вомпы-ау - 7

[azhi-dahaka]

если я это солью, то солью с удовольствием и от души, и растяну это удовольствие ещё на полвека.
потому что что? потому что похуй, пляшем, айнанэ.
это пц так говорить, но будем считать, что у меня наконец есть вторая глава хддд

про внезапную исповедь и ололо-флешбеки
плюс бонусный мастер-класс про то, как тупо проебать все полимеры и зафейлить самое пафосное явление народу эвер

- Как вышло, что ты был гулем всего три ночи?
Она кладёт телефон на край стола, которого касается рукой. Туда же, где поставила закрытый графин с кровью, который только что принесла из холодильной камеры.
Кровь, замешанная с антикоагулянтами ещё на стадии отбора, едва заметно подрагивает за толстой стеклянной стенкой ещё пару мгновений, потом замирает неподвижно.
- Раньше ты не спрашивала.
Агата пожимает плечами.
- Не отвечай, если не хочешь. Это просто любопытство.
Она знает, что многие каиниты предпочитают не обсуждать своё Становление даже друг с другом, не то что с чужими гулями. Кому-то - слишком интимно, кому-то - слишком страшно или неприятно вспоминать.
Кому-то - и то, и другое.
- Да не то чтобы не хочу. - Анри приподнимает голову со своей кушетки, поворачивается, положив подбородок на согнутый локоть. - Но тут такое дело... Если я расскажу, я хочу потом ответ на свой вопрос тоже. Соответствующей откровенности.
- Это игра?
Конечно, это игра. Заставить её отвечать на большинство вопросов он может и без условий. Гость в своём праве. И если не распознает, где она лжёт или недоговаривает - а он не распознает, не станет, чтобы не злоупотреблять гостеприимством хозяина, которого всё равно боится, как бы ни скрывал, - то может быть вполне доволен ответами.
Но он хочет другие, не те, которые она даст ему как гостю. По крайней мере, не в той степени. Он хочет другую степень откровенности, более добровольную, если это можно так назвать.
- Игра, вроде того, - кивает он спокойно. - Согласна?
Агате нужно отвлечься. Куда-то перенаправить внимание, пока она ждёт новостей от Фархада, она ведь за этим и пришла. Он знает своё дело. Солнце едва-едва зашло, время у них ещё есть. Он успеет.
Отвлечься от всего, включая свою работу, не отвлекаясь от неё на самом деле.
Телефон лежит на столе, готовый в любой момент дать о себе знать, Агата почувствует это сразу всей ладонью.
- Если ответ на твой вопрос не будет противоречить...
- ...Тому, что тебе было приказано. Я догадался.
- Это неотменимое условие.
- Принято.
- Согласна.
Анри снова переворачивается на спину и закидывает руки за голову.

- ...Ну, как работал? Скорее, подрабатывал по часам - в вечерние там, в ночные. Вроде как не совсем официально, у меня образования-то толком не было. Я вообще после школы собирался в университет - на кибернетику или что-нибудь такое. Отчим тогда сказал - раз такой умный, заработай и езжай учиться, куда хочешь. Я ответил - ну и заработаю! Голова на месте, руки вроде тоже растут, откуда надо. Наглый был.
Анри с усмешкой шевелит пальцами.
Агата поднимает бровь.
- Сделал быстренько какой-то слесарский курс в мелкой автомастерской под Марселем - только время потратил, ничему полезному не научили, кроме как гайки крутить и приваривать трубу к пальцу. Но тут ребята в аэропорту начали разворачиваться и искать дешёвую рабочую силу для всякой тупой работы. Подай-принеси, смажь тысячу гаек... Трубу привари к чему-нибудь. На таких работах не нужно обычно ни опыта, ни мозгов, зато нужно время и какая-никакая, а реакция. Самое оно для меня, я тогда решил. Мне было девятнадцать. Вечерние, ночные смены в запасных ангарах - пожалуйста, все мои. Всякая бессмысленная мелочь типа починки какой-нибудь местной бибикалки, на которой наши грузчики раскатывают мимо всех правил безопасности - не вопрос. Деньги платили неплохие, для первой-то взрослой работы. Я был доволен.
Агата хмыкает недоверчиво.
- С руками в машинном масле и спецовке? Грубая работа - и доволен? Нет. Где-то врёшь мне.
- Если бы ты видела, как я классно выглядел в спецовке, ты бы так не говорила. Хоть сейчас в кино снимай. - Он качает головой и уже серьёзнее добавляет: - Я люблю технику, и тогда любил. Не только софт, железо тоже. С ней возиться - ну, это вроде лепки плоти на минималках. Копаться в двигателе какой-нибудь любопытной тачки - такая медитативная работа... К нам иногда пригоняли не только аэропортную технику, а ещё, например, машину кого-нибудь из шефов или кто там не хотел тратиться на нормальный сервис. Это вообще отлично - в спокойные недели, когда транспортная нагрузка была поменьше, поставил эту красавицу на яму, включил музыку, залёг под неё, открыл ноутбук...
Агата фыркает, кончиками пальцев проверяя телефон.
