вомпы-ау - 6

[azhi-dahaka]

ещё чуть-чуть графоманинга дальше.
я в задумчивости - ставить на эти черновики пометку 18+ только там, где есть мясо и кого-то жрут, или поставить везде и не париться?
то неловкое чувство, когда ты какавтор тм изо всех сил пытаешься собрать хотя бы основную пати своих персонажей в кучку, но они срутся, не хотят, заняты, у всех давняя история и тараканы в голове, а какая-нибудь дива вообще будет собираться дольше, чем тореадор на светскую тусовку.

немного охуенно объясняющего всё трёпа, испорченного телефона, нервных гулей и внезапного лёгкого боди-хоррора.
можно ли писать действие ещё медленнее? ахаха, холд май бир

Архиепископ сидит в кресле молча, не двигаясь и соединив кончики пальцев. Агата не видит, куда он смотрит - зал просторен, и расставленные по нему источники света достаточно слабы, чтобы придавать его пространству ещё больше глубины, чем это было бы при свете дня, - но она догадывается, что сейчас это "куда" находится не здесь.
Она не притворяется, что понимает - человека бы поняла, каинита даже не пытается, - но она догадывается о том, что он вспоминает.
И медленно раскрывает блокнот на коленях.
Матьяс по-прежнему смотрит перед собой, но движение замечает, конечно.
- Он тебе не понадобится.
Агата кивает, изучая взглядом его лицо - ровное, симметричное. Почти, не считая небольшого шрама под скулой с одной стороны. Он восстановил его сам после всего, или?.. Она помнит, как вместо половины его лица виднелась наружу ровная белая кость, перехваченная тонкой сеткой сосудов, словно кружевом по краю. Впрочем, ему, скорее всего, всё равно, что помнят или нет гули, которые просто выполняют работу где-то на краю зоны внимания. Во всяком случае, сейчас ни один из них не скажет об этом ни слова.
Блокнот нужен Агате для другого, поэтому она не убирает его совсем, но вежливо откладывает в сторону.
Какое-то время Матьяс обдумывает что-то, потом так же, не поворачивая головы, спокойно говорит:
- Речь идёт о северном регионе Африки. Мы засекли там активность, которую я не могу объяснить, и которую считаю потенциально опасной. Пока, насколько мне известно, мы единственные, кто представляет возможный масштаб угрозы. Нечто, что мы не контролируем и о чём у нас нет данных, уже принесло мне в этом регионе достаточно проблем. Оно не относится ни к одной из угроз, которые мы в состоянии узнать или оценить. - Он сплетает пальцы в замок, задумчиво поводит плечом, словно потягивая затёкшую шею. - У меня есть выбор - разбираться с этим самому, привлекать кардинала или официально обращаться к духовенству. И у меня есть основания полагать, что эти сведения могут быть интересны твоему мастеру до того, как я начну что-то делать в этом направлении.
Агата молчит, запоминая по пунктам выжимку из того, что он сказал.
Выжимку из выжимки.
Обтекаемые слова, в обезличенности которых может скрываться больше информации, чем в смысле.
- Могу ли я спросить, - произносит она затем. - Вы считаете так из-за того, к какому региону принадлежит эта территория?
- В том числе, - говорит Матьяс, едва заметно кивнув.
Какое-то время в зале снова стоит тишина. Кроме её собственного дыхания, других звуков нет, и при желании можно было бы попытаться различить едва слышное движение в глубине дома. Правда, Агата это желание пока сдерживает.
- Я поняла, что должна передать.
- Хорошо.
Помолчав, она негромко, аккуратно подбирая слова, добавляет:
- Возможно, мастер проявит интерес к вопросу о том, почему эти сведения приходят от вас, а не от ваших братьев, отвечающих за североафриканские домены.
Он пожимает плечами.
- Возможно, потому что они не теряли там три боевых стаи, пропавших в один момент без всякого следа.
Она открывает глаза шире, обозначая удивление.
