олсо, пока я помню --
ребята, а есть ссылки на годную онлайн-писалку, которая тебе автоматически считает слова?

вроде того, что твиттер-посты раньше делали (хз как сейчас) - когда набиваешь текст, и тебе сразу видно, сколько слов ты уже засунул.
я знаю, что редакторы такие есть, но мне надо а) простое, б) онлайн, в) в идеале, не тяжёлое.
можно мелкое, мне критично до пары сотен слов.

может, кто знает удобную штуку?
с меня мимими.

---

вомпы-ау - 7

если я это солью, то солью с удовольствием и от души, и растяну это удовольствие ещё на полвека.
потому что что? потому что похуй, пляшем, айнанэ.
это пц так говорить, но будем считать, что у меня наконец есть вторая глава хддд

про внезапную исповедь и ололо-флешбеки
плюс бонусный мастер-класс про то, как тупо проебать все полимеры и зафейлить самое пафосное явление народу эвер

- Как вышло, что ты был гулем всего три ночи?
Она кладёт телефон на край стола, которого касается рукой. Туда же, где поставила закрытый графин с кровью, который только что принесла из холодильной камеры.
Кровь, замешанная с антикоагулянтами ещё на стадии отбора, едва заметно подрагивает за толстой стеклянной стенкой ещё пару мгновений, потом замирает неподвижно.
- Раньше ты не спрашивала.
Агата пожимает плечами.
- Не отвечай, если не хочешь. Это просто любопытство.
Она знает, что многие каиниты предпочитают не обсуждать своё Становление даже друг с другом, не то что с чужими гулями. Кому-то - слишком интимно, кому-то - слишком страшно или неприятно вспоминать.
Кому-то - и то, и другое.
- Да не то чтобы не хочу. - Анри приподнимает голову со своей кушетки, поворачивается, положив подбородок на согнутый локоть. - Но тут такое дело... Если я расскажу, я хочу потом ответ на свой вопрос тоже. Соответствующей откровенности.
- Это игра?
Конечно, это игра. Заставить её отвечать на большинство вопросов он может и без условий. Гость в своём праве. И если не распознает, где она лжёт или недоговаривает - а он не распознает, не станет, чтобы не злоупотреблять гостеприимством хозяина, которого всё равно боится, как бы ни скрывал, - то может быть вполне доволен ответами.
Но он хочет другие, не те, которые она даст ему как гостю. По крайней мере, не в той степени. Он хочет другую степень откровенности, более добровольную, если это можно так назвать.
- Игра, вроде того, - кивает он спокойно. - Согласна?
Агате нужно отвлечься. Куда-то перенаправить внимание, пока она ждёт новостей от Фархада, она ведь за этим и пришла. Он знает своё дело. Солнце едва-едва зашло, время у них ещё есть. Он успеет.
Отвлечься от всего, включая свою работу, не отвлекаясь от неё на самом деле.
Телефон лежит на столе, готовый в любой момент дать о себе знать, Агата почувствует это сразу всей ладонью.
- Если ответ на твой вопрос не будет противоречить...
- ...Тому, что тебе было приказано. Я догадался.
- Это неотменимое условие.
- Принято.
- Согласна.
Анри снова переворачивается на спину и закидывает руки за голову.

- ...Ну, как работал? Скорее, подрабатывал по часам - в вечерние там, в ночные. Вроде как не совсем официально, у меня образования-то толком не было. Я вообще после школы собирался в университет - на кибернетику или что-нибудь такое. Отчим тогда сказал - раз такой умный, заработай и езжай учиться, куда хочешь. Я ответил - ну и заработаю! Голова на месте, руки вроде тоже растут, откуда надо. Наглый был.
Анри с усмешкой шевелит пальцами.
Агата поднимает бровь.
- Сделал быстренько какой-то слесарский курс в мелкой автомастерской под Марселем - только время потратил, ничему полезному не научили, кроме как гайки крутить и приваривать трубу к пальцу. Но тут ребята в аэропорту начали разворачиваться и искать дешёвую рабочую силу для всякой тупой работы. Подай-принеси, смажь тысячу гаек... Трубу привари к чему-нибудь. На таких работах не нужно обычно ни опыта, ни мозгов, зато нужно время и какая-никакая, а реакция. Самое оно для меня, я тогда решил. Мне было девятнадцать. Вечерние, ночные смены в запасных ангарах - пожалуйста, все мои. Всякая бессмысленная мелочь типа починки какой-нибудь местной бибикалки, на которой наши грузчики раскатывают мимо всех правил безопасности - не вопрос. Деньги платили неплохие, для первой-то взрослой работы. Я был доволен.
Агата хмыкает недоверчиво.
- С руками в машинном масле и спецовке? Грубая работа - и доволен? Нет. Где-то врёшь мне.
- Если бы ты видела, как я классно выглядел в спецовке, ты бы так не говорила. Хоть сейчас в кино снимай. - Он качает головой и уже серьёзнее добавляет: - Я люблю технику, и тогда любил. Не только софт, железо тоже. С ней возиться - ну, это вроде лепки плоти на минималках. Копаться в двигателе какой-нибудь любопытной тачки - такая медитативная работа... К нам иногда пригоняли не только аэропортную технику, а ещё, например, машину кого-нибудь из шефов или кто там не хотел тратиться на нормальный сервис. Это вообще отлично - в спокойные недели, когда транспортная нагрузка была поменьше, поставил эту красавицу на яму, включил музыку, залёг под неё, открыл ноутбук...
Агата фыркает, кончиками пальцев проверяя телефон.
- Ну, да. У меня был, конечно, такой здоровенный и старый, к нему кабели надо было постоянно подключать - не спрячешь. Но я и не прятал - я говорил, что он мне нужен, чтоб там инструкции смотреть и проверять напряжение в электронике. Вряд ли, конечно, мне верили - не дураки же, но смотрели сквозь пальцы. Мол, работаю, не подвожу - ну и ладно, мало ли, что у меня там за игрушки под боком. А я запускал какой-нибудь простенький алгоритм, поглядывал туда одним глазом и копался в моторе. Иногда правил что-то в коде или читал, что оно мне накачало из внутренней почты... Это только звучит круто, на самом деле, тогда у них защит-то нормальных не было. Да и что там интересного найдёшь - как начальник грузового хаба через рабочую почту заказывает ящик мази от геморроя? Тоже мне, новость. Я мечтал постепенно разработать несколько скриптов, которые бы мне дали доступ к центральному управлению всего аэропорта. Вот это было бы круто.
- Зачем?
Он пожимает плечами.
- Не знаю. Из интереса. Чтобы почувствовать себя великим хакером. И чтобы было чем похвастаться, когда поеду учиться в нормальное место. Да мало ли, мне было интересно, получится ли! Я думал протестировать несколько простых скриптов сначала, чтобы не заметили, а там уже... Как раз время было. Специально для этого взял несколько ночей подряд. У нас уже с неделю стояла одна "Рено", красивая, но старая до жути, а ни у кого руки не доходили за техосмотрами, официально же её там вроде как не было. Я под ней и лежал со своими скриптами, когда веселье началось.
Пока он собирается с мыслями, Агата ещё раз проверяет телефон.
Ничего.
Она знает невидимые точки в этом доме с точностью едва ли не до сантиметра, поэтому телефон не смещает. Связь есть - слабая, но её достаточно для сообщений уровня "рация приняла сигнал", а большего и не нужно. Фархаду достаточно дать сигнал в три слова.
Но пока на этот сигнал нет и намёка, и она постепенно начинает нервничать.
Разумеется, поддаваться этому чувству нельзя. Викос не стал бы относиться к такому важному делу спустя рукава и предупреждать их о том, что нужны ещё материалы, только когда те, что есть, вот-вот закончатся. У него должен быть запас. Она сама видела, сколько гулей и просто смертных было в доме до недавнего времени, это много, куда больше тех нескольких, что им велели добыть сейчас, и даже если бы что-то пошло не по плану, он воспользовался бы другим планом, вот и всё. Что-что, а инкриминировать своему мастеру недальновидность или склонность к бессмысленному риску Агата физически не может.
Поэтому ещё час она будет сидеть спокойно, слушая истории этого мальчика, словно читая книгу, которая позволяет отвлечь и успокоить разум.
И только если к концу этого часа Фархад не доложит ей, что всё готово, она рискнёт сделать что-то сама. То, что может. Не больше.
Если бы хоть кто-то мог представить, как сильно она надеется, что ей не придётся.

- В общем, начало я как-то пропустил. У меня даже музыка не играла, просто там на фоне и так иногда что-то шумит, а мне из-под днища не видно. Потом грохнуло что-то совсем уж невменяемое, и тогда я прислушался наконец. Как раз в этот момент чем-то по моей красавице долбануло - я голову поворачиваю, и возле меня тело плюхается. Как мешок перебитый. Я даже не успел разглядеть, кто, форма-то у всех одна... Я как застыл тогда, помню. А в ангаре - опять гремит, ругань какая-то хрен знает на каком языке. Потом выстрелы - и они вот ни разу не звучат так, как в кино, но всё равно почему-то сразу дошло.
Агата фыркает, соглашаясь.
Ещё бы они звучали как в кино.
- В общем, грохот, что-то ломают, пальнули ещё пару раз и орут на наших что-то, - продолжает Анри, глядя в потолок. - А я лежу под тачкой со своим чахлым алгоритмом и думаю: твою мать, террористы. Точно. Сейчас всех положат, им же наверняка пропуска и какие-нибудь наши внутренние штуки нужны, чтобы доступ получить. И меня положат, если заметят. Хотели бы заложников - не полезли бы через дальний грузовой ангар, мы же на самом отшибе, дальше нас только склады... И что делать? Тут в полицию не позвонишь. У меня только компьютер и был, если тихо там набить - даже не полицию, лучше сразу СБ аэропортскую, я коды знал, чтобы им быстренько скинуть и дать знать, где проблемы. Я уже пальцы на клавиатуру положил, медленно, чтобы не щёлкало - у меня часть клавиш заедала, и я дышать боялся от этого. Вжал, чтоб окно открыть, даже тихо... И тут мой алгоритм входит в активную фазу, и дура эта перегретая начинает гудеть! Знаешь, как эти гады громко страдают, когда охладитель не тянет?! А он как раз на металлическом листе у меня. Я поседеть не успел - тут меня за ногу и выволокли. Вместе с ноутбуком, чуть крышку не оторвало.
- Тебе?
- Хреновине этой предательской. Хотя я уже понял, что мне сейчас тоже оторвут.
Анри стискивает пальцы замком, почти выворачивая этот замок наизнанку.
- В общем, вытащили и на пол кинули. Я смотрю - по полу кровь, половина нашей техники в куски, а посреди всего этого - трое психованных бандитов с оружием и мужик с мордой кирпичом. Ну, всё, думаю. Не пристрелят - так по частям раскидают, они же на голову больные, по ним видно. И злющие, как не знаю, что. Один орёт на меня что-то, а у меня язык в глотке застрял, я даже сказать не могу, что не понимаю по-террористски, вашу мать. Он в меня целит, но тут мужик, который вроде как главный, замечает у меня ноутбук и что-то ему говорит - совсем тихо, и тот сразу затыкается.
- Твой будущий сир? - подумав, уточняет она.
- Ага. Но я тогда ничего этого не понимал, конечно. Только видел, что они его слушаются, и что, возможно, меня не сразу пристрелят. Ну, я набрался смелости и промямлил что-то вроде: что вам надо? И они начинают на меня уже оба идти и что-то требовать на какой-то смеси немецкого с чёрт знает чем. А я... От страха начинаю орать в ответ. Знаешь, какой у меня английский был? Как двоичный код, с родным матом вперемешку. В общем, я не понял, что произошло, но главный на всё это смотрел пустыми глазами, а потом вдруг что-то на них рявкнул вообще на ровном месте, ткнул в меня и... И кто-то, наверное, дал мне по затылку, потому что я помню, как ударило, вспышку, и меня вырубило.
Агата недоверчиво качает головой, думая о том, что это были за никчёмные гули, если устроили такой бардак, когда их мастеру явно требовалось противоположное.
Впрочем, требовалось ли?
Телефон молчит, и она мысленно напоминает Фархаду, что у него всё меньше времени, а потом снова смотрит на Анри.
- В общем, я прихожу в себя и понимаю, что мне будто череп проломили, даже голова кружится и трещит. И тут мне вливают прямо в рот несколько глотков такого, что я чуть обратно не выключился. Это... Я не знаю, как описать. Всякие дурни говорят, что похоже на самый крутой наркотик или вроде того, но ведь на самом деле нет, вообще не похоже! Это не как будто чужое что-то тебе вводят, а будто...
- Будто тебе возвращают частицу тебя, - тихо говорит Агата.
Анри смотрит на неё пару секунд, не моргая.
- Да, - наконец говорит он. - Да, наверное, что-то подобное. Их кровь принимаешь с первого глотка так, будто тебе всю жизнь только этого глотка и не хватало, а ты даже не знал.
Она тоже молчит пару секунд, прежде чем кивнуть, посмотрев в сторону. А потом так же негромко говорит:
- Рассказывай дальше.