- Ну, да. У меня был, конечно, такой здоровенный и старый, к нему кабели надо было постоянно подключать - не спрячешь. Но я и не прятал - я говорил, что он мне нужен, чтоб там инструкции смотреть и проверять напряжение в электронике. Вряд ли, конечно, мне верили - не дураки же, но смотрели сквозь пальцы. Мол, работаю, не подвожу - ну и ладно, мало ли, что у меня там за игрушки под боком. А я запускал какой-нибудь простенький алгоритм, поглядывал туда одним глазом и копался в моторе. Иногда правил что-то в коде или читал, что оно мне накачало из внутренней почты... Это только звучит круто, на самом деле, тогда у них защит-то нормальных не было. Да и что там интересного найдёшь - как начальник грузового хаба через рабочую почту заказывает ящик мази от геморроя? Тоже мне, новость. Я мечтал постепенно разработать несколько скриптов, которые бы мне дали доступ к центральному управлению всего аэропорта. Вот это было бы круто.
- Зачем?
Он пожимает плечами.
- Не знаю. Из интереса. Чтобы почувствовать себя великим хакером. И чтобы было чем похвастаться, когда поеду учиться в нормальное место. Да мало ли, мне было интересно, получится ли! Я думал протестировать несколько простых скриптов сначала, чтобы не заметили, а там уже... Как раз время было. Специально для этого взял несколько ночей подряд. У нас уже с неделю стояла одна "Рено", красивая, но старая до жути, а ни у кого руки не доходили за техосмотрами, официально же её там вроде как не было. Я под ней и лежал со своими скриптами, когда веселье началось.
Пока он собирается с мыслями, Агата ещё раз проверяет телефон.
Ничего.
Она знает невидимые точки в этом доме с точностью едва ли не до сантиметра, поэтому телефон не смещает. Связь есть - слабая, но её достаточно для сообщений уровня "рация приняла сигнал", а большего и не нужно. Фархаду достаточно дать сигнал в три слова.
Но пока на этот сигнал нет и намёка, и она постепенно начинает нервничать.
Разумеется, поддаваться этому чувству нельзя. Викос не стал бы относиться к такому важному делу спустя рукава и предупреждать их о том, что нужны ещё материалы, только когда те, что есть, вот-вот закончатся. У него должен быть запас. Она сама видела, сколько гулей и просто смертных было в доме до недавнего времени, это много, куда больше тех нескольких, что им велели добыть сейчас, и даже если бы что-то пошло не по плану, он воспользовался бы другим планом, вот и всё. Что-что, а инкриминировать своему мастеру недальновидность или склонность к бессмысленному риску Агата физически не может.
Поэтому ещё час она будет сидеть спокойно, слушая истории этого мальчика, словно читая книгу, которая позволяет отвлечь и успокоить разум.
И только если к концу этого часа Фархад не доложит ей, что всё готово, она рискнёт сделать что-то сама. То, что может. Не больше.
Если бы хоть кто-то мог представить, как сильно она надеется, что ей не придётся.

- В общем, начало я как-то пропустил. У меня даже музыка не играла, просто там на фоне и так иногда что-то шумит, а мне из-под днища не видно. Потом грохнуло что-то совсем уж невменяемое, и тогда я прислушался наконец. Как раз в этот момент чем-то по моей красавице долбануло - я голову поворачиваю, и возле меня тело плюхается. Как мешок перебитый. Я даже не успел разглядеть, кто, форма-то у всех одна... Я как застыл тогда, помню. А в ангаре - опять гремит, ругань какая-то хрен знает на каком языке. Потом выстрелы - и они вот ни разу не звучат так, как в кино, но всё равно почему-то сразу дошло.
Агата фыркает, соглашаясь.
Ещё бы они звучали как в кино.
- В общем, грохот, что-то ломают, пальнули ещё пару раз и орут на наших что-то, - продолжает Анри, глядя в потолок. - А я лежу под тачкой со своим чахлым алгоритмом и думаю: твою мать, террористы. Точно. Сейчас всех положат, им же наверняка пропуска и какие-нибудь наши внутренние штуки нужны, чтобы доступ получить. И меня положат, если заметят. Хотели бы заложников - не полезли бы через дальний грузовой ангар, мы же на самом отшибе, дальше нас только склады... И что делать? Тут в полицию не позвонишь. У меня только компьютер и был, если тихо там набить - даже не полицию, лучше сразу СБ аэропортскую, я коды знал, чтобы им быстренько скинуть и дать знать, где проблемы. Я уже пальцы на клавиатуру положил, медленно, чтобы не щёлкало - у меня часть клавиш заедала, и я дышать боялся от этого. Вжал, чтоб окно открыть, даже тихо... И тут мой алгоритм входит в активную фазу, и дура эта перегретая начинает гудеть! Знаешь, как эти гады громко страдают, когда охладитель не тянет?! А он как раз на металлическом листе у меня. Я поседеть не успел - тут меня за ногу и выволокли. Вместе с ноутбуком, чуть крышку не оторвало.
- Тебе?
- Хреновине этой предательской. Хотя я уже понял, что мне сейчас тоже оторвут.
Анри стискивает пальцы замком, почти выворачивая этот замок наизнанку.
- В общем, вытащили и на пол кинули. Я смотрю - по полу кровь, половина нашей техники в куски, а посреди всего этого - трое психованных бандитов с оружием и мужик с мордой кирпичом. Ну, всё, думаю. Не пристрелят - так по частям раскидают, они же на голову больные, по ним видно. И злющие, как не знаю, что. Один орёт на меня что-то, а у меня язык в глотке застрял, я даже сказать не могу, что не понимаю по-террористски, вашу мать. Он в меня целит, но тут мужик, который вроде как главный, замечает у меня ноутбук и что-то ему говорит - совсем тихо, и тот сразу затыкается.