Три стаи - это довольно много каинитов. Тем более, собранных главой йохннесбургских шабашитов, который может не иметь внятной репутации или амбиций во многих вопросах - но работу с материалом, из которого он формирует боевые отряды, никто никогда не подвергал сомнению. Во всяком случае, прямо и так, чтобы Агата была в курсе.
Матьяс смотрит спокойно, очевидно, давая ей время уложить в голове информацию.
- Передай, что я осознаю, в какой мере эти сведения выставляют меня не в лучшем свете как архиепископа. Но в сейчас я считаю, что возможная угроза Шабашу важнее моих репутационных издержек.
Эту фразу, очевидно, следует запомнить очень точно. Агата смотрит ему в глаза коротко и кивает, подтверждая, что понимает.
- Есть ли что-то ещё, что вы считаете важным сказать о цели своего визита?
- Да. Лично, - коротко говорит Матьяс.
- Поняла.
Добавлять он вроде бы ничего не собирается.
Анри входит в зал через западную дверь. Кивнув Матьясу с едва обозначенным призраком уважения, обходит столик с оставшимися на нем костями и книгами по широкому кругу, чтобы в конце концов занять дальнее от них кресло. Усаживается туда, перекинув ноги через подлокотник, раскрывая на коленях ноутбук, и полностью уходит в него, словно нарочито игнорируя все, что происходит вокруг.
Его сиру, впрочем, не слишком интересно, чем он занят, и Агата снова обращается к нему.
- Я прошу прощения за этот вопрос, архиепископ, но я должна его задать. Как вы сами оцениваете важность ваших сведений? Насколько безотлагательно... - Она качает головой, напоминая себе думать тщательнее. - Насколько срочно вы надеялись передать примасу эту информацию?
Матьяс смотрит на неё, чуть заметно подняв бровь.
- Это твой вопрос, верно? Не его. Он думает, что понимает, насколько это может быть срочно.
- А вы считаете, что это не так.
Он пожимает плечами.
- Как и ты. Раз задаёшь мне вопросы, которые он не приказывал тебе задать.
Агата отвечает на его взгляд не сразу, лишь несколько мгновений спустя.
Проверка или ему просто скучно?
- Вы знаете не хуже меня, что есть вещи, которые ему нет нужды приказывать.
Матьяс фыркает, и на секунду ей кажется, что она замечает на его лице проступающую смесь раздражения и... Одобрения?
Но он сам завёл этот разговор.
- Ревенанты иногда кусаются, - негромко сообщает Анри, не отрываясь от клавиатуры.
- Это не укус. Это честность. - Она отвечает предельно сдержанно, потом снова поворачивается к Матьясу. - Вы сможете ответить мне, господин Тамаш?
Но тот только качает головой.
- Я не могу оценить срочность проблемы достаточно точно. Мы потеряли в этом регионе три стаи, и это не дало мне почти никакой информации о том, чего от них ожидать ещё. Всё, что я знаю - одно из направлений его работы было в том числе там. И я видел достаточно, чтобы предполагать его важность. - Помолчав, он задумчиво добавляет: - Может быть, то, что там орудует, не меняется уже давно, а нам просто везло. А может быть, я уже явился слишком поздно.
Агата едва заметно кивает.
- Благодарю, - говорит она тем не менее.
Архиепископ задумчиво смотрит перед собой. На мгновение ей кажется, что она видит в его бесстрастном застывшем лице отражение своего собственного.
Интересно, он всё-таки мог изменить основу своего лица с тех пор, как был здесь последний раз? Если нет, в каком-то смысле её ощущение не так уж иллюзорно. Разумом Агата понимает, что у неё куда больше общего с другими гулями, чьи останки потом придется потом, возможно, убирать из подвальных залов. И всё-таки сейчас, когда она сделала над собой усилие и смирилась с его присутствием после всех его деяний - мысль о том, что их плоти касалась изнутри одна рука, слегка приглушает ту неприязнь, которую она к нему до сих пор испытывает.