Он садится, берёт графин со стола и внимательно осматривает.
Но потом всё-таки осторожно делает несколько глотков.
- Когда я немного пришёл в себя, он со мной заговорил. Матьяс. У него был совершенно дикий акцент, мне показалось, но я всё равно понимал. Он сказал, что его люди зря меня обидели, но чтобы я пока больше их не боялся. Что у них возникла серьёзная проблема, и её нужно решить чем скорее, тем лучше. И если я смогу им помочь, глупых жертв здесь больше не будет. И, знаешь, я сижу там на полу, смотрю на него... И понимаю, что, твою мать, он ведь здесь единственный нормальный мужик среди своих психов-подчинённых, и ему реально не повезло. Я не знаю, кто они такие и что у них за проблемы, но я вижу же, что он правда хочет решить их, и я мог бы попытаться помочь. Я хотел помочь. Не по каким-то идейным соображениям, а ему помочь. Мне на остальное стало будто плевать, потому что он же... Я будто увидел через всю эту стрёмную клоунаду, какой он на самом деле, понял его. И он понял меня, как будто знал всю жизнь, ведь он же меня выбрал. Даже говорить не надо. Ну, ты понимаешь, как это работает. - Он отставляет графин и не удерживается от смешка. - Был бы я хоть немного по мужикам, я бы вообще по самые уши в него тогда... Ну, хоть в чём-то повезло. И это я ещё не видел, что тот дурак из его гулей, который мне подзатыльник выдал, в это время валялся рядом без головы. Матьяс не хотел меня портить. Он видел, что у меня компьютер и я что-то понимаю в том, как тут всё работает. А тот парень не сообразил.
Агата кивает.
По её мнению, архиепископ тогда поступил совершенно правильно. Грош цена такому гулю, который из импульсивности чуть не срывает своему мастеру дело. Особенно если случились проблемы.
Почему же молчит дурацкий телефон? Она украдкой проверяет связь, но нет, всё в порядке, она знала, куда класть телефон.
Просто Фархаду нужно ещё время.
- Матьяс объяснил, что им нужно в Венгрию. Они туда и летели с грузом, но по пути возникли какие-то технические сбои, и их перекинули на транзитный рейс через нас, и теперь оказалось, что куковать им ещё часов десять тут, а то и больше. Но им нужно было срочно, ещё до рассвета нужно было быть в точке назначения. Он спросил меня, могу ли я это организовать... Марсель тогда был условно камарильский, ну и пара Анархов иногда туда набегала. Своих постоянных агентов у Шабаша там не было, а Матьясу недосуг было искать. Я уже потом узнал, что у него была договорённость с сиром - когда встречаться, где убежище, что-то важное он хотел обсудить, а отношения у них были - ну, так. Прохладные. И вот только проблем с маршрутом и не хватало. Я потом у него спрашивал, что ж он частный самолёт не взял, есть же. Но это...
- Частные самолёты легче отследить? - понимает Агата. - Для неофициальных визитов лучше меньше светиться. И перед чужими, и перед своими.
- Точно. Хотя, по мне, кто серьёзно захочет - всё равно отследят, но Матьяс говорит, я идеализирую современный мир. Короче, я посмотрел, что можно сделать, немного подвзломал пару наших программ... Кого-то выкинули с рейсов, где-то ещё случилась пара накладок, не знаю. Моих скриптов хватило для того, чтобы организовать им почти прямое шоссе в Дебрецен, а не на подсчёт последствий. Да и не волновало меня - людям первый раз, что ли? А Матьясу было важно. Я чувствовал себя, знаешь, как в голливудском кино - суровые ребята из непонятной тайной организации выловили меня вообще посреди нигде, подключили к работе, и я один, как гениальный хакер, их спасаю против всех правил. Я даже не понимал, с кем связался, главное - они оценили. Матьяс оценил. Он сказал, чтобы я летел с ними, потому что могу ещё понадобиться. А я что? С одной стороны он мне в душу смотрит и только что кровью накормил, с другой - его гули оружием поигрывают. Ещё бы я попробовал сказать нет!
- Как быстро ты понял?
Анри пожимает плечами.
- Довольно быстро. Они же ничего не скрывали. Матьяс просто говорил: если кто-то потеряет этот груз, отправится искать по частям. Или: выяснить, кто ещё в городе, пока буду спать. Такие вещи. Я при первой же возможности сунулся посмотреть, что за такой ценный груз нужно не потерять - один из гулей поржал и приоткрыл мне коробку, а там... Земля. Тупо земля. Прилетаем в Дебрецен, а там таких сектантов-террористов - куча. Убежище на день надо. Смертного какого-то по дороге словили. Я сперва думал - твою мать, куда я попал? Они же не играют, они реально верят, что вампиры? Вампирская организация с кровавыми ритуалами и земляными койками, да? Но первый же Ритуал Гостеприимства с Пиром мне вставил мозги на место. Я не участвовал почти, мне посмотреть хватило. Матьяс держал меня под рукой и потом дал ещё немного крови, и я как-то... Ошалел достаточно, чтобы смириться. Вампирская организация с кровавыми ритуалам и земляными койками, ладно. И я, значит, всё ещё помогаю хорошему мужику, который у них даже что-то собой представляет и взял меня под крыло. И приношу ему вроде какую-то пользу. Это, знаешь... Вместе с кровью - сама понимаешь, какой эффект даёт.
Агата улыбается.
Иногда ей кажется, что на чувство того, сколько можешь и готов сделать для того, кто даёт тебе кровь, и как он это ценит, подсаживаешься сильнее, чем на саму кровь.
- Я не хотел, но в итоге всё-таки сделал обратный маршрут через Марсель, потому что проще всего было - коды-то доступа у меня остались, - продолжает Анри. - Как чуял, к чему всё идёт. И вот Матьяс скидывает меня где-то за ангарами, и я думаю - ну, сейчас тут и закопают. И он говорит: хорошо поработал, мальчик, можешь через пару месяцев за новой кровью слетать - может, пригодишься ещё здесь потом.
Он молчит несколько мгновений, словно собираясь с мыслями.
- И я вдруг понимаю, что... Всё, понимаешь? Всё сейчас, считай, и кончится. Он хочет, чтобы я остался сидеть тут и надеяться, что мне дадут ещё немного крови в следующий раз, и может, однажды ещё разок мной попользуются - если вообще. И я ведь останусь, сделаю, как он говорит. Как можно попереть против вампира, который тебя кровью привязал? Я не знаю, у меня, наверное, вся система в голове рухнула. Он ведь показал мне небольшой кусочек какого-то мира, который существует буквально рядом, и никто не видит этого. И собрался оставить на самом его краю, чтобы я сидел и ждал, когда позовут, как собачку, пока он там будет где-то... Он сейчас уйдёт со своими этими, насовсем. Я чуял, что он врёт. Умотают сейчас, и всё. А я буду тут один. Может, буду постепенно выискивать хоть какие-то следы в сети или в газетах, по крошкам собирать что-то, но к ним не сунусь, потому что он сказал - тут сиди... В общем, я понял, что лучше бы он правда меня там закопал.
- Как ты это пережил? - помолчав, спрашивает Агата.
Она не говорит, что сама до сих пор втайне боится тех долгих недель, на которые порой остаётся одна или с другими гулями в этом доме. О таком не принято говорить.
Особенно о том, что пугает в этом больше всего.
- Как? - Анри тихо смеётся и снова делает пару глотков из графина. - Я тогда на него поглядел, как он смотрит и вроде даже ухмыляется, будто всё это по мне видно, а он того и ожидал... И я говорю: ты охренел? Ты, значит, мне коллег перебил, меня пару дней поматросил, пока польза, а теперь бросаешь тут? Вот так просто? Я думал, я тебе нужен. Я для тебя уже трижды все законы нарушил и ещё десяток раз готов, а ты мне - пока, может, однажды понадобишься? И сваливать? Он смотрит на меня вот такими глазами, и я ещё говорю: знаешь, кто так поступает? Мудаки!
Агата роняет с губ удивлённый смешок, прикрывает рот ладонью.
- Прямо так? И что он?..
- Он смотрит и говорит: смотри-ка, умница, всё правильно понял. Я понимаю, что мне терять при таком раскладе особо нечего, и говорю ещё: и что теперь? Матьяс говорит: теперь ты ещё поорёшь, а потом мы сделаем, как я сказал. А я говорю: я так не могу, я не согласен! А он говорит: я тебя не спрашивал, на что ты согласен. А я говорю: я тогда всю твою переписку вскрою и в сеть выброшу! А он говорит: врёшь. А я говорю: а я уже вскрыл!..
- Серьёзно? - Агата сама не знает, ей так смешно от этой нелепой истории или от собственных слишком уж натянутых на фоне нервов.
Анри качает головой, запускает ладонь себе под затылок, взлохмачивая волосы пальцами, и снова тянется к графину с кровью.
Обхватывает его обеими ладонями.
- Ага. Ничего, если честно, не понял тогда в этих сообщениях, но в принципе там работы было... На полскрипта и две минуты. Я потом чуть не поседел, пока хоть как-то делал им подобие безопасности, чтобы кто другой то же не проделал. В общем, тогда я процитировал что-то наугад, и смеяться он перестал.
Она смотрит краем глаза на часы и отмечает: девятнадцать минут.

Анри не обращает внимания на её взгляды или движение её пальцев.
Он говорит:
- И вот я стою, как дурак, мне терять нечего, а Матьяс сидит на каком-то бетонном блоке и смотрит на меня. А потом говорит: а ты наглый. Я не понял, это ему понравилось или наоборот. Он говорит ещё: значит, не согласен тут на поводке бегать? Смелый? Со мной хочешь пойти? А мне что делать, я ему в глаза смотрю и говорю: хочу. И он глядит ещё на меня какое-то время, а потом вдруг ухмыляется так, что клыки видно, и говорит: ну, иди ко мне, раз смелый. А я... Я вроде хочу ему сказать, что эй, я по девочкам вообще-то, я не то имел в виду. А потом думаю: да твою мать, ну это же Матьяс, да? Кровь, вот это всё. Это не в счёт. К тому же, если честно, он так смотрел, что я пока к нему подходил, думал - вот теперь-то, похоже, он меня тут сейчас и закопает совсем. Да ну и пусть, я теперь тут на отшибе не останусь. Закопает - значит, так и быть... Но он. Чтоб его. Он - знаешь, что сделал?..
- Что? - Агата смотрит, не скрывая подозрения, сама не зная, что ожидает услышать.
Анри взмахивает руками, чуть не выронив графин.
- Он меня правда закопал!..
- Что?.. - Она вытаращивает глаза, сперва не соображая. А потом нервно смеётся. - А, точно. Ритуал?
- Ага. - Анри фыркает, качая головой. - Земля, вот это всё. Шабаш, клан. Я не помню почти ничего с момента, как он мне вену вскрыл, но как охренел, когда очнулся - никогда не забуду. Земля! Везде, в носу, в глазах, вокруг везде, реально зарыл прямо там, на поле! И всё нутро ещё жжёт так, что я думал - кислотой выжгло, наверно, я уже от этого сдох и ещё разок сейчас сдохну. Выкопался кое-как...
- Матьяс тебя там всё-таки не оставил?
Это ведь хороший момент, чтобы оставить своё новообращённое дитя выживать, пробовать ночь на вкус и самостоятельно искать дорогу к знаниям и опыту. Проверка. Испытание. Или для этого у них другие ритуалы? Она не знает всех.
Анри поджимает губы.
- Да куда там, после такого. Сидел там же, наблюдал и ещё что-то комментировал. Хотел посмотреть, как я первый раз живого человека сожру... А после дал мне в руки лопату и говорит: собирай чемодан, в Африку полетим. Я и так плохо соображал, а тут и вовсе выпал - какой чемодан, какая Африка? Потом вспомнил, что сам же маршрут до Йоханнесбурга им делал... То есть, получается, нам. Он объяснил, конечно, позже всё, но первое впечатление попробуй забудь.
- Представляю.
- Да если б я сам тогда предс...
Телефон стоит на беззвучном режиме, но треск от вибрации пробивает воздух, словно электрический разряд.
Агата мгновенно забывает о весёлых историях, хватает телефон, резко поднимаясь на ноги.
Экран светится тускло, не ярче лампы, освещающей комнату.
"Позвони."
Она хочет выругаться, потому что это наверняка значит проблемы. Может быть - вопросы.
Какие проблемы и вопросы могут быть с таким простым заданием?!
Она выдыхает, беря себя в руки.
Фархад не знает всех точек в доме, но он в курсе, что пытаться звонить ей и надеяться на бесперебойный разговор сейчас - большая глупость. В этом смысле всё правильно.
- Мне нужно идти.
Она задумывается, стоит ли благодарить его за эту историю, но потом вспоминает об игре, на которую согласилась.
Не стоит. Нет уж.
- Значит, дом всё-таки не всю связь блокирует? - Анри смотрит на неё, нахмурившись.
Агата останавливается в дверях, чтобы посмотреть на него в ответ.
- Это твой... Ответный вопрос?
Он открывает глаза шире, словно не понимая - но почти сразу вспоминает.
- Нет. - Он дёргает уголком губ, посмотрев в сторону, задумавшись буквально на секунду. - Нет. Я задам другой. Потом.
Она смотрит на него в ответ, ничего не говоря.
Потом быстро выходит, закрывая за собой дверь.