- Твой будущий сир? - подумав, уточняет она.
- Ага. Но я тогда ничего этого не понимал, конечно. Только видел, что они его слушаются, и что, возможно, меня не сразу пристрелят. Ну, я набрался смелости и промямлил что-то вроде: что вам надо? И они начинают на меня уже оба идти и что-то требовать на какой-то смеси немецкого с чёрт знает чем. А я... От страха начинаю орать в ответ. Знаешь, какой у меня английский был? Как двоичный код, с родным матом вперемешку. В общем, я не понял, что произошло, но главный на всё это смотрел пустыми глазами, а потом вдруг что-то на них рявкнул вообще на ровном месте, ткнул в меня и... И кто-то, наверное, дал мне по затылку, потому что я помню, как ударило, вспышку, и меня вырубило.
Агата недоверчиво качает головой, думая о том, что это были за никчёмные гули, если устроили такой бардак, когда их мастеру явно требовалось противоположное.
Впрочем, требовалось ли?
Телефон молчит, и она мысленно напоминает Фархаду, что у него всё меньше времени, а потом снова смотрит на Анри.
- В общем, я прихожу в себя и понимаю, что мне будто череп проломили, даже голова кружится и трещит. И тут мне вливают прямо в рот несколько глотков такого, что я чуть обратно не выключился. Это... Я не знаю, как описать. Всякие дурни говорят, что похоже на самый крутой наркотик или вроде того, но ведь на самом деле нет, вообще не похоже! Это не как будто чужое что-то тебе вводят, а будто...
- Будто тебе возвращают частицу тебя, - тихо говорит Агата.
Анри смотрит на неё пару секунд, не моргая.
- Да, - наконец говорит он. - Да, наверное, что-то подобное. Их кровь принимаешь с первого глотка так, будто тебе всю жизнь только этого глотка и не хватало, а ты даже не знал.
Она тоже молчит пару секунд, прежде чем кивнуть, посмотрев в сторону. А потом так же негромко говорит:
- Рассказывай дальше.

Он садится, берёт графин со стола и внимательно осматривает.
Но потом всё-таки осторожно делает несколько глотков.
- Когда я немного пришёл в себя, он со мной заговорил. Матьяс. У него был совершенно дикий акцент, мне показалось, но я всё равно понимал. Он сказал, что его люди зря меня обидели, но чтобы я пока больше их не боялся. Что у них возникла серьёзная проблема, и её нужно решить чем скорее, тем лучше. И если я смогу им помочь, глупых жертв здесь больше не будет. И, знаешь, я сижу там на полу, смотрю на него... И понимаю, что, твою мать, он ведь здесь единственный нормальный мужик среди своих психов-подчинённых, и ему реально не повезло. Я не знаю, кто они такие и что у них за проблемы, но я вижу же, что он правда хочет решить их, и я мог бы попытаться помочь. Я хотел помочь. Не по каким-то идейным соображениям, а ему помочь. Мне на остальное стало будто плевать, потому что он же... Я будто увидел через всю эту стрёмную клоунаду, какой он на самом деле, понял его. И он понял меня, как будто знал всю жизнь, ведь он же меня выбрал. Даже говорить не надо. Ну, ты понимаешь, как это работает. - Он отставляет графин и не удерживается от смешка. - Был бы я хоть немного по мужикам, я бы вообще по самые уши в него тогда... Ну, хоть в чём-то повезло. И это я ещё не видел, что тот дурак из его гулей, который мне подзатыльник выдал, в это время валялся рядом без головы. Матьяс не хотел меня портить. Он видел, что у меня компьютер и я что-то понимаю в том, как тут всё работает. А тот парень не сообразил.
Агата кивает.
По её мнению, архиепископ тогда поступил совершенно правильно. Грош цена такому гулю, который из импульсивности чуть не срывает своему мастеру дело. Особенно если случились проблемы.
Почему же молчит дурацкий телефон? Она украдкой проверяет связь, но нет, всё в порядке, она знала, куда класть телефон.
Просто Фархаду нужно ещё время.
- Матьяс объяснил, что им нужно в Венгрию. Они туда и летели с грузом, но по пути возникли какие-то технические сбои, и их перекинули на транзитный рейс через нас, и теперь оказалось, что куковать им ещё часов десять тут, а то и больше. Но им нужно было срочно, ещё до рассвета нужно было быть в точке назначения. Он спросил меня, могу ли я это организовать... Марсель тогда был условно камарильский, ну и пара Анархов иногда туда набегала. Своих постоянных агентов у Шабаша там не было, а Матьясу недосуг было искать. Я уже потом узнал, что у него была договорённость с сиром - когда встречаться, где убежище, что-то важное он хотел обсудить, а отношения у них были - ну, так. Прохладные. И вот только проблем с маршрутом и не хватало. Я потом у него спрашивал, что ж он частный самолёт не взял, есть же. Но это...
- Частные самолёты легче отследить? - понимает Агата. - Для неофициальных визитов лучше меньше светиться. И перед чужими, и перед своими.