Вот только новую тревогу, с которой пока неясно, нужно ли что-то делать, это не приглушает ни капли.
Слова Матьяса ей не нравятся.
Агата пролистывает блокнот назад, оглядывает список книг и пометок к ним, которые должна сверить в ближайшее время. Часть их осталась в архивном закутке библиотеки, часть - она сама не помнит или никогда не видела, что они вообще здесь есть, хотя практически выросла в этом доме.
Но она уверена, что он не стал бы давать ей в список то, что она не сможет достать в пределах этого убежища. Не сейчас и не по такому поводу.
И этот факт, если подумать, радует её не больше, чем то, что рассказал архиепископ.

Когда Матьяс уходит, Агата встаёт с кресла и оглядывает слабо освещённые шкафы вдоль стен зала.
Других услуг от неё пока не требуется, так что время стоит использовать. Возможно, выполнение работы, так похожей на нормальную рутину, которую ей поручали уже сотни или тысячи раз - окажется тем, что нужно, чтобы прохладная навязчивая тревога под ложечкой слегка улеглась, и после этого стало бы возможным ещё раз обдумать, что делать дальше.
Или не делать.
Большая часть книг, которые стоят на высоких полках вдоль стен здесь, ей как раз знакомы. Почти ничего примечательного - исторические очерки и словари, совершенно нормальные издания, какие расставлены по университетским библиотекам смертных, дорогие фолианты и полумаргинальные рукописи начала века с обтрёпанными страницами, сшитыми как попало, несколько музейных томов разной степени древности. Агата помнит большинство из них хотя бы по обложкам, с них она когда-то начинала, и часть появившегося на этих полках за последние пару десятков лет - её заслуга.
Общая биология, анатомия и эволюционная генетика, аналитическая химия - это хорошо. Это можно использовать, даже когда оно написано на языках, которые плохо знаешь. С этими вещами ей комфортно, в отличие от дробящих мозг монографий по компаративистике или семиотическому анализу чёрт знает чего, которые здесь стоят, кажется, в качестве аналога развлекательного чтения на досуге.
Она осторожно проводит кончиками пальцев по корешкам книг, невольно улыбается, дойдя до атласа по истории иконографии, который тоже без нужды старается не открывать. Половина её самых важных воспоминаний в этом доме заключены в старых страницах.
Впрочем, сейчас её интересуют не они.
Толстая книга с миллион раз перепрошитым корешком без обозначений стоит на верхней полке. Агата задумчиво поводит плечом, глядя вверх. Логично. Когда у тебя привычный рост - футов этак шесть с половиной, отчего бы не забросить рабочий справочник, куда удобно.
- У вас интернет не ловится, - сообщает Анри, судя по звуку, спуская ноги с подлокотника и отставляя ноутбук на столик.
- Беспроводной - нет, - кивает она, обернувшись.
- Через кабель подключить можно?
Она качает головой.
- Я не могу пустить тебя к коммуникациям без его ведома. Извини.
Он слегка морщится, махнув рукой.
- Мог бы и не спрашивать. Ладно.
Агата вытягивает руку вверх, примеряясь, чтобы подцепить край корешка пальцами и не уронить.
- Что за информации вам не хватает? - спрашивает она, помолчав.
- Не информации. Связи. У меня удалённый доступ к нашим системам безопасности в Джози.
Она делает полшага назад, примеряясь мыском к самой нижней полке.
- И они не будут работать, если ты их не контролируешь?
Она не спрашивает, как они справились в прошлый раз, когда речь шла не о нескольких ночах отсутствия. Судя по обрывкам информации, да и по слухам о том, что творилось в Южной Африке после этого - повторять никому не захочется. Этого знания ей достаточно.
- Конечно, будут.
- Тогда тебе не о чем волноваться.
Он фыркает, вероятно, обозначая не столько усмешку, сколько понимание некоторой доли иронии в её словах. Подходит ближе, вставая сзади неё, протягивает руку и снимает с полки книгу. Протягивает ей, отступая на шаг.