Балкон второго этажа - полузаброшенная площадка со сваленными ящиками, битой плиткой на полу и дикой травой, растущей вдоль металлической решётки перил - открыт всем ветрам.
Агата ходит по нему кругами, невольно принюхиваясь к тревожному воздуху и вглядываясь в темноту, пока телефон тянет неспешные гудки.
Воздух пахнет палыми листьями и металлом, за высокими чёрными деревьями не видно ничего, кроме отсветов на дальнем шоссе - сильно в стороне отсюда.
Наконец он поднимает трубку.
- Где ты? - немедленно спрашивает она.
- На шестидесятой. Скоро буду.
- Ты достал людей?
Она слышит короткую паузу перед его ответом и заранее сжимает зубы.
- Троих.
- Что?! Фархад, какого чёрта?..
- Нас засекли, ясно? Пришлось отстреливаться и ещё беречь этих придурков. - На фоне его слов она различает резкий шум и чей-то болезненный стон. - Из не... Неповреждённых у меня трое.
- Мне надо было идти самой, - бросает она, не сдержавшись. Переводит дыхание, выпрямляется. - Так. Я поняла. Тащи сюда, что есть, дальше разберёмся. И, ради всего святого, быстро.
- Не считай меня идиотом.
Агата отключается.
Поднимающийся ветер шевелит её волосы, касается лица, застывших скул и сжатых губ. За деревьями по-прежнему видны только отсветы над шоссе за пару миль отсюда, да те - слабые и неровные, даже её глаза не оценили бы сейчас траффик. Шоссе тянется дальше, в глубину штата, мимо заводских отводов и якобы охраняемых лесных участков, и съезды на более мелкие трассы в сторону городов отстоят друг от друга не меньше, чем на пару часов. Одну из таких трасс Фархад и использовал - трассу или окраины какого-нибудь городка-сателлита. Потому что он знает правила. Потому что дом и принадлежащая ему земля - тихое место, и оно должно таким остаться. Ритуалы секты или охота, военные стычки с Камарильей или кем угодно ещё, сбор смертных на расходный материал - не на этой территории.
Вот только ты не можешь гарантировать, что на чужой земле, подальше от дома, предусмотришь всё, что может помешать тебе выполнить задание, верно?
Агата достаёт из кармана чётки, сжимает в пальцах, шёпотом выдыхая несколько слов.
Фархад приведёт троих, чья кровь нужна сегодня. Этого не достаточно. Для чего - она не знает, но для работы достаточно сложной, чтобы у Викоса не было времени отрываться от неё и передавать приказ лично. Дом и так почти опустел за последние недели, даже проклятый второй блок использован подчистую, да и не подошли бы они... Можно было бы послать Фархада ещё раз, велев забыть об осторожности. Можно было бы пойти самой, гостям наверняка теперь есть что обсудить, пока она не вертится под ногами.
Но сколько времени это займёт?
Ветер становится лишь немного сильнее, но Агата чувствует лёгкий тревожный холодок, дрожью ползущий по спине.
Он сказал - к этой ночи, и ночь уже началась.
В рассказе Анри дурному гулю, что самовольно попытался устроить глупость во благо хозяина, господин архиепископ оторвал голову. Агата знает, что с ней такого не будет. Она помнит, что здесь происходит с теми, кто совершает ошибки, и это может быть куда хуже бесславной смерти.
Смерть в этом доме уважают достаточно, чтобы не использовать как простой кнут для дураков.
Она не знает, тревожит её эта мысль или утешает, когда она входит обратно в дом и спускается в гостевой коридор. Чётки по-прежнему сжаты в её пальцах.
- Проблемы?
Анри смотрит на её лицо, нахмурившись, стоя около дверей своей комнаты.
Почему всё время на лицо, думает она отстранённо. Судить по лицам - это так ненадёжно. Её собственное изменилось с их последней встречи дважды, но он будто этого даже не замечает.
- Мне нужно поговорить с твоим сиром, Анри, - говорит она вместо ответа. - Прямо сейчас.

Матьяс оказывается в том же зале перед библиотекой, где они разговаривали накануне.
Если бы Агата не удостоверилась днём в том, где и как они спят, она бы заподозрила, что он просидел в той же позе с прошлой ночи.
- Господин Тамаш, - произносит она, сдерживая голос, когда он поворачивает к ней голову и приветствует коротким кивком. - Позволено ли мне будет обратиться к вам с просьбой?
Если он снова задаст вопрос о том, от кого эта просьба исходит, разговор окажется трудным.
Но Матьяс смотрит на неё пару мгновений, не показывая удивления, и только по их истечении размыкает губы.
- Я тебя слушаю.
- Тогда прежде я должна спросить. Не считайте это попыткой нападения, если сможете. - Она встречается с ним взглядом. - Насколько вы цените тех гулей, с которыми прибыли?
Он пожимает плечами.
- Достаточно, чтобы взять их с собой. К чему этот вопрос?
- Достаточно, чтобы сожалеть об их потере, случись такое?
Теперь он смотрит на неё с лёгкой смесью настороженности и интереса.
- Не исключено.
Она вздыхает, мысленно решив, что это можно счесть удовлетворительным ответом.
- Я прошу вас предоставить их в наше распоряжение сегодня ночью. Я видела, с вами есть двое и они достаточно здоровы и не подвергнуты критическим изменениям. Я... Лично обязуюсь возместить вам их утрату позже.
- Чего?! - вставляет Анри, обходя её, но она упорно продолжает, глядя на Матьяса:
- Я бы не просила, если бы видела другой вариант. Но этот - оптимален. Поверьте, это важно. - На краю сознания мелькает мысль, не пора ли начинать ненавидеть себя за эти слова. - Вы окажете нам большую услугу, если выполните эту просьбу, архиепископ.
- Тебе придётся ответить на пару моих вопросов, - предупреждает Матьяс.
Анри издаёт горлом недовольный звук и падает на кушетку, скрестив руки на груди.
Она бросает быстрый взгляд на часы, затем снова поворачивается к Матьясу и смотрит ему в глаза.
- У нас не так много времени. Задавайте.
- Он здесь? - спрашивает Матьяс прямо. - С нами вообще собирались говорить в этот приезд?
Агата кивает, сжав губы.
- Да.
- То есть, идея не в том, - подаёт голос Анри, - чтобы промариновать нас тут больше трёх ночей, а потом опа, и законы гостеприимства больше не работают?
Она давит жёсткую усмешку.
Будто он сам не понимает, что если бы им хотели настоящего вреда, никакие традиции гостеприимства и прочие законы их бы не защитили. Ни тогда, ни теперь.
- Дело именно в моих гулях? В их характеристиках?
- Нет. Нужны смертные, без травм или повреждений, без болевого синдрома. Мы... - Она досадливо качает головой. - Не успеваем доставить, сколько нужно.
- Для чего он намерен их использовать?
Закономерный вопрос.
И странный в своей бессмысленности - если это не какие-нибудь особенные личные гули, которых не заменишь так просто.
- Я не знаю.
- Но уверена, что после этого они не будут на что-либо пригодны?
- Я бы не рассчитывала на это, - кивает она.
Анри фыркает, отворачиваясь, будто комментарии к этому разговору излишни. Но Агата снова смотрит на его сира, и снова проклинает ненадёжность того, что пишут на лицах.
- У меня самой не так много ответов, - добавляет она. - Но если они ценны...
Матьяс дёргает головой в сторону.
- Мы договоримся, если возникнет нужда, - решает он, поднимаясь. - Пусть примет это как жест доброй воли. Анри?
- Что? Ты правда собираешься?..
- Да, - говорит он, и Агата с облегчением опускает плечи. - Приведи обоих.
- Слушай...
- Потом, - твёрдо произносит он. - Просто приведи.
Анри смотрит на него пару мгновений, потом так же - на Агату, но та не отвечает на этот взгляд. Не сейчас, не так. Игры и истории - это на потом. Даже взаимные обиды на потом. Просто нужно решить эту задачу сейчас, как можно не понимать.
В конце концов Анри отворачивается и уходит, а Агата принимается ходить по залу взад-вперёд, почти как тогда по балкону.
Да, это демонстрация того, что она нервничает. Но она уже достаточно продемонстрировала ему своей просьбой, это ему никакой новой информации не даст. Что сделано - то сделано, теперь важно собраться, получить результат, а уже потом оценивать последствия.
У Фархада есть все ключи, и он даст сигнал, если понадобится помощь в пределах дома. Всё почти под контролем.
Ещё немного, и всё станет нормально.
Матьяс наблюдает за ней какое-то время без всякого выражения на лице - а потом негромко произносит что-то на странном языке, фонетика которого звучит знакомо.
Она останавливается, глядя в сторону стены между книжными шкафами. Осторожно поворачивает голову.
Матьяс смотрит перед собой, задумчиво ведя пальцами по корешку книги в своей руке.
- Передай это вместе с гулями, - говорит он так же негромко.
Скорее всего, это венгерский. Архиепископ говорит на нём спокойно, почти расслабленно. Так говорят или на том, что используют давным-давно, позволяя врасти в горло и язык, или на родном наречии, которое растёт там изначально.
- Повторите, - просит она.
Матьяс произносит единственную фразу снова, и она повторяет за ним ещё пару раз, чтобы запомнить.
- Я передам, - говорит она после этого, невольно скользнув взглядом в сторону дверей на лестницу. - И... Спасибо.
Он пожимает плечами и молча закрывает книгу.