- Точно. Хотя, по мне, кто серьёзно захочет - всё равно отследят, но Матьяс говорит, я идеализирую современный мир. Короче, я посмотрел, что можно сделать, немного подвзломал пару наших программ... Кого-то выкинули с рейсов, где-то ещё случилась пара накладок, не знаю. Моих скриптов хватило для того, чтобы организовать им почти прямое шоссе в Дебрецен, а не на подсчёт последствий. Да и не волновало меня - людям первый раз, что ли? А Матьясу было важно. Я чувствовал себя, знаешь, как в голливудском кино - суровые ребята из непонятной тайной организации выловили меня вообще посреди нигде, подключили к работе, и я один, как гениальный хакер, их спасаю против всех правил. Я даже не понимал, с кем связался, главное - они оценили. Матьяс оценил. Он сказал, чтобы я летел с ними, потому что могу ещё понадобиться. А я что? С одной стороны он мне в душу смотрит и только что кровью накормил, с другой - его гули оружием поигрывают. Ещё бы я попробовал сказать нет!
- Как быстро ты понял?
Анри пожимает плечами.
- Довольно быстро. Они же ничего не скрывали. Матьяс просто говорил: если кто-то потеряет этот груз, отправится искать по частям. Или: выяснить, кто ещё в городе, пока буду спать. Такие вещи. Я при первой же возможности сунулся посмотреть, что за такой ценный груз нужно не потерять - один из гулей поржал и приоткрыл мне коробку, а там... Земля. Тупо земля. Прилетаем в Дебрецен, а там таких сектантов-террористов - куча. Убежище на день надо. Смертного какого-то по дороге словили. Я сперва думал - твою мать, куда я попал? Они же не играют, они реально верят, что вампиры? Вампирская организация с кровавыми ритуалами и земляными койками, да? Но первый же Ритуал Гостеприимства с Пиром мне вставил мозги на место. Я не участвовал почти, мне посмотреть хватило. Матьяс держал меня под рукой и потом дал ещё немного крови, и я как-то... Ошалел достаточно, чтобы смириться. Вампирская организация с кровавыми ритуалам и земляными койками, ладно. И я, значит, всё ещё помогаю хорошему мужику, который у них даже что-то собой представляет и взял меня под крыло. И приношу ему вроде какую-то пользу. Это, знаешь... Вместе с кровью - сама понимаешь, какой эффект даёт.
Агата улыбается.
Иногда ей кажется, что на чувство того, сколько можешь и готов сделать для того, кто даёт тебе кровь, и как он это ценит, подсаживаешься сильнее, чем на саму кровь.
- Я не хотел, но в итоге всё-таки сделал обратный маршрут через Марсель, потому что проще всего было - коды-то доступа у меня остались, - продолжает Анри. - Как чуял, к чему всё идёт. И вот Матьяс скидывает меня где-то за ангарами, и я думаю - ну, сейчас тут и закопают. И он говорит: хорошо поработал, мальчик, можешь через пару месяцев за новой кровью слетать - может, пригодишься ещё здесь потом.
Он молчит несколько мгновений, словно собираясь с мыслями.
- И я вдруг понимаю, что... Всё, понимаешь? Всё сейчас, считай, и кончится. Он хочет, чтобы я остался сидеть тут и надеяться, что мне дадут ещё немного крови в следующий раз, и может, однажды ещё разок мной попользуются - если вообще. И я ведь останусь, сделаю, как он говорит. Как можно попереть против вампира, который тебя кровью привязал? Я не знаю, у меня, наверное, вся система в голове рухнула. Он ведь показал мне небольшой кусочек какого-то мира, который существует буквально рядом, и никто не видит этого. И собрался оставить на самом его краю, чтобы я сидел и ждал, когда позовут, как собачку, пока он там будет где-то... Он сейчас уйдёт со своими этими, насовсем. Я чуял, что он врёт. Умотают сейчас, и всё. А я буду тут один. Может, буду постепенно выискивать хоть какие-то следы в сети или в газетах, по крошкам собирать что-то, но к ним не сунусь, потому что он сказал - тут сиди... В общем, я понял, что лучше бы он правда меня там закопал.
- Как ты это пережил? - помолчав, спрашивает Агата.
Она не говорит, что сама до сих пор втайне боится тех долгих недель, на которые порой остаётся одна или с другими гулями в этом доме. О таком не принято говорить.
Особенно о том, что пугает в этом больше всего.
- Как? - Анри тихо смеётся и снова делает пару глотков из графина. - Я тогда на него поглядел, как он смотрит и вроде даже ухмыляется, будто всё это по мне видно, а он того и ожидал... И я говорю: ты охренел? Ты, значит, мне коллег перебил, меня пару дней поматросил, пока польза, а теперь бросаешь тут? Вот так просто? Я думал, я тебе нужен. Я для тебя уже трижды все законы нарушил и ещё десяток раз готов, а ты мне - пока, может, однажды понадобишься? И сваливать? Он смотрит на меня вот такими глазами, и я ещё говорю: знаешь, кто так поступает? Мудаки!
Агата роняет с губ удивлённый смешок, прикрывает рот ладонью.
- Прямо так? И что он?..