- Спасибо, - говорит она бесстрастно. - Не нужно было.
- Не нужно пытаться мне говорить, что мне нужно было делать, - замечает он негромко. - Поставить на место?
- Как хочешь.
Он вздыхает, по-прежнему протягивая ей книгу.
Мальчишка. Он вообще помнит, что уже скоро десять лет как не дышит? Или сколько там прошло на самом деле с его становления.
Агата смотрит на него и не говорит о том, что он только делает всё сложнее этими вздохами. Ей есть чем заняться сейчас, помимо выяснения отношений, в которых нечего выяснять. Ему - нечем? Матьяс взял его с собой просто в качестве аналога моральной поддержки, без доступа в сеть ни к чему не пригодной? Едва ли.
Она берёт книгу из его рук, кивнув, после чего возвращается к креслу.
Первый том в списке находится довольно быстро, и Агата выписывает координаты в блокнот.
- Что это вообще? - спрашивает он через какое-то время, усаживаясь обратно в своё кресло с другой стороны стола. - Шифровка на тот свет?
- Реестр, - помолчав, говорит она. - Это вроде базы данных. Мне нужно просмотреть несколько книг.
- Эй, я знаю, что такое реестр. - Он качает головой, наблюдая. - Зачем вам целая книжища с описью? Она выглядит, будто для университетской библиотеки размером с город.
- Не с город. Поменьше.
Анри, конечно, бывал здесь, но тех помещений, которые представляет собой настоящая библиотека, не видел и вряд ли увидит. Даже его сир до всей этой истории видел только малую часть, в которую его пустили по непонятной Агате прихоти. Этих книг и рукописей, хранящихся в полутьме одного из закрытых залов, достаточно, чтобы завести и два реестра с их координатами в этом небольшом уютном лабиринте - просто когда она занялась этим первый раз, ей велели сделать один.
А сколько бесценной информации может находиться в других убежищах, она и сама представляет с трудом.
Не слишком разумно гордиться тем, к чему ты не имеешь никакого отношения, но порой её очень утешает причастность к этой вековой мудрости. Скорее всего, это свойственно всем гулям, тут она не обольщается - но всё же в глубине души считает, что у неё есть немного больше поводов для гордости, чем у большинства. Просто не нужно забывать, что такая причастность влечёт за собой не только благословение, но и обязанности.
И хорошо бы понимать их правильно, даже когда сталкиваешься с сомнением.
Ищи книги, напоминает она себе. Пока есть время. Это меньшее из того, что ты этой ночью можешь сделать, не считая гостей.
- Я не обижал твоего мастера.
Она закладывает оглавление по разделам. Легко пролистывает ещё пару страниц, скользя по ним взглядом.
- Я знаю. Напрямую - нет.
Он молчит ещё какое-то время, постукивая кончиком длинного пальца по клавише своего компьютера.
Пальцы изменил себе всё-таки. Раньше были с другими фалангами.
- Но тебе всё равно не нравится моё присутствие.
Когда-нибудь, вероятно, он научится распознавать, в какие моменты отношение чужих гулей к твоему присутствию может иметь значение, а в какие не должно тебя волновать даже номинально.
- Ты был со своим сиром рядом. Ты принёс тогда его сосуд к нам, ты согласился, что вы останетесь. - Она касается страницы почти невесомо, не глядя на него и зная, что он тоже не смотрит. - И потом, когда он ответил на то, что ему предложили... - Это неприятно повторять. - Вот так, ты не попытался остановить его, не сделал ничего. Ты был на его стороне.
- Я не ожидал, что должен буду выбирать сторону в такой ситуации, знаешь ли.
- Ты ничего не должен гулям вроде меня. Но... Ты отрёкся от всего, в чём участвовал, в той же мере, что и он. Ты последовал за ним. Если бы я имела на это право, ты знаешь, как я бы это назвала.