Фархад возвращается, когда она отступает от гулей, удостоверившись, что с ними всё в порядке, и предоставляет их Матьясу перед последним благословением.
Те не волнуются - несколько капель его крови сделали своё дело, напомнив им о связи, а его краткая, но искренняя инструкция доделает остальное. Для этого и нужны гули, любому из них. Чтобы принести свою пользу, чтобы осуществить тот смысл, который им дают, беря их под свою опеку - или в рабство, кому как нравится, суть остаётся одна, и она неделима. В связи всегда есть часть того и другого, пусть даже эта связь порой длится пару часов до первой мясорубки, куда тебя бросят в оплату за этот дар.
Агата не завидует и не презирает других. Она понимает, что была бы счастлива, даже если бы её использовали так же, как тех, одноразовых, потому что дело не только в его крови и силе, которую та даёт. Потому что это всё равно был бы посильный вклад в то, во что она верит. В то, что правильно и важно.
Она лишь благодарна за то, что может сделать немного больше.
- Стоять! Кто-то ещё хочет пулю в позвоночник?!
Фархад заталкивает их в зал нестройной маленькой толпой, направляя на них обрез.
Женщина и двое мужчин, со злыми перепуганными глазами, похожие на молодняк из городских банд. Фархад взмахивает обрезом, и один из них зло шипит, втягивая голову в плечи. По сторонам не дёргаются. Боятся, но не шокированы - привычные? Агата присматривается, но признаков порченной крови, наркотиков или чего-то такого с ходу не различает.
- Эти?.. - Фархад кивает на двоих, стоящих рядом с Матьясом, и не опуская ствола.
- Пойдут с вами. Чистые.
Упомянутые гули смотрят на архиепископа почти одновременно, и тот медленно кивает, касаясь их плеч ладонями.
Кажется, Фархад выдыхает с облегчением.
- Сейчас?
- Мы и так слишком долго ждали. - Она быстро убирает чётки в карман и оглядывается. - Я впереди, ты замыкаешь. Пусть не трогают стены...
- Что это за хрень?..
Хриплый шёпот одного из приведённых заставляет остальных вздрогнуть.
Агата бросает взгляд в ту сторону, подходя к дверям на лестницу - что он там увидел? Часы, невовремя завертевшие глазами? Мелочь какую-нибудь рукотворную на полке? Без разницы, у них, по крайней мере, есть привилегия - они имеют право видеть всё, что угодно, потому что через несколько минут это перестанет иметь значение.
К тому же, если они под контролем, помимо направленного на них обреза...
- Убери это от меня!..
Они ведь под контролем?..
Агата резко разворачивается, так и не открыв дверей, не успевая за собственной мыслью.
Замечает, как гуль Матьяса отшатывается, когда один из "новичков" выдёргивает из-за пазухи пистолет - простой кольт, машинально отмечает она, никаких личных спилов, - и с ходу выстреливает в Фархада, пока девица отпрыгивает, опрокидывая столик.
Промахивается?..
Разворот.
- Ты что, их не привязал?! - орёт она.
Ответа не слушает.
Конечно, не привязал, идиот, глупец, неужели понадеялся только на оружие? Он ведь может...
- Долбаные психи!..
Звучит ещё пара выстрелов - кто из?! - она хватает ближайшего "новичка" за ворот куртки, рывком дёргает к себе, смотрит в глаза.
Сосредоточься.
Это как с животными.
В такой момент всякий - не больше чем животное, инстинкты обходят разум...
Смертный замирает, вытаращив глаза, но она понимает, что не успеет. Как в замедленной съёмке, видит краем зрения остальных, пытаясь не выпустить этого и дотянуться ещё хоть до кого-нибудь, но слишком медленно, слишком слабо.
В зале творится полный бедлам.
Тело женщины подёргивается среди обломков столика на полу, одна из пуль угодила под горло. Фархад отбрасывает напрыгнувшего на него пленника, размазывая по нему свою кровь, и тот отлетает в сторону, цепляя одного из гулей Матьяса. Второй мгновенно встаёт между архиепископом и остальными, ловит брошенный собратом кольт, ещё недавно бывший в руках пленника, но Матьяс тут же дёргает его назад, пытаясь помешать, и пуля уходит в сторону, разнося вдребезги одно из стёкол в окне.
Замедленная съёмка заканчивается, и всё вокруг резко начинает двигаться слишком быстро.
Ещё несколько выстрелов.
Агата видит, как Фархад рывком переводит прицел на гостей.
Как Матьяс срывает рукав, обнажая руку по плечо, как движутся мышцы под его кожей, устремляясь к устьям.
Как открывает рот в безмолвном крике второй гуль, разворачиваясь и целя чем-то в неё.
Она отталкивает своего пленника, понимая, что лучше сама поймает пару пуль, чем...
Фархад спускает курок.
- Твою мать, нет!..
Её крик сливается с голосом Анри, тоже сообразившего, что дело дрянь, но слишком поздно.
Очередная пуля проносится мимо, задевая плечо архиепископа, глухо уходит в стену за его спиной.
- Хватит!
Агата, покачнувшись, делает шаг в середину зала, уже понимая, что поздно тормозить этот... Этот шабаш, чтоб их демоны побрали, у них два трупа смертных, покалеченные остальные, идиот Фархад с пулей - жаль, что не в голове, который только что в суматохе пальнул в архиепископа чёртова Йоханнесбурга из своего обреза, по глупости, по её собственной невнимательности, из-за пары ошибок время упущено, время и кровь, и если ситуацию физически можно сделать хуже...
Анри вдруг вскидывает голову, делая шаг назад, спотыкается о какой-то обломок.
И Агата замирает, похолодев.

Двойные двери за её спиной открываются совершенно бесшумно - но она ощущает это так же отчётливо, как остальные, застывшие в этом эпическом полотне, словно статуи. Прикусив губы, Агата задерживает дыхание и поворачивает голову.
В тишине слышен только хрип кого-то из гулей и её собственный пульс.
Можно.
Всегда можно сделать хуже.
Саша Викос молча переводит обводит взглядом разнесённый зал, трупы и осколки на полу, прежде чем поднять взгляд на участников побоища. Оглядывает их одного за другим.
Медленно, не мигая - пока его глаза не останавливаются на лице архиепископа Йоханнесбурга.
И, судя по выражению лица, тот явно не знает, что сказать.

@темы: черновое, блядские гены прабабушки, wtf vtm, обрывки

---

птичник

на окраине города, перед полями, куча полудеревенских домичков с дворами, заборами и вот этим всем.
это норма, тут город таков, что его проходишь пешком за полчаса, и то - если сдуру заблудиться.

там живёт мужик, у которого весь забор пророс кустарником, наглухо.
только с одной стороны есть участок, где дыра в кустарнике оголяет прутья забора, и можно заглянуть со стороны двора.

если так сделать, можно увидеть, что большая часть террасы вокруг дома - забрана мелкой решёткой и покрыта пометом и перьями.
коридор, превращённый в закрытый птичий короб.
в разных его концах - два манекена, тоже в помёте и перьях, женщина у стены со вскинутыми руками и мужчина на полу без нижней части.
оба привязаны к стенам и полу цепью.

мужик курит в воротах своего сада и встречается со мной взглядом.
птиц никогда не видно.

@темы: трава полевая

---

ах, да.
что ты делаешь, если ты полудохлый, и нет у тебя ни сил, ни концентрации, чтобы делать великие и прекрасные штуки сообразно твоей мании величия, и прямо сейчас их ниоткуда не возьмёшь?

поговорим о подходе к жизненным задачам

ты или оцениваешь свой диапазон возможностей, ложишься ковриком в нужную сторону и делаешь все равно - по капушке, по миллиметру в сутки, по полшага ползком на одном зубке - сколько можешь, столько и выдаешь, даже если это реально одно движение пальцем в час, и не ноешь.
или отпускаешь свои неврозы, обьявляешь зону тишины, и пусть разваливается все, что хочет, потом начнется другая зона, и ожив, можно будет снова прийти на эти руины и поднять из могил то, что еще поднимаемо, остальному туда и дорога.
оба методы хороши, оба не без побочки.
выбирай.

но это же я.
никогда не умел годно выбирать, давайте мне побочку от обоих! хд

@темы: рефлексия

---

болел три дня, за это время успел:

- побегать на работку (нон-стоп, Карл, у меня система охраны организма устроена так, что пока я труп, никто этого не видит, а мне почти не мешают симптомы, зато после, после).

- запилить челлендж-опросник по ДА нащот "расскажыти пра вашива стража по нашим кривым вопросикам" (зачем? я не знаю хд но это было весело и ностальгичненько, всем рекомендую этот способ морального разложения, теперь прям хоть еще бессмысленных соплей в сахаре по ним пиши).

- почти дописать главу вомпо-нетленочки (мое "почти" означает, что я могу закончить завтра или через две недели, гспд, несколько месяцев на две, две ебучие главы, и я - тот человек, который ржал над "тебе тыща лет и у тебя селерити на двоечку до сих пор", ахаха?).

- проебать. много. много. прочих. вещей.
маладец какой в обсчем.

@темы: полевое

---

себе пометчк о графоманинге

когда терпеть не можешь авторов-пдрсов, которые вместо движухи и хоть какого сюжета внезапно включают стопицот флешбеков о чьей-то бурной юности с подробностями, а потом хоба! и ты сам такой автор-пдрс.
есть ли ещё на свете всякие дури, которые раздражают меня в других НЕ потому что это мои штуки?

НЕДУМОЮ.

кстати, нет ли хороших годных флешмобов у кого на сыграть?

кстати же.
я, наверное, не осилю по расписанию, но мне всё ещё очень нравится идея. пиарю, ибо:

@темы: ссылк

---

джихад дайри, моар заметочек рандомно

в главе The war across dixie первый раз упоминаются относительно конкретные временные рамки, когда всё происходит.
несколько лет после событий бруховой клан-новеллы.
не недель, не месяцев. лет!

хронология, исторические шутки, фансервис в каноне

то есть, эти несколько лет Шабаш всё ещё держит под собой большую часть Восточного побережья, Камарилья всё ещё пытается у него что-то отгрызть, с тем, кто номинально рулит Вашингтоном, всё сложно - Викос всё ещё свалил тогда в туман, послав нахер Полонью, Тео Белл всё ещё под колпаком у всех, кому не лень...

а ещё Маркус Витель, он же Люциус Седжанус, после порубания архонтом Беллом тогда свалил и впал в торпор, а теперь восстал и всё ещё желает захватить себе город обратно, и подписал на свои авантюры Тео и Беккета (и инфа об этом просачивается в самые разные стороны).
а ещё, мы помним, в Чикаго все веселятся, потому что там происходит подковёрный срач двух древних старейшин - тореадорской Елены и бруховского Менелая, и срачу этому лет поболее, чем большей части гуляющих мимо случайных жертв.

ржака для любителей исторических отсылок: Елена действует в Чикаго под видом тореадора-неонаточки по имени Порция. Порция - это, кроме прочего, родовое имя у потомков римского полководца Марка Порция Катона, который придумал мем о том, что Карфаген должен быть разрушен.
Карфаген традиционно долго считался бруховским, самые традиционные идеалисты до сих пор ссылаются на него в качестве символа возрождения великих утопий.
НУ ВДРУГ ВАМ МАЛО БЫЛО НАМЁКОВ НА СИЛУ И ДРЕВНОСТЬ ИХ СРАЧА хд

это ржака примерно того же уровня, что имя того самого Парменидеса, у которого с леди Викос было судьбоносное гульское фемслэш-порно.
обожаю эти дебильные исторические шутки.

что с этими чудесными дневниками геморно - собака-Беккет не ставит дат.
вот принципиально.
сами думайте, что когда.
кто учил тебя писать дневники, малк какой-нибудь? А, ТОЧНО, ИЗВИНИТЕ хд
поэтому о временной привязке ты догадываешься по случайным упоминаниям в разговорах, или по левым обстоятельствам, или ещё как.
отдельный прикол в том, что при этом нет уточнений о том, сколько прошло времени, например, между двумя главами в самой книжке - как и сказано, или смотри по обстоятельствам, или по упоминаниям в разговорах и дневниках, или гадай, этот ушлёп в одну ночь сиганул из Чикаго в Вашингтон, а оттуда в Лондон, или в каждой локации бегал дофига времени и ещё больше - между.
книжка-загадка про загадочного Беккета хд

а ещё там есть фансервис.
срсли.
там есть внезапная отсылка к истории о том, как Беккет и Ян Петерзон (место для дружеской ревности Тео Белла, которой в книге, конечно, нет) однажды встретились в Амстердаме, и по итогу этой встречи Ян его немного... раздел, проткнул колом и оставил на крыше какого-то дома под медленное угорание на солнце.
а вы что подумали
отсылка эта звучит прямым текстом, когда Ян соглашается пустить Беккета на военный совет камарильских градоначальников по скайпику, после чего отключает всех и просит малковского примогена обыскать этого собакена и изъять из его карманов все записи, которые он только что сделал.
а потом просит ещё раздеть, обыскать получше и изъять те записи, которые у него не в карманах.
"ой, хватит пялиться так. будто это первый раз, когда я тебя увижу голым" (с)
А ВЫ ЧТО ПОДУМАЛИ

и, кстати, серьёзный умный дядечка-малк честно выполняет задачу.
а потом, по словам Беккета, вручает ему взамен изъятых записей СВОЮ запись куска этого разговора, оформленную в виде СЦЕНАРИЯ для фильма, полного пидорского флирта, недвусмыленных взглядов, вздохов, намёков и прочего веселья.
Беккет: сценарий врёт, я уверен, что не обзывал Петерзона вот этой сложной хуевыёбиной, я только подумал об этом!
олсо Беккет: а, и тут тоже сценарий врёт, я уверен, что никакого этого флирта и прочего там не было.