- Он смотрит и говорит: смотри-ка, умница, всё правильно понял. Я понимаю, что мне терять при таком раскладе особо нечего, и говорю ещё: и что теперь? Матьяс говорит: теперь ты ещё поорёшь, а потом мы сделаем, как я сказал. А я говорю: я так не могу, я не согласен! А он говорит: я тебя не спрашивал, на что ты согласен. А я говорю: я тогда всю твою переписку вскрою и в сеть выброшу! А он говорит: врёшь. А я говорю: а я уже вскрыл!..
- Серьёзно? - Агата сама не знает, ей так смешно от этой нелепой истории или от собственных слишком уж натянутых на фоне нервов.
Анри качает головой, запускает ладонь себе под затылок, взлохмачивая волосы пальцами, и снова тянется к графину с кровью.
Обхватывает его обеими ладонями.
- Ага. Ничего, если честно, не понял тогда в этих сообщениях, но в принципе там работы было... На полскрипта и две минуты. Я потом чуть не поседел, пока хоть как-то делал им подобие безопасности, чтобы кто другой то же не проделал. В общем, тогда я процитировал что-то наугад, и смеяться он перестал.
Она смотрит краем глаза на часы и отмечает: девятнадцать минут.

Анри не обращает внимания на её взгляды или движение её пальцев.
Он говорит:
- И вот я стою, как дурак, мне терять нечего, а Матьяс сидит на каком-то бетонном блоке и смотрит на меня. А потом говорит: а ты наглый. Я не понял, это ему понравилось или наоборот. Он говорит ещё: значит, не согласен тут на поводке бегать? Смелый? Со мной хочешь пойти? А мне что делать, я ему в глаза смотрю и говорю: хочу. И он глядит ещё на меня какое-то время, а потом вдруг ухмыляется так, что клыки видно, и говорит: ну, иди ко мне, раз смелый. А я... Я вроде хочу ему сказать, что эй, я по девочкам вообще-то, я не то имел в виду. А потом думаю: да твою мать, ну это же Матьяс, да? Кровь, вот это всё. Это не в счёт. К тому же, если честно, он так смотрел, что я пока к нему подходил, думал - вот теперь-то, похоже, он меня тут сейчас и закопает совсем. Да ну и пусть, я теперь тут на отшибе не останусь. Закопает - значит, так и быть... Но он. Чтоб его. Он - знаешь, что сделал?..
- Что? - Агата смотрит, не скрывая подозрения, сама не зная, что ожидает услышать.
Анри взмахивает руками, чуть не выронив графин.
- Он меня правда закопал!..
- Что?.. - Она вытаращивает глаза, сперва не соображая. А потом нервно смеётся. - А, точно. Ритуал?
- Ага. - Анри фыркает, качая головой. - Земля, вот это всё. Шабаш, клан. Я не помню почти ничего с момента, как он мне вену вскрыл, но как охренел, когда очнулся - никогда не забуду. Земля! Везде, в носу, в глазах, вокруг везде, реально зарыл прямо там, на поле! И всё нутро ещё жжёт так, что я думал - кислотой выжгло, наверно, я уже от этого сдох и ещё разок сейчас сдохну. Выкопался кое-как...
- Матьяс тебя там всё-таки не оставил?
Это ведь хороший момент, чтобы оставить своё новообращённое дитя выживать, пробовать ночь на вкус и самостоятельно искать дорогу к знаниям и опыту. Проверка. Испытание. Или для этого у них другие ритуалы? Она не знает всех.
Анри поджимает губы.
- Да куда там, после такого. Сидел там же, наблюдал и ещё что-то комментировал. Хотел посмотреть, как я первый раз живого человека сожру... А после дал мне в руки лопату и говорит: собирай чемодан, в Африку полетим. Я и так плохо соображал, а тут и вовсе выпал - какой чемодан, какая Африка? Потом вспомнил, что сам же маршрут до Йоханнесбурга им делал... То есть, получается, нам. Он объяснил, конечно, позже всё, но первое впечатление попробуй забудь.
- Представляю.
- Да если б я сам тогда предс...
Телефон стоит на беззвучном режиме, но треск от вибрации пробивает воздух, словно электрический разряд.
Агата мгновенно забывает о весёлых историях, хватает телефон, резко поднимаясь на ноги.
Экран светится тускло, не ярче лампы, освещающей комнату.
"Позвони."
Она хочет выругаться, потому что это наверняка значит проблемы. Может быть - вопросы.
Какие проблемы и вопросы могут быть с таким простым заданием?!
Она выдыхает, беря себя в руки.
Фархад не знает всех точек в доме, но он в курсе, что пытаться звонить ей и надеяться на бесперебойный разговор сейчас - большая глупость. В этом смысле всё правильно.
- Мне нужно идти.
Она задумывается, стоит ли благодарить его за эту историю, но потом вспоминает об игре, на которую согласилась.
Не стоит. Нет уж.
- Значит, дом всё-таки не всю связь блокирует? - Анри смотрит на неё, нахмурившись.
Агата останавливается в дверях, чтобы посмотреть на него в ответ.
- Это твой... Ответный вопрос?
Он открывает глаза шире, словно не понимая - но почти сразу вспоминает.
- Нет. - Он дёргает уголком губ, посмотрев в сторону, задумавшись буквально на секунду. - Нет. Я задам другой. Потом.
Она смотрит на него в ответ, ничего не говоря.
Потом быстро выходит, закрывая за собой дверь.