- А как бы ты тогда поступила на моём месте?
Резонно.
Один - один. Почти.
Агата молчит ещё несколько долгих секунд.
- Я не знаю, Анри. Я ведь не одна из вас.
Но она, разумеется, понимает, что он имеет в виду.
И, судя по тому, что больше он ничего не говорит, он об этом знает.
За это она в некоторой степени ему благодарна.

- Теперь ты пялишься на эту дверь, как игуана на свой ужин?
Агата качает головой и искренне говорит:
- Заткнись, пожалуйста, Фархад.
- Скажи это ещё раз. Вот таким вот голосом.
Но в его голосе не слышно и капли веселья.
Фархад не дурак и понимает, что если уж Агата сомневается в том, не нарушить ли распоряжение Викоса - ситуация движется не в лучшую сторону.
Она стоит на нижнем пролёте лестницы уже довольно долго - достаточно долго, чтобы он заметил и успел понаблюдать за ней какое-то время, прежде чем подойти. Это не важно. Пусть наблюдает и делает выводы, если сумеет. Сейчас его присутствие занимает её не больше, чем присутствие глазастых часов в зале через пару коридоров отсюда.
Агата ненавидит сомнения.
Это - проблема.
Оставляя её здесь для общения с гостями, её мастер выразился предельно ясно: не беспокоить, пока ритуал не будет закончен. Никому. Это - твоя задача.
"Даже если они принесли что-то действительно важное?"
Она не должна была тогда задавать этого проклятого вопроса.
"Важнее этого?" Его лицо исказилось почти насмешливой гримасой, хотя ситуация меньше всего на свете располагала к хорошему настроению. "Если так, ты придёшь с этим ко мне. Но только в этом случае. Ты поняла?"
Она не должна была задавать этого вопроса. Должна была выслушать его и поклясться, что выполнит каждое слово, и после этого уверенно стоять на своём, услуживая гостям и следя за их ожиданием, никого даже близко не подпуская к запретным дверям в доме. Потому что сейчас не тот момент, чтобы играть в пытливую ученицу, потому что это, чтоб их всех, не учебная тревога. Потому что слова Матьяса не прояснили примерно ничего, кроме того, что в Северной Африке у каинитов явные проблемы.
И потому что Матьяс прав в одном пункте - это важный регион. Агата не видела всего, Викос редко посвящал её в те свои схемы, которые не касались здешней территории, но она помнит, насколько важным было то, на что он рассчитывал в тех местах, когда отправлял сопровождение к последней экспедиции. Она помнит, с чем это было связано - и если связано до сих пор, то может оказаться, что сведения, принесённые архиепископом, не намного менее важны, чем ритуал. Или почти так же важны. Или... Да кто она такая, чтобы судить об этом? Зачем она вообще попросила об этом праве?
Нужно было молчать тогда.
- Эй. - Фархад делает к ней шаг ровно в тот момент, когда она кладёт руку на ручку двери. - Ты серьёзно собираешься?..
У неё нет ответа.
Они оба знают, что за дверью - ещё один коридор, внутренний, рабочий и не украшенный лишними изысками вроде старых обоев или бронзовых подставок для ламп. Свет в нём не включается почти никогда - он просто никому не нужен, но проходя по нему к основным подвальным залам, можно различить, как кирпичная кладка тут и там прерывается плотными земляными столбами, словно растущими сквозь стены, от пола до потолка, равномерно через каждые пару шагов.
Со всем, что она наблюдала последнее время, Агата почти всерьёз опасается увидеть, как эти земляные части стен темнеют, набухая ритуальной кровью, защищённой от свёртывания, и хорошо, если это правда окажется всего лишь кровь.
Чётки холодят пальцы, почти не принося успокоения и ясности в мысли, как их ни сжимай. Сорвёшь ритуал, опасный для всех участников - и не простишь себе потом. Утаишь сведения, важность которых, может быть, растёт с каждым часом - и тоже не простишь.