кстати, к этой сцене прилагается фансервисная иллюстрация с полуголыми Беккетом, который обиженно смотрит на одетого мужика.
да, если кто не в курсе, в этой книжке прям официально есть картинки одного из артеров.
и помнится мне, это тот самый артер, который пафосно рисовал Викосу одновременно торчащие рёбра и довольно шикарные бёдра. чувак, в общем, знает толк в том, что надо рисовать в мрачных вомпокнижках хд

в общем, я не знаю, ребят.
Беккет, конечно, очень позиционируется как чувак, покушавший немало дамских сердец разной степени древности.
но отношения его с половиной встречных мужиков, ну... хд

и да, слэшные фанфики с рпс-шипом прямо в тексте книжки - канонЪ.

@темы: книги, wtf vtm, #гееннавтвоихтрусах ака becketts jyhad diary

---

на столбе в городе маленький плакатик какой-то климатзащитной организации:
MAKE LOVE @ NOT CO2

или у меня что-то не то с восприятием, или я знаю для людей только два способа ту мейк лав визаут мейкинг CO2.
и один из них предполагает, что один партнёр не дышит, а второй - что оба партнёра.

не то чтобы я против, если всем нравится, но.
ребят.
хд

@темы: трава полевая

---

решил, что хватит о неприличном, надо пойти читнуть, что там дальше в беккетовых дневниках.

краткий пересказ, Беккет и любимый наш Тео Белл

Вашингтон, после событий бруховского кланбука.

Беккет: дорогой дневник, поскольку я в противном Вашингтоне, где Викос все еще архиепископ, надо попробовать к нему влезть, только чтобы не запалили. у Викоса шикарная... библиотека. очень надо.

Тео: я попал после этой тупой истории и мне нужна расследовательная помощь.
Беккет: отлично, я тебе услугу, ты мне. ты можешь прямо сейчас.
Тео: ну, допустим. что ты хочешь?
Беккет: значит так, вломись за меня в бордель...
Тео: мужик.
Беккет: ...к Викосу...
Тео: мужик.
Беккет: ...и сопри у него оттуда ценные книжки какие-нибудь, я их хочу.
Тео: мужик, ты серьёзно?..
Беккет: ...

Беккет: я бы сам вломился, но я интеллигент и фиалочка, он напустит на меня своих шабашитов и мне вломят.
Тео: хах, архиепископ недавно свалил из города в самоволку, послав всех нахрен, хз куда. не словит он тебя там.
Беккет: тогда тем более не пойду.
Тео: ...

что я опять читаю? хдддд

UPD. так, ну ладно.

во-первых, не верьте мерзким инсинуациям, это оказался вовсе никакой не бордель, какие бы там влажные фантазии Беккет на эту тему ни пропагандировал.
это оказался... нормальный гей-стрип-клуб.
так что не надо вот тут нам. хд

во-вторых, конечно, Беккет туда попёрся вместе с Тео и его пати, и они там всё разнесли, триггернули все сигнализации, получили хороших люлей, напоролись на кучу шабашитов и ещё одного знакового чувака, которого там не должно было быть...
в общем, у них теперь есть немножечко инфы про то, куда и зачем сбежал Викос (спойлер: хз, никто не в курсе, но любят его за этот фортель примерно все участники событий), что и зачем хочет проснувшийся обратно Люциус Седжанус (спойлер: вы не помните, но этот тот ласомбра, который прошлый вентру-князь города, и хочет он не менее чем вернуть себе город обратно, послать нахер Шабаш, Камарилью и Джихад, организовать диктаторскую утопию имени свободы и себя, и под это дело собирает армию и начал движуху) и ещё много интересных фигней о персонажах, которые тут на каждом шагу новые.

в-третьих, таки нашли там
а) кучу шабашитов и, как ни странно, стриптиза (разбегающиеся в ужасе полуголые мужики детектед),
б) на чердаке какие-то висцитьюдные поделки, кривых черновых монстряков и одного недоделанного полуразвалившегося Вождя (или что-то, что Беккет от страха за Вождя принял),
в) в подвале таки скромную личную библиотеку (с полками, откуда подло умыкнуто всё нужное, с триггер-сигналкой, сжигающей нахрен всё при появлении гостей, и тем не менее, собакен ушлый ухитрился сперёть оттуда пять каких-то рандомных книжек, и одна ему даже понравилась - она по древним языкам и с удобными архиепископскими пометочками на полях).

в-четвёртых, их пертурбации наконец начал замечать какой-то полицейский-смертный (вид разбегающихся их разъёбанного стрип-клуба голых мужиков его всё-таки достаточно заинтересовал, чтобы начать аккуратно копать, видимо).
нафиг он там нужен, я не знаю, но вангую, что личной жизни он об кого-нибудь да найдёт.

вообще, эта книга пока умильна тем, что состоит из смехуёчков и айнанэ напополам с отчётами.
потому что сначала тебе дают развесёлый кусок беккетских дневников, диктофонных записей, переписки, чужих цитаток, спёртых Беккетом же из разных точек (и в паре мест - таки с пометками тех, кто смотрел на эти записи после. мне нравится поза, в которой авторы опираются на четвёртую стену), а потом всё это полируется парой страничек тупо отчётного описания сеттинга и всего того же, плюс пара деталей для мастеров и тех, кто хочет по этому куску играть.
и оно правда весёлое.

ps. Беккет оправдывает нахождение потенциальной бибилиотеки с артефактами и книжками в "борделе" тем, что у Викоса, видите ли, чувство юмора характерное.
но я смотрю на это и начинаю понимать, почему они друг друга не очень любят, кроме профессиональной конкуренции.
оба - пидры глумливые, чо уж теперь.

@темы: книги, wtf vtm, #гееннавтвоихтрусах ака becketts jyhad diary

---

внезапный момент неприличных откровений

так, а почему я вижу только одну сторону?
там больше, там точно намного больше, люди видят в этой книге разные слои, разные истории.
почему я вижу в первую очередь эту?
про боль, обиду, про любовь-ненависть к отцовской фигуре, почти части себя, про веру и вражду с ней в мире и в себе?
там есть другие.
почему мне громче всех орёт эта?

про попытку закрыть свою рану, на которой успели отрасти клыки, телом и душой того, кого ты считаешь одной из ее причин.
про попытку победить свою любовь и ненависть, уничтожив чужую душу, переработав и присвоив себе окончательно.

да я же проецирую.
опять.
похожий триггер, и я заигрываюсь в проекции, совершаю ту же когнитивную ошибку.
и я даже знаю, с чем я это смешиваю в своей голове. и я делаю это очень, очень зря.
потому что это НЕ ТА история.

гусары вомпофандома, молчать.

извините, мне срочно нужно зеркало.
потому что эээ, слышь, чувак, который там тусит, нам пора серьёзно поговорить.
о ТВОИХ, солнышко, травмах и когнитивных искажениях.

@темы: книги, рефлексия, wtf vtm

---

нормального отзыва не будет

если "Овод" - это книга про революцию, то берите меня в кардиналы восточного побережья Антарктиды, лол.
то есть, большое облегчение, что там есть кусочки революционной движухи - потому что если бы их там не было, это была бы книга про внутренний ад и пиздец чуть более, чем на 99 процентов.
а так всего на какие-нибудь 60-70.

может показаться, что ниже я глумлюсь, но это не совсем так.
хотя я, безусловно, пытаюсь.
однако.

довольно большая простыня с кучей обрывочных заметок.
содержит спойлеры, содержит мат, содержит меня.

короткая выжимка:
если бы на меня это ссыпали в школе, я бы охуел эмоционально и потом забыл.
сейчас, в свои собственные почти тридцать два, я хуею эмоционально и интеллектуально, и это значительно веселее.

*

глупый девятнадцатилетний мальчик сбегает из дома, потому что не мог терпеть страшную вещь.
мир не захотел играть с ним во взрослые игры по его детским правилам.

понимаете, ряд ужасных трагедий случился в его жизни.

его недостаточно любили дома - всего лишь предоставляли удобство, образование, свободу делать, что хочешь, и денег на это, даже когда не одобряли.
хочешь бегать по невнятным вечерним тусам параллельно своей философской учёбе? пожалуйста.
хочешь на ровном месте в Альпы со своим духовником? держи бабло и езжай.
они не улыбались ему как родному сыночке и не показывали бурной радости, что вынуждены его опекать.

его недостаточно любили в его кружке юных революционеров - потому что бегать по тайным собраниям и делиться листовками было захватывающе и волнительно, но вдруг оказалось, что в этой игре тебя могут арестовать (особенно если ты вываливаешь всё про себя и друзей мужику, которого знаешь пару дней, но который тебе понравился, купив тебя парой студентских поблажек), могут посадить под замок, плохо кормить, допрашивать, даже на пару дней сунуть в грязный карцер.
в этой игре то, что валится во все стороны из твоей наивной варежки, могут услышать и использовать против тебя.
тебя могут попытаться оклеветать провокаторы, как и твоих друзей, и друзья могут поверить.
девочка, с которой ты мечтаешь о пафосной героической любви-славе, может поверить.
особенно если ты при встрече опять раззявил рот и ляпнул дурь, которую можно понять только одним способом в этой ситуации.
это - проблема, которую надо бы срочно решать.
но мальчику дали пощёчину, и дальнейших разговоров быть не может.

его ужасно предал самый близкий человек - друг и наставник, духовник, который годами был рядом, любил как умел, к которому в любой момент можно было бегать за советом, пониманием, принятием и нежностью на грани неприличия... оказался его биологическим отцом.
невыносимая ложь, перечёркивающая всё, просто всё.

и мальчик не может выдержать, что мир не похож на пастораль из детских книжек в его голове.
картина мира и себя в её центре рвётся слишком больно.

и мальчик убегает.
инсценирует самоубийство, чтобы все, кто недостаточно любил его, поняли свою вину, запомнили на всю жизнь, что они его сгубили, они - убийцы невинной юной души.
пробирается на какой-то корабль анонимом, сбегает в Южную Америку, навстречу приключениям и новой жизни, уверенный, что уж там-то будет всё, как надо, и...

и мир опять не похож на то, каким должен быть.
в чужой стране, без денег, языка, без хоть каких-то внятных умений, за одни красивые глаза - мальчик не находит себе хороших работ, бабла, еды, а какие находит - тяжёлые, неблагодарные, делают всё только хуже.
мальчик голодает, бродяжничает, ломается и болеет, становится калекой и инвалидом, и мир всё ещё не хочет щадить его и жалеть, мир бьёт его так же, как миллионы остальных на его месте.
это девятнадцатый век, детка.

мальчик растёт, проходит свои жизненные испытания, полные боли, несправедливости и ужаса, и вырастает в мужчину с другим именем и другими привычками, меняется внешне так сильно, что его не узнают толком те, кто знал в его девятнадцать - но под этим слоем остаётся тот же глупый комочек ненависти и обиды.
как будто Артур Бёртон действительно умер тогда в девятнадцать - и по христианским же законам как самоубийца попал в ад.
тринадцать лет личного ада, который тащит в себе Риварес, клочки которого он сеет в остальных напополам с весельем и оптимизмом.
тринадцать лет этот человек очаровывает всех подряд тем, как красиво и яростно пляшет свою пляску на краю пропасти, огромной чёрной дыры в собственной душе - чтобы в конце концов очень красиво туда рухнуть.

потому что вся его тяжкая жизнь, которую он преодолевал с такой "отвагой" - доламывала в нём то, что он начал ломать сам.
потому что, твою мать, в тридцать два, вернувшись к людям, которых все эти годы любил и ненавидел, он принёс с собой всё ту же обиду, всё то же требование - мир должен мне. люди должны мне. вы должны мне.
за мою обиду. за мою порванную картину мира - теперь мир должен стать таким, каким я его хочу.
моей и чужой кровью.

мне больно, и моя боль свята.

*

щас немного уберу пафос:
мне дико повезло, что меня эта книга миновала в школе, наверное.
потому что я сейчас смотрю в революционно хвалящие её и её главного героя статьи советских лет - и у меня глаз выпадает то ли от смеха, то ли от ахуя.