Балкон второго этажа - полузаброшенная площадка со сваленными ящиками, битой плиткой на полу и дикой травой, растущей вдоль металлической решётки перил - открыт всем ветрам.
Агата ходит по нему кругами, невольно принюхиваясь к тревожному воздуху и вглядываясь в темноту, пока телефон тянет неспешные гудки.
Воздух пахнет палыми листьями и металлом, за высокими чёрными деревьями не видно ничего, кроме отсветов на дальнем шоссе - сильно в стороне отсюда.
Наконец он поднимает трубку.
- Где ты? - немедленно спрашивает она.
- На шестидесятой. Скоро буду.
- Ты достал людей?
Она слышит короткую паузу перед его ответом и заранее сжимает зубы.
- Троих.
- Что?! Фархад, какого чёрта?..
- Нас засекли, ясно? Пришлось отстреливаться и ещё беречь этих придурков. - На фоне его слов она различает резкий шум и чей-то болезненный стон. - Из не... Неповреждённых у меня трое.
- Мне надо было идти самой, - бросает она, не сдержавшись. Переводит дыхание, выпрямляется. - Так. Я поняла. Тащи сюда, что есть, дальше разберёмся. И, ради всего святого, быстро.
- Не считай меня идиотом.
Агата отключается.
Поднимающийся ветер шевелит её волосы, касается лица, застывших скул и сжатых губ. За деревьями по-прежнему видны только отсветы над шоссе за пару миль отсюда, да те - слабые и неровные, даже её глаза не оценили бы сейчас траффик. Шоссе тянется дальше, в глубину штата, мимо заводских отводов и якобы охраняемых лесных участков, и съезды на более мелкие трассы в сторону городов отстоят друг от друга не меньше, чем на пару часов. Одну из таких трасс Фархад и использовал - трассу или окраины какого-нибудь городка-сателлита. Потому что он знает правила. Потому что дом и принадлежащая ему земля - тихое место, и оно должно таким остаться. Ритуалы секты или охота, военные стычки с Камарильей или кем угодно ещё, сбор смертных на расходный материал - не на этой территории.
Вот только ты не можешь гарантировать, что на чужой земле, подальше от дома, предусмотришь всё, что может помешать тебе выполнить задание, верно?
Агата достаёт из кармана чётки, сжимает в пальцах, шёпотом выдыхая несколько слов.
Фархад приведёт троих, чья кровь нужна сегодня. Этого не достаточно. Для чего - она не знает, но для работы достаточно сложной, чтобы у Викоса не было времени отрываться от неё и передавать приказ лично. Дом и так почти опустел за последние недели, даже проклятый второй блок использован подчистую, да и не подошли бы они... Можно было бы послать Фархада ещё раз, велев забыть об осторожности. Можно было бы пойти самой, гостям наверняка теперь есть что обсудить, пока она не вертится под ногами.
Но сколько времени это займёт?
Ветер становится лишь немного сильнее, но Агата чувствует лёгкий тревожный холодок, дрожью ползущий по спине.
Он сказал - к этой ночи, и ночь уже началась.
В рассказе Анри дурному гулю, что самовольно попытался устроить глупость во благо хозяина, господин архиепископ оторвал голову. Агата знает, что с ней такого не будет. Она помнит, что здесь происходит с теми, кто совершает ошибки, и это может быть куда хуже бесславной смерти.
Смерть в этом доме уважают достаточно, чтобы не использовать как простой кнут для дураков.
Она не знает, тревожит её эта мысль или утешает, когда она входит обратно в дом и спускается в гостевой коридор. Чётки по-прежнему сжаты в её пальцах.
- Проблемы?
Анри смотрит на её лицо, нахмурившись, стоя около дверей своей комнаты.
Почему всё время на лицо, думает она отстранённо. Судить по лицам - это так ненадёжно. Её собственное изменилось с их последней встречи дважды, но он будто этого даже не замечает.
- Мне нужно поговорить с твоим сиром, Анри, - говорит она вместо ответа. - Прямо сейчас.

Матьяс оказывается в том же зале перед библиотекой, где они разговаривали накануне.
Если бы Агата не удостоверилась днём в том, где и как они спят, она бы заподозрила, что он просидел в той же позе с прошлой ночи.
- Господин Тамаш, - произносит она, сдерживая голос, когда он поворачивает к ней голову и приветствует коротким кивком. - Позволено ли мне будет обратиться к вам с просьбой?
Если он снова задаст вопрос о том, от кого эта просьба исходит, разговор окажется трудным.
Но Матьяс смотрит на неё пару мгновений, не показывая удивления, и только по их истечении размыкает губы.
- Я тебя слушаю.
- Тогда прежде я должна спросить. Не считайте это попыткой нападения, если сможете. - Она встречается с ним взглядом. - Насколько вы цените тех гулей, с которыми прибыли?
Он пожимает плечами.
- Достаточно, чтобы взять их с собой. К чему этот вопрос?
- Достаточно, чтобы сожалеть об их потере, случись такое?
Теперь он смотрит на неё с лёгкой смесью настороженности и интереса.
- Не исключено.
Она вздыхает, мысленно решив, что это можно счесть удовлетворительным ответом.
- Я прошу вас предоставить их в наше распоряжение сегодня ночью. Я видела, с вами есть двое и они достаточно здоровы и не подвергнуты критическим изменениям. Я... Лично обязуюсь возместить вам их утрату позже.