О том, простит ли он, она вообще старается не думать.
Нет точного критерия. Есть сомнения и подспудное чувство, что уже сделала что-то не то, чего не стоило делать, а теперь поздно.
Агата мягко надавливает ручку, бесшумно открывая дверь и в глубине души надеясь, что пара шагов по коридору подскажут, стоит ли делать следующий.
Хоть какой-нибудь голос в голове, самый слабый отголосок той крови, которую ей так щедро дарят раз за разом, несмотря на всё происходящее, осколок мысли или интуитивного ощущения?
Знак?
Хоть что-нибудь?..
Но сделать настоящий шаг она не успевает.
- Стой! - Фархад цепляет её ладонью за плечо, и Агата понимает, что реакция у него сейчас быстрее, чем у неё. Совсем плохо. - Это что за...
Она качает головой, так же растерянно пялясь на то, что выползает на них из полутьмы коридора.
Оно выглядит знакомо.
Возможно - один из последних гулей, из той небольшой группы, которую в рабочих заметках здесь окрестили вторым блоком. Расходный материал, гибкий, но непрочный. Кажется, она смутно помнит его лицо.
Сейчас от лица осталась полуоплавленная масса, небрежно перехваченная лоскутом мяса с одной стороны - Агата невольно ощущает по спине лёгкий холодок, глядя в его мечущийся глаз, - но сохранившая достаточно формы, чтобы в его хриплом булькающем вздохе можно было различить слова.
- Нужны... - выплетает он полусросшимися губами, умоляюще глядя на Агату. - Ещё...
- Что? Смертные?
Гуль хрипло вздыхает, передёргиваясь, словно от холода, и делает бесформенной конечностью ещё одну попытку подползти ближе.
- Кровь, - подтверждает он. - Жив... Живая...
Он дышит так, словно живёт последние минуты, если не секунды.
- Сколько? - Агата наклоняется к нему, замечая, что он сам не может больше преодолеть ни шагу, словно его что-то держит. - Он сказал, сколько? Соображай!..
Фархад за её плечом молчит, не шевелясь.
- Пять... Шесть?.. Завтра...
Она присматривается.
Тело гуля уходит в темноту коридора, ниже груди окончательно теряет форму, превращаясь в длинное растянутое полотнище из лишённой костей плоти, на которой трескается от натяжения полупрозрачная кожа. Это полотнище тянется в темноту коридора, теряется в ней, неестественно, словно на картине какого-нибудь лишённого тормозов сюрреалиста. Будто растаявший воск, утекает в глубину, в залы, куда нельзя сейчас посторонним. Иногда по нему проходит лёгкая волна, похожая на дрожь.
Он прополз весь путь по коридору на поводке из собственного мяса, только чтобы сказать?..
Гуль смотрит единственным глазом на Агату и без интонации, словно не совсем понимая смысл слов, выговаривает:
- К ночи... Никаких физических... Повреждений. Боль... Нарушит...
Он опускается на пол, болезненно съёживаясь, и пытается зацепиться изменённой рукой за каменный пол.
Но спустя секунду новая волна дрожи проходит по его расплавленному телу - а потом колышащаяся плоть натягивается грубым рывком, с силой отрывая скулящую тушу от пола, и за секунду, будто в бездонный колодец, утягивает его в темноту.
Эхо тонкого воя отдаётся где-то за поворотом, и в доме снова становится тихо.
- Твою мать, - глухо говорит Фархад, переводя дыхание. - Всё хреново?
Агата замечает, что чётки впились в пальцы, словно стиснутые зубы.
- Ты слышал, что он передал. - Она поворачивается к нему, беря себя в руки. - Сможешь обеспечить? Я проконтролирую здесь.
Они выходят обратно на лестницу, не сговариваясь, закрывая обе двери каждый со своей стороны.
- Пять-шесть человек к завтрашней ночи. Живыми и с кровью. - Он нервно ухмыляется, потирая пальцы о ладонь. - Достану на трассе.