это Овод - идейный революционер, которому дело было важнее всего на свете, учитесь у него, дети?
вот этот мальчик, который до своих несчастных девятнадцати с радостью хватал любые идеи, лишь бы они исходили от тех, кто ему нравится, и тут же забывал о них, как только новая эмоция ударила в голову?
который связался с революционерами, потому что туда влипла девочка, которую он с детства любил?
который в девятнадцать при первых проблемах ударился в свою экзальтированную обиду, послал нахер всех, кто ему недодал, сбежал в воображаемую лучшую жизнь, чтобы разочароваться ещё больше?
который в тридцать два действует регулярно, руководствуясь одной идеей - что церковь обидела его лично, ему лично двумя чуваками сделала больно, поэтому она вся лжива, продажна, пусть будет за это разрушена?
что он страдал, и страдает до сих пор, и чем больше, тем больше ему должен мир.

это Овод - сильный, человек цельных чувств?
вот этот мальчик, которого все эти годы метало от любви до обиды к Джемме, от чудовищной любви до чудовищной ненависти к Монтанелли, который протащил внутреннее чувство преданности, ненужности, нежности и злобы через годы, разъел себя им изнутри, всем этим адищем?
который смотрит на Монтанелли со слезами, не может поднять на него руку, огрызается на него, плюётся самым больным ядом и рыдает над его платком?
чувства Ривареса цельны лишь в отношении тех и того, что не играет для него большой роли.
те, кто оказываются к нему хоть немного ближе слепошарых революционеров, завороженных его острословием и злой клоунадой - видят, из каких острых обломков сделаны его чувства.
и эти обломки бродят в нём, продолжая крошиться и резать острыми краями, много лет.

это Овод - отважный, сильный, не сломленный ужасными испытаниями?
сколько раз, даже по его собственным рассказам, он просил кого-то прекратить его мучения, клянчил лёгкую смерть, раз за разом попадал в ещё большую жесть, превращая остатки своей жизни в ещё больший адище?
вот это отвага и мужество - неконтролируемая качка между "нахер ваше лечение, вы все дебилы", "дайте мне уже летальную дозу нахрен, я не могу" и "ахаха, лол, чот я не умер, обломитесь".
он удивительно живучий, упрямый и слишком непоследовательный, чтобы вскрыть себе глотку целенаправленно.
но в конце концов он свой способ всё-таки находит.

в мире Ривареса, каким его наблюдаешь в движении, главное - это он, его чувства и боль, его картина мира.
его память об обидах.
он добр к покалеченному ребёнку на улице - потому что в первую очередь видит в нём себя. обделённого, побитого сильными злыми людьми маленького мальчика, которому никто не дал конфетку и не забинтовал раны.
он общается с Джеммой - и раз за разом жалуется ей на то, как он страдал, как ему было больно, как покалечили его тело и душу, как ему больно теперь. он становится к ней ближе и расспрашивает её: было ли в её жизни такое, что до сих пор заставляет её страдать и сожалеть? какой-нибудь поступок, лежащий на ней виной? помнит ли она, хорошо ли она помнит?
последний разговор его с Монтанелли - по-настоящему страшный, потому что он полон этой человеческой больной любви, накопленной за годы, потому что это момент, когда два человека с многолетней дырой в душе реально шагнули друг другу навстречу и соприкоснулись руками - но каждый пришёл на эту встречу во главе своего собственного адища, и адище Ривареса - он сам, его голод по недоданному, его обида и требование: дай. иди со мной и ради меня. дай мне то, что должно принадлежать мне. ты нужен мне целиком. твоя церковь, твой бог - или я. будет по-моему, или я умру, третьего варианта не дано.

и он манипулирует, он бьёт по больному, он действует так, как может, искренне.
как девятнадцатилетний мальчик, которому очень больно и обидно.
который знает хорошо боль, вину, страдание, и ими же пытается достучаться до человека, которого всё ещё любит.
но любовь у него такая же, как он сам.

*

на самом деле, если смотреть на него со стороны, убрав вот этот эмоциональный накал, который автор так старательно насыпает буквально везде, вся его история выглядит...
ну, так.

ты взялся играть в революционные игрушки и обиделся, что там могут обидеть?
ты записал всю церковь в мудаки, потому что тебя обидели в ней два человека?
и ведь даже эти два случая, они выглядят...
ну, так.
Карди нарушил тайну исповеди, это было непорядочно - но ты, малолетний дурак, сам без всяких расспросов вывалил ему все свои эмоции и переживания, касающиеся не только тебя, а людей, с которыми вы вместе отвечаете за безопасность друг друга. он не имел права вас сдавать - а ты имел право ради своих переживаний бежать к чуваку, с которым поговорил пару раз?
но, конечно, ты жертва, а Карди зло.
Монтанелли, оказывается, не просто так годами с ним нянчился, любил, заботился, уважал его мнение и право на выбор, даже когда узнал про связи с кружком, - оказался его отцом. это - ужасная ложь, предательство? это - что-то, что перечёркивает все ваши отношения?
это ещё можно было бы как-то объяснить, если бы мальчик возненавидел его, например, за то, что тот так испортил жизнь его матери - ту чморили в семье за этот грех, но ведь нет же. ни разу он не говорит Монтанелли: оказывается, из-за тебя моей матери было плохо, а меня не любят в семье. он даже не думает, потому что другие его не интересуют на фоне его переживаний. он говорит: ты лгал МНЕ. ты обидел МЕНЯ.

он валит из дома, обвинив в этом и в своей "смерти" тех, кого он любил и кто должен был любить его - столько и так, как ему надо, больше, чем любили.
и он живёт с мыслью, что его страдания - из-за них.

"ты говорил тогда: если хочешь, Артур, я останусь. я должен был решать за тебя! в девятнадцать лет!"
предъява уровня бог.
в девятнадцать лет ты достаточно взрослый, чтобы чувствовать себя важным, играя в подпольщиков в антиправительственной партии - но для участия в разговоре, который тебе не нравится, ты вдруг деточка, как вы посмели обидеть деточку?
где интересно, красиво, захватывающе - там ты взрослый и важный, а где тяжело и может прилететь - нет, уберите вашу противную ответственность.

если посмотреть трезвыми глазами хоть немного взрослого человека - это дурь.
это мальчик, который сотворил себе пиздец внутри и снаружи - из детской требовательности, эмоциональности, эгоизма и обиды.
жадный маленький ребёнок, которому недодали и которому все должны.
и то, что для неких организаций, для повстанческого движения, для людей, которые в этом участвуют - он таки приносит какую-то пользу и на что-то сподвигает - это огромная удача, на самом деле.
мальчик сделал силой для других то, чем сам себя разъедает годами - то, что делает его самого таким слабым внутри, что поневоле восхищаешься тем, сколько силы нужно, чтобы эту слабость выдержать и как-то с ней жить.

а потом ещё понимаешь: для него ведь всё серьёзно.
люди делают так.
по-настоящему.
устраивают себе вот из таких поводов ад и пиздец, живут в этом, погружаясь всё глубже, и в этих конструкциях не предусмотрено выхода, кроме как умереть, по возможности, в той же тональности.

*

мне кажется неимоверно смешным то, насколько хвалят эту книгу за революционный пафос, за обличение церковной лживости и злой религии, за все эти вещи, и сколько в ней при этом... христианского.
нет, честно, если это не троллинг, то я не знаю, что.
попадись она мне вообще без всяких прелюдий (и выдержи я этот накал драмы, а видят все высшие силы на свете, мне было очень тяжело) - и если она и всколыхнула бы во мне что-то условно пропагандируемое, то это было бы скорее что-то в сторону веры, чем... да чего угодно другого.

начать с самого Монтанелли, который - "светлая сторона" церкви и веры, который реально пытается жить и работать по христианским принципам - тем самым, где покаяние, любовь, прощение, жертва, смирение, работа на благо других, вот эти вещи - и у него получается.
у него внутри ад не меньше, чем у Ривареса, просто другой. у меня вообще есть подозрение, что вот эта экзальтированность, эмоциональный порыв, затмевающий всё - это у них генетическое. и он точно так же пытается творить из этого ада внешнюю силу, которая что-то даст хотя бы другим. только там, где Риварес пытается сделать своей опорой и защитой ненависть и отвращение к церкви и религии, там Монтанелли держится за свою веру.
и ему помогает больше.
и даже в их последних разговорах, очень тяжёлых и разрушительных для всех - он совсем немного сильнее.
до самого последнего момента, пока не ломается под тем решением, которое принимает.
и совсем немного - после.

начать с самой восхитительной метафоры - это ведь христианская идея, что самоубийцы попадают в ад.
Артур Бёртон самоубийство инсценирует - но после этой символической смерти и правда оказывается в аду. при том, что из текста вот такими жирными буквами раз за разом вылезает очевиднейшая мысль, что жизнь у него, конечно, была полна пиздеца - но главный пиздец он всё это время нёс в себе.
кто помнит тему про ад, который в человеческой душе?

единственные, кто в этих революционных разборках реально хоть иногда думают о крови людей, которая будет пролита за идеи, или комплексы, или хрен знает что - это Джемма, ещё в семнадцать лет говорившая об уважении и святости человеческой жизни и личности, в которой Риварес "всё равно чувствует вашу религиозность", и церковник Монтанелли, загнанный в ловушку между жизнью Овода, который от него зависит, и жизнями тех, кто пострадает при попытке его освобождения или в будущем от его рук.

ребята, это точно книжка про пафос революции и про лицемерную плохую религию? точно?

в хвалебных агиточках писали про Монтанелли, про то, что с ним было после смерти Овода - что-то насчёт того, что Овод был настолько героичен и прекрасен, что его идейный противник отверг религию и тихо позорно умер, тогда как герой-революционер будет жить в делах своих товарищей и в их сердцах.
серьёзно?
вот та сцена тотального разноса - человека, который даже под напором любви и вины не оставил свою веру, который держался за неё так же, как Риварес - за свою веру в свою ненависть и святость своей боли и обиды, потому что вера от отчаяния - страшная штука.
вот этого человека, который на пике своей вины и ужаса осознавал, каково должно было быть его богу, приносящему своего возлюбленного сына в жертву ради людей, которые теперь радуются его крови.
вот этого вот воплощения кающегося грешника, который наорал на официальное духовенство, на людей, на тех, кто радуется и празднует, не понимая ни клочка смысла того, что они отмечают...
...вот эта сцена - это отречение от христианской религии?
милые мои, да для чувака это её пик.

это точно книжка про революцию? да?

знаете, там в первой части, ещё до трагедий и драм, есть очень трепетная и красивая сцена.
там Артур со своим padre шляются по Альпам - занимаются ботаникой, ведут философские беседы, смотрят штуки и города, вот это всё. пастораль. нежная дружба. ужасам ещё только предстоит случиться.
они смотрят там с какой-то вершины вниз, на горы, лес, на то, как там набегает тьма, суровые верхушки деревьев... я не помню точно, в общем, какая-то тревожная суровая природная жесть там происходит, и с высоты в горах это выглядит пугающе.
и трепетная лань Артур глядит на это и выдыхает: это похоже на ад!
и Монтанелли, глядя туда же, говорит что-то вроде: нет, carino. это похоже на человеческую душу.

про что, говорите, это книжка?

*

это всё разговоры не про то, что Овод плохой, или там противный, или ещё что.
на самом деле, Феличе Риварес - офигенный образ, читаешь и понимаешь, чем он может бесить людей, очаровывать людей, почему они одновременно и хотят ему вмазать, и влюблены, и почему тоскуют по нему.
если не заглядывать туда, где остался призрак Артура Бёртона - а это очень близко к поверхности.

потому что под образом этот человек состоит из боли, обиды и обломков ненависти и любви, перемешанных так, что таранят друг друга и его самого, как льдины в паводке.
они таращат его в разные стороны, пока он делает своё "дело жизни", и по-хорошему, я понимаю, почему он одновременно стремится выжить и победить, убить всех врагов, рыдать на руке Джеммы или на коленях Монтанелли, и ещё - умереть и не чувствовать больше этого пиздеца, в который сам себя загнал.

а если кому ещё эта разорванность была не очевидна, то история с памфлетными наездами на Монтанелли и войной в прессе между Оводом и "защитником" кардинала, который ему противостоит... конечно, это было ради веселья. или из рассчёта на хрен знает что. или просто потому что могу. да. точно.

в каком-то смысле, Монтанелли действительно принёс ему облегчение.
другого ни у кого не оказалось.

он слишком человек.
люди ломаются. люди калечатся и носят шрамы и открытые раны годами.
люди глупые, порывистые, слепые, не умеющие понять, что делать с собой и другими, странно интерпретирующие благо для других и себя, выгребающие из проблем, как могут.
люди слабые и иногда сильные только тем, что что-то делают вопреки своей слабости.
людям больно. люди всегда найдут, от чего будет больно, или ещё больнее, или совсем пиздец.