- Чего?! - вставляет Анри, обходя её, но она упорно продолжает, глядя на Матьяса:
- Я бы не просила, если бы видела другой вариант. Но этот - оптимален. Поверьте, это важно. - На краю сознания мелькает мысль, не пора ли начинать ненавидеть себя за эти слова. - Вы окажете нам большую услугу, если выполните эту просьбу, архиепископ.
- Тебе придётся ответить на пару моих вопросов, - предупреждает Матьяс.
Анри издаёт горлом недовольный звук и падает на кушетку, скрестив руки на груди.
Она бросает быстрый взгляд на часы, затем снова поворачивается к Матьясу и смотрит ему в глаза.
- У нас не так много времени. Задавайте.
- Он здесь? - спрашивает Матьяс прямо. - С нами вообще собирались говорить в этот приезд?
Агата кивает, сжав губы.
- Да.
- То есть, идея не в том, - подаёт голос Анри, - чтобы промариновать нас тут больше трёх ночей, а потом опа, и законы гостеприимства больше не работают?
Она давит жёсткую усмешку.
Будто он сам не понимает, что если бы им хотели настоящего вреда, никакие традиции гостеприимства и прочие законы их бы не защитили. Ни тогда, ни теперь.
- Дело именно в моих гулях? В их характеристиках?
- Нет. Нужны смертные, без травм или повреждений, без болевого синдрома. Мы... - Она досадливо качает головой. - Не успеваем доставить, сколько нужно.
- Для чего он намерен их использовать?
Закономерный вопрос.
И странный в своей бессмысленности - если это не какие-нибудь особенные личные гули, которых не заменишь так просто.
- Я не знаю.
- Но уверена, что после этого они не будут на что-либо пригодны?
- Я бы не рассчитывала на это, - кивает она.
Анри фыркает, отворачиваясь, будто комментарии к этому разговору излишни. Но Агата снова смотрит на его сира, и снова проклинает ненадёжность того, что пишут на лицах.
- У меня самой не так много ответов, - добавляет она. - Но если они ценны...
Матьяс дёргает головой в сторону.
- Мы договоримся, если возникнет нужда, - решает он, поднимаясь. - Пусть примет это как жест доброй воли. Анри?
- Что? Ты правда собираешься?..
- Да, - говорит он, и Агата с облегчением опускает плечи. - Приведи обоих.
- Слушай...
- Потом, - твёрдо произносит он. - Просто приведи.
Анри смотрит на него пару мгновений, потом так же - на Агату, но та не отвечает на этот взгляд. Не сейчас, не так. Игры и истории - это на потом. Даже взаимные обиды на потом. Просто нужно решить эту задачу сейчас, как можно не понимать.
В конце концов Анри отворачивается и уходит, а Агата принимается ходить по залу взад-вперёд, почти как тогда по балкону.
Да, это демонстрация того, что она нервничает. Но она уже достаточно продемонстрировала ему своей просьбой, это ему никакой новой информации не даст. Что сделано - то сделано, теперь важно собраться, получить результат, а уже потом оценивать последствия.
У Фархада есть все ключи, и он даст сигнал, если понадобится помощь в пределах дома. Всё почти под контролем.
Ещё немного, и всё станет нормально.
Матьяс наблюдает за ней какое-то время без всякого выражения на лице - а потом негромко произносит что-то на странном языке, фонетика которого звучит знакомо.
Она останавливается, глядя в сторону стены между книжными шкафами. Осторожно поворачивает голову.
Матьяс смотрит перед собой, задумчиво ведя пальцами по корешку книги в своей руке.
- Передай это вместе с гулями, - говорит он так же негромко.
Скорее всего, это венгерский. Архиепископ говорит на нём спокойно, почти расслабленно. Так говорят или на том, что используют давным-давно, позволяя врасти в горло и язык, или на родном наречии, которое растёт там изначально.
- Повторите, - просит она.
Матьяс произносит единственную фразу снова, и она повторяет за ним ещё пару раз, чтобы запомнить.
- Я передам, - говорит она после этого, невольно скользнув взглядом в сторону дверей на лестницу. - И... Спасибо.
Он пожимает плечами и молча закрывает книгу.

Фархад возвращается, когда она отступает от гулей, удостоверившись, что с ними всё в порядке, и предоставляет их Матьясу перед последним благословением.
Те не волнуются - несколько капель его крови сделали своё дело, напомнив им о связи, а его краткая, но искренняя инструкция доделает остальное. Для этого и нужны гули, любому из них. Чтобы принести свою пользу, чтобы осуществить тот смысл, который им дают, беря их под свою опеку - или в рабство, кому как нравится, суть остаётся одна, и она неделима. В связи всегда есть часть того и другого, пусть даже эта связь порой длится пару часов до первой мясорубки, куда тебя бросят в оплату за этот дар.
Агата не завидует и не презирает других. Она понимает, что была бы счастлива, даже если бы её использовали так же, как тех, одноразовых, потому что дело не только в его крови и силе, которую та даёт. Потому что это всё равно был бы посильный вклад в то, во что она верит. В то, что правильно и важно.
Она лишь благодарна за то, что может сделать немного больше.
- Стоять! Кто-то ещё хочет пулю в позвоночник?!
