снова стала гладкой и неподвижной.
Так случилось бы почти с любым каинитом, чья кровь достаточно сильна, чтобы исцелять неглубокие раны в считанные часы, а то и минуты. Их тела восстанавливают себя почти как у смертных, если не понимать того, что происходит внутри. Их шрамы уходят всё равно что в воду так же, как порезы и швы, на которых шрамы растут.
В нитях на самом деле нет нужды - швы, как и шрамы после них, это не больше чем кружево, лежащее на коже и не способное утонуть в ней, даже если его погружать глубже, минуя верхние слои, вплетая между сосудами и волокнами мышц.
Золтан мог бы сделать так, чтобы нити остались - в отличие от большинства других, он мог бы оставить и швы, и шрамы надолго, сделать их частью своего тела, дополнив его этим украшением, и тёмная вода его плоти послушалась бы, приняв ту форму, которую он посчитает подходящей.
Маркус мог бы сделать то же самое - предложить ему, или сделать без спросу, прямо сейчас, пока пальцы легко касаются уплотнённого узора на его коже, сквозь который пока ещё растёт нить. Он бы почувствовал, конечно, но может быть, дал бы на какое-то время так оставить.

Просто ему не интересно.
Просто движение и процесс всегда завораживают больше, чем зафиксированное в статике.
Поэтому Золтан отводит колено, выгибая спину и наблюдая за ним, и Маркус медленно тянет пальцами длинную нить, которую ещё держит кое-где тонкий слой кожи, рвущийся от натяжения. Снимает её, обнажая один шов за другим, словно стягивая тонкий кружевной чулок, и легко касается пальцами получившихся шрамов.
Те ползут тонкими лунками по коже Золтана, выступившие капли мерцают кое-где по их краям.
Но, прежде чем Маркус успеет коснуться их губами - тают, растворяясь без следа.

Он поднимает голову, почувствовав прикосновение к волосам.
Золтан улыбается и снова протягивает ему нож.