Риварес слишком человек, чтобы быть героем агиточек.
и вокруг него - такие же люди.
я не представляю, как надо было читать эту книгу, чтобы этого не видеть.
по-моему, она орёт об этом в каждой главе - с самого начала, так, что или слышишь почти сразу и уже не перестаёшь слышать, или сразу глохнешь.
может быть, дело в этом?

*

так, вроде попустило.
до сих пор не могу решить, мне понравилось читать этот пиздец, или какого хрена я этим занимался.
буду считать, что оба два.

всё, хватит пока этого счастья. пойду фламеля какого-нибудь читать.

@темы: книги

---

культура среди меня

прочитал наконец про Овода.
положительно охуел.

прочитал случайно приложенную к нему хвалебную статью советского периода.
ржал так, что чуть не утопил телефон, себя и полцарства впридачу.
серьёзно, вслух.

отважный! сильный! идейный! целостный! непротиворечивый и точно знающий свои... ОЙ, ВСЁ.
тогда не было принято читать книжки, на которые дрочишь всей страной, глазами, наверно?

гаспод, не был бы в плане эмоций таким бревном - убился бы об этих упоротых душою.
а так вроде ничего, хотя проняло в какой-то момент даже меня.

может, потом осилю нормальный отзыв.

@темы: книги

---

As above, so below

наблюдаю за тем, как меняется со временем... конфигурация мозга, что ли.
формы фильтров в нём.
когда ты в какие-то моменты определённую информацию в принципе не можешь вставить в голову, маркируешь как ойвсё и отбрасываешь - а потом однажды подходишь к ней, претерпев сколько-то опыта и внутренних реакций, и вдруг открываешь глазки - эээй.
погодите-ка.
ооо!

это особенно весело в случаях, когда по факту ты знаешь, что у тебя не стало больше фактических знаний по теме, не менялось каких-то принципиальных инструментов, вот это всё.
но внутренние фильтры сдвинулись.
какое-то другое знание интегрировалось, не основанное на нескольких новых байтах - или приняло более внятную форму какое-то старое.

я вообще к чему.
вот кто помнит, когда я вёл список просмотренной фильмоты, я однажды здорово ругал ужоснахную киношечку про алхимию и инидианаджонсов на минималках.
его перевели у нас как "Париж - город мёртвых", хотя вообще оно называется As above, so below.
и это, конечно, был один из факторов ругани моей - меня жутко возмутило, как они замахиваются на алхимические идеи, вольно играются с клочками, и всё это косит под невнятный ужоснах с бесящейй гг, мокьюментари-камерой имени паркинсона, сюжет в жопе, логика в жопе, популярные баечки про алхимию и Фламеля во все поля, фу такими невнятными ушлёпками быть.

и внезапно РЕК.

мой личный сорт баттхёрта - когда кто-то хочет сделать вид, что умеет в алхимию дальше картинок из гарепотера, он обычно выучивает одну концепт-фразу из Изумрудной Скрижали - ту самую, "что вверху, то и внизу" - и выёбывается во все поля тайным знанием.
спойлер: их дохрена.
спойлер: как хорошо, что постепенно я становлюсь здоровым человеком, у которого есть более серьёзные поводы жечь свои афедроны.

крч.
я тут не удержался и посмотрел его ещё раз.
и, ребят... а он оказался прям очень ничо так.)

ну то есть, не безгрешный он, конечно - в нём куча сюжетных условностей и дырок, вольное обращение с историческими отсылками и образами, местам откровенно сомнительные приёмы, да в конце концов, у него форма хоррора-мокьюментари с мистикой, там не бывает идеально.
но, на секундочку, те средневековые гравюры с бородатыми мужиками, женящими луну и солнце посредством колбы и странненькой графики - тоже местами сомнительны и условны, если придираться.
метафоры и шифры, переводы многих герметических текстов, а тем более их трактовки и трактовки трактовок - ох так вообще.
при всей исторической любви алхимиков к поиску формул и чётких связей - в этом очень много философии, попыток исследования вещей, которые не объяснишь напрямую, которым нужны именно образные ряды и метафоры.
и киношечка, которая странноватым способом исследует кусочки этого дела - она про это.

я при первой попытке ею проникнуться подходил к ней аж с несколькими очень конкретными линейками, очень механистичными и квадратно-гнездовыми.
и чувствовал себя самым умным, конечно.)

как ни странно, если смотреть на эту крипи-стори немного более открытыми глазами, оказывается, что он довольно красиво сделан, в нём есть простой и относительно связный сюжет, не очень сильно перевратые отсылки к историческим штукам, и таки да, он действительно... про алхимию.
как метафора и попытка исследовать пару довольно важных идей - он правда очень хороший.
и в паре мест он слегка пугает, причём не только там, где есть что-то вроде технических скримеров или клаустрофобия - а он весь очень клаустрофобичен, там большая часть действия - в замкнутом пространстве, глубоко и закупоренно, как в старой герметичной колбе.
но хоррор он чисто по форме - причём, по мне, сделанной с любовью, но слегка наивно и нарочито.

сюжет хоррора-мокьюментари, простой как тапок, который можно описать тремя фразами и приуныть.
и метафора в несколько слоёв, которая в него засунута, иллюстрирующая характерную реакцию.
тоже не самая сложная, я не зря плевался тогда - оно не про откровения, по крайней мере, если имеешь хоть какое-то представление об алхимических фетишах.
но... хорошая. серьёзно.

отдельный привет прошлому мне, который возмущался, что в сюжете какие-то непонятные куски и не объясняют всё подряд - солнышко ты моё тупенькое, потерпи, скоро ты научишься любить сюжеты, авторы которых не ужалены стремлением разжевать каждый миллиметр своей истории и вложить тебе в желудок уже полупереваренным.

гспд, мне понадобилось неслабо эволюционировать головой, чтобы суметь заценить милую киношечку.

мне любопытно, как этот фильм выглядит для тех, кто не в теме всего этого ассоциативного пласта.
но, наверное, всё-таки не настолько, чтобы гуглить.
но если кто будет смотреть - расскажите.)

@темы: рефлексия, фильмота, полевое

---

например, никак руки не доходят рассказать тайну.
мне же, стыдно признаться, первый раз на фикбуке пришли плакать, как сквикнулись об мой злой текст.)

знаете, какой?

цимисховые почти пвпшки? собор плоти? вампиры-каннибалы уоттса? орсино? может, мужик, который в своём теле тырил с работы всякие опасные болезни и доигрался?

безрейтинговый гет по драгонаге про Морриган и Алистера.
а знаете, почему?

самое страшное, что может неожиданно напрыгнуть из зарисовки про этого персонажа

потому что там не поставлено должных предупреждений о зоофилии и сексе с пауками. а у юзера ужасный сквик на пауков, зоофилию и вот это всё, но он мужественно пошёл почитать про Морриган, про магические ритуалы Морриган и про... дайте вспомнить, про то, как Алистер переживает и в двух словах пугает Сурану тем, что ойойой паук был? хд

я даже не знаю, это вот был левел-ап или наоборот.
гспд, да я мировое зло и угнетатель тонких душевных.
бойтес меня.

@темы: трава полевая

---

искусства немного сохраню

прокручиваю страницу и залипаю уже минут... много.
жаль, что весь сайт в дневник не встроишь.
или не жаль.

прямо отличный ктулху.
я знаю целый клан ребяток, которые одобряют.)

28.08.2019 в 00:02

Пишет  El_Desenladrillador:

Воу
Вот такая версия Ктулху от Гудсмайл. Скажите мне, какой гербарий курят японцы, а то я тоже воскурить его хочу! *___*

special.goodsmile.info/cthulhu_takeya/

@темы: (с)казано, ссылк, little cute inner tzimisce

---

я редко так делаю, но

сейчас я вам покажу единственное, ради чего можно смотреть stake land 2.
вампиры там проёбаны, постапокалиптика тоже, даже приятные в общем персонажи тоже слиты в ноль.
но там есть Мать.

god is great, and she is his sword --
или дохрена бездуховных скриншотов с шабашитской мессией

командует атакой армии бешеной вомпоты.
не очень удачной атакой, на самом деле.







ты ж моё шабашитское отродье.
мода времён Первого восстания анархов, не иначе.
би май вижуал саппорт







возмутительность того, что можно получить в глаз, если устраиваешь полный шабаш на врагов, непередаваема.





в общем, я ещё не понял, я влюблён в эту женщину или хочу себе такое лицо.
но это неважно, по большому счёту.






ps. а фильм правда очень приятный и одновременно полное дно хд
если не включать голову, прям рекомендую.

@темы: видеть, фильмота, (с)казано

---

вомпы-ау - 6

ещё чуть-чуть графоманинга дальше.
я в задумчивости - ставить на эти черновики пометку 18+ только там, где есть мясо и кого-то жрут, или поставить везде и не париться?
то неловкое чувство, когда ты какавтор тм изо всех сил пытаешься собрать хотя бы основную пати своих персонажей в кучку, но они срутся, не хотят, заняты, у всех давняя история и тараканы в голове, а какая-нибудь дива вообще будет собираться дольше, чем тореадор на светскую тусовку.

немного охуенно объясняющего всё трёпа, испорченного телефона, нервных гулей и внезапного лёгкого боди-хоррора.
можно ли писать действие ещё медленнее? ахаха, холд май бир

