[azhi-dahaka]

а вот это - ФИГЪ.
по наруте, конечно, а вы чего хотели))))
про отогакуре, конечно, а вы куда шли))
про пейринг я промолчу, да?))
для отстрастки: нарутное, отогакурское "когда они там строили деревню" (тм), издевание, недоангст, сублимация, свёрнутый мозг, рейтинг ОМФГ (сказала нам цензура), кровищща, пафос и поимение в мозг наличествуют.
вы предупреждены, ничего не знаю, спокойной ночи.


*

- Глубже, - тихо выдыхает Орочимару.
И тут же впивается рукой в одеяло, грубая прочная ткань болезненно трещит под его пальцами. Рука Кабуто замирает - несколько мгновений он прислушивается к хриплому быстрому дыханию - потом уверенно движется дальше.
Теперь Орочимару молчит, словно бережёт дыхание, которое вырывается из его горла прерывистыми всплесками сквозняка. Иногда его тело вздрагивает, но совсем незаметно, - только пальцы вцепляются в ткань сильнее, и слышится тихий, едва уловимый хруст.

Кабуто не обращает внимания на звук. Взгляд из-под холодного стекла очков - практически неподвижный, словно сквозь, а губы плотно сжаты.
Так или выражается на лице предельная сосредоточенность - или не выражается слишком много другого.
- Слабо, - хриплый голос теряется, тонет в торопливом резком вздохе, глаза Кабуто распахиваются чуть шире, но он больше не останавливается.
Остатки интонации, которые он слышит в этом шипении - звучат почти равнодушно, но он видит сведённые судорогой плечи и руки, чувствует, как тело Орочимару вздрагивает от малейшего прикосновения.
Так - чувствуется напряжение. Так - боль.
- Не достаёшь...
- Неужели? - ровно спрашивает он.
А так - достаточно.

Орочимару прячет лицо в скомканное одеяло и, кажется, впивается в него зубами.
А так чувствуется понимание того, что это - ещё не приказ остановиться, но уже не крик.
У любого тела и нервной системы есть предел, даже у его. Где-то недалеко от этого предела - у него уже нет сил это почувствовать, но ещё остаются - пытаться управлять.
Быстрое, едва слышное дыхание Орочимару и такие же тихие, влажные даже на слух шорохи, сопровождающие едва ли не каждое движение - мешают сосредоточиться, если прислушаться. Вызывают нелепые ассоциации.
Неуместные.
- Ещё немного, - говорит Кабуто.
- Не...
Фраза обрывается на очередном движении его руки - каким-то почти всхлипом и уже откровенным хрустом рвущейся ткани.
Впору радоваться, что не зубов.

Не смей утешать. Не смей демонстрировать поддержку.
Не смей думать, что мне это стоит хоть какого-нибудь серьёзного усилия.
Разумеется.
Глупо предполагать, что пожелай он сейчас осуществить одну из своих любимых угроз - не сможет даже подняться на ноги. Технически всё так и есть, но с него станется.
Краем сознания - не эмоциями, не ощущениями, это всё потом, - Кабуто отмечает, что такая сила, вероятно, вправду заслуживает восхищения. Что такое упрямство, наверное, стоит всех этих проверок на прочность. Что острая, неумолимая бессмысленность ситуации, пожалуй, справедливо вызывает желание его убить. Просто, без всякой сложной мотивации и идей.
Впрочем, это тоже - потом.

Сейчас он знает только, что превысил болевой порог настолько, что может зашивать Орочимару оставшиеся раны наживую, касаться их раскалённым металлом или собственными губами, - разницы уже никто из них не почувствует.

Орочимару - знает, что это неправда.

...Потом, совсем потом, когда всё закончено, инструменты валяются в металлической миске с водой - их бесполезно чистить и хранить, проще выбросить, как и растерзанное одеяло с обязательными бурыми пятнами, и множество бинтов и тампонов, и...
Если ты что-то умеешь - это не значит, что тебе приятно этим заниматься.
- Мне это не нравится, - спокойно говорит Кабуто.
Неоправданно.
Можно было использовать прорву дополнительных медицинских дзюцу.
Можно было подобрать заранее анестетик нужной силы, чтобы не лишал сознания, сняв при этом большую часть чувствительности. Люди придумали массу приёмов, чтобы не было необходимости часами выковыривать наживую из тела осколки вражьего оружия и чуть не голыми руками собирать кости и внутренние органы.
Только если Орочимару-сама сказал - ему плевать на все достижения медицины с такой высоты, какой нормальный человек бы не пережил.
Можно было бы начать с ним об этом спорить прямо сейчас.
- Понимаю, - шелестит в ответ.

Кабуто поворачивает голову. Сидя у стены, просто смотрит, чуть прикрыв уставшие глаза, как Орочимару осторожно разводит руки, выгибается, проверяя, как наложены бинты, и тянется за одеждой. Словно это не ему сейчас выскребали покорёженный металл из-под рёбер.
Он умеет двигаться красиво, даже на грани обморока. Иногда кажется, что намеренно - если так, это можно считать показателем того, что происходящее его устраивает.
Всё идёт по плану - даже если этот план представляет собой бессмыслицу, граничащую с безумием.
Орочимару смотрит на него вполоборота, пытаясь сосредоточить взгляд на лице, и край туники выскальзывает из его пальцев.
Вот теперь - не просто можно с чистым сердцем, а - необходимо, и по возможности прямо сейчас. Сейчас - значит сразу, как только перестанут гореть кончики пальцев и легко кружиться голова. В дальние подземелья практически нет притока свежего воздуха, и через несколько часов кислородное голодание гарантировано.
Но если не применить техники соответствующего масштаба сейчас, последствия придётся лечить ощутимо дольше, чем итог кислородного голодания.

Предыдущая попытка показала, что - не стоит, и Кабуто не очень нравится о ней вспоминать.

Он протягивает руку и касается виска Орочимару - тот уже дышит ровно и неглубоко, но жилка торопливо, почти надрывно бьётся в пальцы.
- Вы понимаете, зачем вам это нужно? - негромко спрашивает Кабуто. Вопрос глупый и не предполагающий хоть немного разумного ответа, но его хочется задавать снова и снова.
Пока он не распознает хотя бы значение этого чёртова слова.
Орочимару чуть поворачивает голову, и теперь пальцы Кабуто касаются его щеки. Почему-то этот жест не выглядит слабым или беззащитным.
- Я говорил, - тихо, с явным усилием произносит он, не открывая глаз, - что ты будешь учиться на подходящем материале.

Тёмные тени вокруг глаз сливаются с фиолетовыми штрихами на веках.
Кабуто начинает складывать первую печать.