Фархад заталкивает их в зал нестройной маленькой толпой, направляя на них обрез.
Женщина и двое мужчин, со злыми перепуганными глазами, похожие на молодняк из городских банд. Фархад взмахивает обрезом, и один из них зло шипит, втягивая голову в плечи. По сторонам не дёргаются. Боятся, но не шокированы - привычные? Агата присматривается, но признаков порченной крови, наркотиков или чего-то такого с ходу не различает.
- Эти?.. - Фархад кивает на двоих, стоящих рядом с Матьясом, и не опуская ствола.
- Пойдут с вами. Чистые.
Упомянутые гули смотрят на архиепископа почти одновременно, и тот медленно кивает, касаясь их плеч ладонями.
Кажется, Фархад выдыхает с облегчением.
- Сейчас?
- Мы и так слишком долго ждали. - Она быстро убирает чётки в карман и оглядывается. - Я впереди, ты замыкаешь. Пусть не трогают стены...
- Что это за хрень?..
Хриплый шёпот одного из приведённых заставляет остальных вздрогнуть.
Агата бросает взгляд в ту сторону, подходя к дверям на лестницу - что он там увидел? Часы, невовремя завертевшие глазами? Мелочь какую-нибудь рукотворную на полке? Без разницы, у них, по крайней мере, есть привилегия - они имеют право видеть всё, что угодно, потому что через несколько минут это перестанет иметь значение.
К тому же, если они под контролем, помимо направленного на них обреза...
- Убери это от меня!..
Они ведь под контролем?..
Агата резко разворачивается, так и не открыв дверей, не успевая за собственной мыслью.
Замечает, как гуль Матьяса отшатывается, когда один из "новичков" выдёргивает из-за пазухи пистолет - простой кольт, машинально отмечает она, никаких личных спилов, - и с ходу выстреливает в Фархада, пока девица отпрыгивает, опрокидывая столик.
Промахивается?..
Разворот.
- Ты что, их не привязал?! - орёт она.
Ответа не слушает.
Конечно, не привязал, идиот, глупец, неужели понадеялся только на оружие? Он ведь может...
- Долбаные психи!..
Звучит ещё пара выстрелов - кто из?! - она хватает ближайшего "новичка" за ворот куртки, рывком дёргает к себе, смотрит в глаза.
Сосредоточься.
Это как с животными.
В такой момент всякий - не больше чем животное, инстинкты обходят разум...
Смертный замирает, вытаращив глаза, но она понимает, что не успеет. Как в замедленной съёмке, видит краем зрения остальных, пытаясь не выпустить этого и дотянуться ещё хоть до кого-нибудь, но слишком медленно, слишком слабо.
В зале творится полный бедлам.
Тело женщины подёргивается среди обломков столика на полу, одна из пуль угодила под горло. Фархад отбрасывает напрыгнувшего на него пленника, размазывая по нему свою кровь, и тот отлетает в сторону, цепляя одного из гулей Матьяса. Второй мгновенно встаёт между архиепископом и остальными, ловит брошенный собратом кольт, ещё недавно бывший в руках пленника, но Матьяс тут же дёргает его назад, пытаясь помешать, и пуля уходит в сторону, разнося вдребезги одно из стёкол в окне.
Замедленная съёмка заканчивается, и всё вокруг резко начинает двигаться слишком быстро.
Ещё несколько выстрелов.
Агата видит, как Фархад рывком переводит прицел на гостей.
Как Матьяс срывает рукав, обнажая руку по плечо, как движутся мышцы под его кожей, устремляясь к устьям.
Как открывает рот в безмолвном крике второй гуль, разворачиваясь и целя чем-то в неё.
Она отталкивает своего пленника, понимая, что лучше сама поймает пару пуль, чем...
Фархад спускает курок.
- Твою мать, нет!..
Её крик сливается с голосом Анри, тоже сообразившего, что дело дрянь, но слишком поздно.
Очередная пуля проносится мимо, задевая плечо архиепископа, глухо уходит в стену за его спиной.
- Хватит!
Агата, покачнувшись, делает шаг в середину зала, уже понимая, что поздно тормозить этот... Этот шабаш, чтоб их демоны побрали, у них два трупа смертных, покалеченные остальные, идиот Фархад с пулей - жаль, что не в голове, который только что в суматохе пальнул в архиепископа чёртова Йоханнесбурга из своего обреза, по глупости, по её собственной невнимательности, из-за пары ошибок время упущено, время и кровь, и если ситуацию физически можно сделать хуже...
Анри вдруг вскидывает голову, делая шаг назад, спотыкается о какой-то обломок.
И Агата замирает, похолодев.

Двойные двери за её спиной открываются совершенно бесшумно - но она ощущает это так же отчётливо, как остальные, застывшие в этом эпическом полотне, словно статуи. Прикусив губы, Агата задерживает дыхание и поворачивает голову.
В тишине слышен только хрип кого-то из гулей и её собственный пульс.
Можно.
Всегда можно сделать хуже.
Саша Викос молча переводит обводит взглядом разнесённый зал, трупы и осколки на полу, прежде чем поднять взгляд на участников побоища. Оглядывает их одного за другим.
Медленно, не мигая - пока его глаза не останавливаются на лице архиепископа Йоханнесбурга.
И, судя по выражению лица, тот явно не знает, что сказать.