пометчк*мне слабо её собрать круче. это не к аилувским сказкам, каким-то другим, так что ничего не могу сказать про зачем.
отдаю, как есть, кто чо узрит - на свой страх и риск.
отдаю, как есть, кто чо узрит - на свой страх и риск.
Первые песочные часы создала женщина.
читать дальше
Люди догадались ещё много веков назад, что песок может хранить и указывать время. Тем, кто приходил на песчаные берега широкой реки, по которым рос камыш и иногда проносились стрекозы, слышался над рекой шёпот, не разобрать – откуда, и все годы один, и всё никак не различить было, о чём на самом деле он говорит.
Сказали тогда самые мудрые и старые, кто слышал его дольше всех – это время звучит так, не меняясь и не различаясь на части. Если отыщем, где хранится и откуда шепчет, то будет наше, сколько захотим, и потечёт, куда скажем.
А как найти его или сохранить, чтобы унести с собой и пользоваться, никто не знал.
Стали тогда люди приходить на берега реки и искать, где шепчет время и как забрать его себе. Кто пытался собирать сухой камыш, растущий у берегов, кто саму воду в ладони, кто сматывал тонкую паутину с кустарника неподалёку, а кто и вовсе старался переносить на пергамент и на ладони рисунок трещин со скал, выступающих из земли и песка.
Но камыш замолкал, роняя сухие листы, вода уходила между пальцами, белая паутина рвалась на ветру и от слишком сильного дыхания, а узор без скал и вовсе рвал пергамент и царапал ладони, да превращался в бессмыслицу, которой услышать и понять никто не мог.
Нашли тогда мудрые среди людей женщину, которая лучше многих умела читать следы в траве, земле и словах. Волосы у той женщины были как огонь, глаза как огонь, руки как огонь, горячие и быстрые. Велели ей тоже прийти к реке и искать время, где другие не нашли.
Пришла женщина к реке, а ей шепчет, как и всем прочим, сквозь камыш, паутину и воду. Опустилась она тогда на колени у самой воды и стала перебирать руками песок, в пальцах его просеивать. Замолк тогда сухой камыш на берегу, успокоился ветер, скребущий паутину и скалы, позатихла речная вода, а шёпот – остался.
Так перебирала женщина речной песок много дней, и всё никак не могла поймать время, которое в нём шептало, когда замолкал камыш и затихал ветер.
И так долго и тщательно перебирала и просеивала она песок своими горячими быстрыми пальцами, что в конце концов часть этого песка расплавилась в них в стекло. И оказались у неё в руках две стеклянные чаши с речным песком. Соединила женщина чаши, оставив лишь тонкое отверстие между ними. И теперь, когда песок сыпался из одной чаши в другую, шёпот не замолкал, куда бы сами чаши ни уносили.
Так стали с тех пор жить люди, умея сохранить и отмерить время.
Женщина с руками, как огонь, глазами и волосами, как огонь, и сердцем, как огонь – та осталась стеречь время, заключённое в стеклянных чашах, потому что её одну с тех пор слушал тихо пересыпающийся в них песок, и ей отвечал его шёпот, когда замолкали реки и затихал ветер. Ей – и ещё детям, что приходили иногда слушать, потому что дети слышат больше взрослых, и потому что только у детей руки бывают так гибки и тонки, чтобы в сыплющемся песке поймать то, что самым мудрым и старым когда-то не далось.
Говорят, что люди с тех пор так и не научились ценить время, которого пожелали поймать себе, сколько захотят, но взамен этого научились почитать и ценить огонь и песок, способные дать времени форму, и что дети тех людей научились почитать тех, кто хранит, больше, чем тех, кто владеет, и что это честная и верная цена.
Ещё говорят с тех пор, что в часах чаши всегда две, а в человеке – только одна, её не перевернёшь так, чтобы из другой заполнить снова. Поэтому, кто разобьёт такие часы, в того песком и осколками стекла времени войдёт столько, что как уйдёт чужое – своего не останется тоже, поэтому нет хуже приметы, чем разбить песочные часы в собственном доме.
И говорят ещё, что первые пустыни в мире выросли там, где человек, не ведая, разбивал часы, которые некому было хранить и стеречь.
Только о том молчат, кто так говорит, что время текло и шептало и до людей, и до первых часов, и даже в пустыне песок не мёртв и не недвижен, но там это движение способно утопить человека в песке, не глядя. Поэтому не ступает в пустыню тот, у кого нет рук, как огонь, сердца, как огонь, и умения читать следы в траве, земле и словах.
Так повелось говорить среди людей, и так повелось молчать.