- И им не должно быть больно, - напоминает она, хмурясь.
- Ага. Как три пальца. Небось не мелкие бродяжки какие нужны ведь. - Обычно он говорит меньше, тем более - с ней. Но сейчас, видимо, впечатление так просто не перебьёшь. Давно же он не работал так близко. - Что оно там ещё нарушит?
Она ведёт плечом, не глядя на него.
Может быть, химический статус крови - Агата помнит, что в качестве реакции на боль выделяется не просто коктейль из адреналина, эндорфинов и ещё списка компонентов, там можно целую цепную реакцию не успеть поймать. Может быть, состояние души, прямо связанное с телом - об этом она знает меньше, и не всегда уверена, где граница между этим пунктом и предыдущим.
А может быть, ему просто для чего-то нужна вся боль, которую они смогут испытать - как ресурс, который не в твоих интересах расплёскивать куда попало даже по капле.
Одно Агата знает сейчас наверняка - новости, которые принёс архиепископ Йоханнесбурга, ещё какое-то время могут подождать. Если им всем повезёт - ещё одну ночь, а там ей больше не нужно будет одновременно и сопровождать гостей на каждом шагу, и ждать вместе с ними.
Она надеется, что знак, которого она просила про себя, подходя к дверям в коридор, и который получила в более чем наглядной форме - немного и об этом тоже.

На поиск в библиотеке уходит больше часа - некоторые из книг в её списке приходится доставать из дальних закрытых полок, а два названия удручают её тем, что написаны на латинском диалекте, которого она не знает. Агата внимательно сличает заголовки с записью лёгким угловатым почерком в блокноте рядом со своим списком, находит нужные и, не мудрствуя лукаво, просто переписывает несколько абзацев, чтобы иметь их под рукой.
Она не уверена в том, нужна ли Викосу эта информация для корректировки того, чем он занят сейчас, или у задания вообще другая цель - но, в любом случае, едва ли эта цель заключается только в том, чтобы отвлечь или успокоить лично её.
И всё-таки это немного успокаивает. Вместе с достаточно чёткой инструкцией о том, что от них требуется - это даёт какую-то определённость. Иллюзорную и на весьма короткое время, но всё же.
Она прерывается, закончив с диалектными томами, в которых, на её поверхностный взгляд, больше метафор на тему какой-нибудь языческой алхимии, чем реальных связных фраз, - чтобы ещё раз убедиться, что гостям обеспечен нужный комфорт, а затем потратить оставшиеся до рассвета часы на неглубокий сон.
Агата способна не спать по нескольку суток - натренированное тело и нервная система, которые поддерживает древняя каинитская кровь, позволяют такое без особого вреда - но короткий сон, пусть неглубокий, проясняет даже не сознание, а что-то ещё внутри, без чего сознание кажется немного неполноценным. Однажды, возможно, она поймёт, что это за компонент и как его назвать в себе. Но пока ей хватает того, что она чувствует разницу.
Днём будет время заняться книгами по-настоящему, а потом и связаться с Фархадом, чтобы знать, достаточно ли далеко отсюда он будет добывать обещанное.
Агата вспоминает перед сном молитвы на тех языках, которые давно не использовала, пока перед глазами у неё стоит взгляд единственного глаза того несчастного гуля.
Возможно, этой короткой ночью ей будет сниться его лицо. Или её собственное много лет назад, порой кривым отражением преследующее её во сне. Она давно забыла, каким оно было на самом деле, до того, как его первый раз коснулась Изменчивость - но иногда в некоторых формах ей мерещится что-то знакомое, отдаётся лёгким сквозняком в нервах. Иногда она пытается представить себе, как бы то лицо выглядело сейчас, если бы она жила все эти годы с ним, как обычная смертная.
Впрочем, скорее всего, она жила бы совсем не долго.
И с учётом всего, что сейчас происходит вокруг - она будет очень благодарна, если в качестве кошмара ей приснится всего лишь это.