Архиепископ сидит в кресле молча, не двигаясь и соединив кончики пальцев. Агата не видит, куда он смотрит - зал просторен, и расставленные по нему источники света достаточно слабы, чтобы придавать его пространству ещё больше глубины, чем это было бы при свете дня, - но она догадывается, что сейчас это "куда" находится не здесь.
Она не притворяется, что понимает - человека бы поняла, каинита даже не пытается, - но она догадывается о том, что он вспоминает.
И медленно раскрывает блокнот на коленях.
Матьяс по-прежнему смотрит перед собой, но движение замечает, конечно.
- Он тебе не понадобится.
Агата кивает, изучая взглядом его лицо - ровное, симметричное. Почти, не считая небольшого шрама под скулой с одной стороны. Он восстановил его сам после всего, или?.. Она помнит, как вместо половины его лица виднелась наружу ровная белая кость, перехваченная тонкой сеткой сосудов, словно кружевом по краю. Впрочем, ему, скорее всего, всё равно, что помнят или нет гули, которые просто выполняют работу где-то на краю зоны внимания. Во всяком случае, сейчас ни один из них не скажет об этом ни слова.
Блокнот нужен Агате для другого, поэтому она не убирает его совсем, но вежливо откладывает в сторону.
Какое-то время Матьяс обдумывает что-то, потом так же, не поворачивая головы, спокойно говорит:
- Речь идёт о северном регионе Африки. Мы засекли там активность, которую я не могу объяснить, и которую считаю потенциально опасной. Пока, насколько мне известно, мы единственные, кто представляет возможный масштаб угрозы. Нечто, что мы не контролируем и о чём у нас нет данных, уже принесло мне в этом регионе достаточно проблем. Оно не относится ни к одной из угроз, которые мы в состоянии узнать или оценить. - Он сплетает пальцы в замок, задумчиво поводит плечом, словно потягивая затёкшую шею. - У меня есть выбор - разбираться с этим самому, привлекать кардинала или официально обращаться к духовенству. И у меня есть основания полагать, что эти сведения могут быть интересны твоему мастеру до того, как я начну что-то делать в этом направлении.
Агата молчит, запоминая по пунктам выжимку из того, что он сказал.
Выжимку из выжимки.
Обтекаемые слова, в обезличенности которых может скрываться больше информации, чем в смысле.
- Могу ли я спросить, - произносит она затем. - Вы считаете так из-за того, к какому региону принадлежит эта территория?
- В том числе, - говорит Матьяс, едва заметно кивнув.
Какое-то время в зале снова стоит тишина. Кроме её собственного дыхания, других звуков нет, и при желании можно было бы попытаться различить едва слышное движение в глубине дома. Правда, Агата это желание пока сдерживает.
- Я поняла, что должна передать.
- Хорошо.
Помолчав, она негромко, аккуратно подбирая слова, добавляет:
- Возможно, мастер проявит интерес к вопросу о том, почему эти сведения приходят от вас, а не от ваших братьев, отвечающих за североафриканские домены.
Он пожимает плечами.
- Возможно, потому что они не теряли там три боевых стаи, пропавших в один момент без всякого следа.
Она открывает глаза шире, обозначая удивление.
Три стаи - это довольно много каинитов. Тем более, собранных главой йохннесбургских шабашитов, который может не иметь внятной репутации или амбиций во многих вопросах - но работу с материалом, из которого он формирует боевые отряды, никто никогда не подвергал сомнению. Во всяком случае, прямо и так, чтобы Агата была в курсе.
Матьяс смотрит спокойно, очевидно, давая ей время уложить в голове информацию.
- Передай, что я осознаю, в какой мере эти сведения выставляют меня не в лучшем свете как архиепископа. Но в сейчас я считаю, что возможная угроза Шабашу важнее моих репутационных издержек.
Эту фразу, очевидно, следует запомнить очень точно. Агата смотрит ему в глаза коротко и кивает, подтверждая, что понимает.
- Есть ли что-то ещё, что вы считаете важным сказать о цели своего визита?
- Да. Лично, - коротко говорит Матьяс.
- Поняла.
Добавлять он вроде бы ничего не собирается.
Анри входит в зал через западную дверь. Кивнув Матьясу с едва обозначенным призраком уважения, обходит столик с оставшимися на нем костями и книгами по широкому кругу, чтобы в конце концов занять дальнее от них кресло. Усаживается туда, перекинув ноги через подлокотник, раскрывая на коленях ноутбук, и полностью уходит в него, словно нарочито игнорируя все, что происходит вокруг.
Его сиру, впрочем, не слишком интересно, чем он занят, и Агата снова обращается к нему.
- Я прошу прощения за этот вопрос, архиепископ, но я должна его задать. Как вы сами оцениваете важность ваших сведений? Насколько безотлагательно... - Она качает головой, напоминая себе думать тщательнее. - Насколько срочно вы надеялись передать примасу эту информацию?
Матьяс смотрит на неё, чуть заметно подняв бровь.
- Это твой вопрос, верно? Не его. Он думает, что понимает, насколько это может быть срочно.
- А вы считаете, что это не так.
Он пожимает плечами.
- Как и ты. Раз задаёшь мне вопросы, которые он не приказывал тебе задать.
Агата отвечает на его взгляд не сразу, лишь несколько мгновений спустя.
Проверка или ему просто скучно?
- Вы знаете не хуже меня, что есть вещи, которые ему нет нужды приказывать.
Матьяс фыркает, и на секунду ей кажется, что она замечает на его лице проступающую смесь раздражения и... Одобрения?
Но он сам завёл этот разговор.
- Ревенанты иногда кусаются, - негромко сообщает Анри, не отрываясь от клавиатуры.
- Это не укус. Это честность. - Она отвечает предельно сдержанно, потом снова поворачивается к Матьясу. - Вы сможете ответить мне, господин Тамаш?
Но тот только качает головой.
- Я не могу оценить срочность проблемы достаточно точно. Мы потеряли в этом регионе три стаи, и это не дало мне почти никакой информации о том, чего от них ожидать ещё. Всё, что я знаю - одно из направлений его работы было в том числе там. И я видел достаточно, чтобы предполагать его важность. - Помолчав, он задумчиво добавляет: - Может быть, то, что там орудует, не меняется уже давно, а нам просто везло. А может быть, я уже явился слишком поздно.
Агата едва заметно кивает.
- Благодарю, - говорит она тем не менее.
Архиепископ задумчиво смотрит перед собой. На мгновение ей кажется, что она видит в его бесстрастном застывшем лице отражение своего собственного.
Интересно, он всё-таки мог изменить основу своего лица с тех пор, как был здесь последний раз? Если нет, в каком-то смысле её ощущение не так уж иллюзорно. Разумом Агата понимает, что у неё куда больше общего с другими гулями, чьи останки потом придется потом, возможно, убирать из подвальных залов. И всё-таки сейчас, когда она сделала над собой усилие и смирилась с его присутствием после всех его деяний - мысль о том, что их плоти касалась изнутри одна рука, слегка приглушает ту неприязнь, которую она к нему до сих пор испытывает.
Вот только новую тревогу, с которой пока неясно, нужно ли что-то делать, это не приглушает ни капли.
Слова Матьяса ей не нравятся.
Агата пролистывает блокнот назад, оглядывает список книг и пометок к ним, которые должна сверить в ближайшее время. Часть их осталась в архивном закутке библиотеки, часть - она сама не помнит или никогда не видела, что они вообще здесь есть, хотя практически выросла в этом доме.
Но она уверена, что он не стал бы давать ей в список то, что она не сможет достать в пределах этого убежища. Не сейчас и не по такому поводу.
И этот факт, если подумать, радует её не больше, чем то, что рассказал архиепископ.

Когда Матьяс уходит, Агата встаёт с кресла и оглядывает слабо освещённые шкафы вдоль стен зала.
Других услуг от неё пока не требуется, так что время стоит использовать. Возможно, выполнение работы, так похожей на нормальную рутину, которую ей поручали уже сотни или тысячи раз - окажется тем, что нужно, чтобы прохладная навязчивая тревога под ложечкой слегка улеглась, и после этого стало бы возможным ещё раз обдумать, что делать дальше.
Или не делать.
Большая часть книг, которые стоят на высоких полках вдоль стен здесь, ей как раз знакомы. Почти ничего примечательного - исторические очерки и словари, совершенно нормальные издания, какие расставлены по университетским библиотекам смертных, дорогие фолианты и полумаргинальные рукописи начала века с обтрёпанными страницами, сшитыми как попало, несколько музейных томов разной степени древности. Агата помнит большинство из них хотя бы по обложкам, с них она когда-то начинала, и часть появившегося на этих полках за последние пару десятков лет - её заслуга.
Общая биология, анатомия и эволюционная генетика, аналитическая химия - это хорошо. Это можно использовать, даже когда оно написано на языках, которые плохо знаешь. С этими вещами ей комфортно, в отличие от дробящих мозг монографий по компаративистике или семиотическому анализу чёрт знает чего, которые здесь стоят, кажется, в качестве аналога развлекательного чтения на досуге.
Она осторожно проводит кончиками пальцев по корешкам книг, невольно улыбается, дойдя до атласа по истории иконографии, который тоже без нужды старается не открывать. Половина её самых важных воспоминаний в этом доме заключены в старых страницах.
Впрочем, сейчас её интересуют не они.
Толстая книга с миллион раз перепрошитым корешком без обозначений стоит на верхней полке. Агата задумчиво поводит плечом, глядя вверх. Логично. Когда у тебя привычный рост - футов этак шесть с половиной, отчего бы не забросить рабочий справочник, куда удобно.
- У вас интернет не ловится, - сообщает Анри, судя по звуку, спуская ноги с подлокотника и отставляя ноутбук на столик.
- Беспроводной - нет, - кивает она, обернувшись.
- Через кабель подключить можно?
Она качает головой.
- Я не могу пустить тебя к коммуникациям без его ведома. Извини.
Он слегка морщится, махнув рукой.
- Мог бы и не спрашивать. Ладно.
Агата вытягивает руку вверх, примеряясь, чтобы подцепить край корешка пальцами и не уронить.
- Что за информации вам не хватает? - спрашивает она, помолчав.
- Не информации. Связи. У меня удалённый доступ к нашим системам безопасности в Джози.
Она делает полшага назад, примеряясь мыском к самой нижней полке.
- И они не будут работать, если ты их не контролируешь?
Она не спрашивает, как они справились в прошлый раз, когда речь шла не о нескольких ночах отсутствия. Судя по обрывкам информации, да и по слухам о том, что творилось в Южной Африке после этого - повторять никому не захочется. Этого знания ей достаточно.
- Конечно, будут.
- Тогда тебе не о чем волноваться.
Он фыркает, вероятно, обозначая не столько усмешку, сколько понимание некоторой доли иронии в её словах. Подходит ближе, вставая сзади неё, протягивает руку и снимает с полки книгу. Протягивает ей, отступая на шаг.
- Спасибо, - говорит она бесстрастно. - Не нужно было.
- Не нужно пытаться мне говорить, что мне нужно было делать, - замечает он негромко. - Поставить на место?
- Как хочешь.
Он вздыхает, по-прежнему протягивая ей книгу.
Мальчишка. Он вообще помнит, что уже скоро десять лет как не дышит? Или сколько там прошло на самом деле с его становления.
Агата смотрит на него и не говорит о том, что он только делает всё сложнее этими вздохами. Ей есть чем заняться сейчас, помимо выяснения отношений, в которых нечего выяснять. Ему - нечем? Матьяс взял его с собой просто в качестве аналога моральной поддержки, без доступа в сеть ни к чему не пригодной? Едва ли.
Она берёт книгу из его рук, кивнув, после чего возвращается к креслу.
Первый том в списке находится довольно быстро, и Агата выписывает координаты в блокнот.
- Что это вообще? - спрашивает он через какое-то время, усаживаясь обратно в своё кресло с другой стороны стола. - Шифровка на тот свет?
- Реестр, - помолчав, говорит она. - Это вроде базы данных. Мне нужно просмотреть несколько книг.
- Эй, я знаю, что такое реестр. - Он качает головой, наблюдая. - Зачем вам целая книжища с описью? Она выглядит, будто для университетской библиотеки размером с город.
- Не с город. Поменьше.
Анри, конечно, бывал здесь, но тех помещений, которые представляет собой настоящая библиотека, не видел и вряд ли увидит. Даже его сир до всей этой истории видел только малую часть, в которую его пустили по непонятной Агате прихоти. Этих книг и рукописей, хранящихся в полутьме одного из закрытых залов, достаточно, чтобы завести и два реестра с их координатами в этом небольшом уютном лабиринте - просто когда она занялась этим первый раз, ей велели сделать один.
А сколько бесценной информации может находиться в других убежищах, она и сама представляет с трудом.
Не слишком разумно гордиться тем, к чему ты не имеешь никакого отношения, но порой её очень утешает причастность к этой вековой мудрости. Скорее всего, это свойственно всем гулям, тут она не обольщается - но всё же в глубине души считает, что у неё есть немного больше поводов для гордости, чем у большинства. Просто не нужно забывать, что такая причастность влечёт за собой не только благословение, но и обязанности.
И хорошо бы понимать их правильно, даже когда сталкиваешься с сомнением.
Ищи книги, напоминает она себе. Пока есть время. Это меньшее из того, что ты этой ночью можешь сделать, не считая гостей.
- Я не обижал твоего мастера.
Она закладывает оглавление по разделам. Легко пролистывает ещё пару страниц, скользя по ним взглядом.
- Я знаю. Напрямую - нет.
Он молчит ещё какое-то время, постукивая кончиком длинного пальца по клавише своего компьютера.
Пальцы изменил себе всё-таки. Раньше были с другими фалангами.
- Но тебе всё равно не нравится моё присутствие.
Когда-нибудь, вероятно, он научится распознавать, в какие моменты отношение чужих гулей к твоему присутствию может иметь значение, а в какие не должно тебя волновать даже номинально.
- Ты был со своим сиром рядом. Ты принёс тогда его сосуд к нам, ты согласился, что вы останетесь. - Она касается страницы почти невесомо, не глядя на него и зная, что он тоже не смотрит. - И потом, когда он ответил на то, что ему предложили... - Это неприятно повторять. - Вот так, ты не попытался остановить его, не сделал ничего. Ты был на его стороне.
- Я не ожидал, что должен буду выбирать сторону в такой ситуации, знаешь ли.
- Ты ничего не должен гулям вроде меня. Но... Ты отрёкся от всего, в чём участвовал, в той же мере, что и он. Ты последовал за ним. Если бы я имела на это право, ты знаешь, как я бы это назвала.
- А как бы ты тогда поступила на моём месте?
Резонно.
Один - один. Почти.
Агата молчит ещё несколько долгих секунд.
- Я не знаю, Анри. Я ведь не одна из вас.
Но она, разумеется, понимает, что он имеет в виду.
И, судя по тому, что больше он ничего не говорит, он об этом знает.
За это она в некоторой степени ему благодарна.

- Теперь ты пялишься на эту дверь, как игуана на свой ужин?
Агата качает головой и искренне говорит:
- Заткнись, пожалуйста, Фархад.
- Скажи это ещё раз. Вот таким вот голосом.
Но в его голосе не слышно и капли веселья.
Фархад не дурак и понимает, что если уж Агата сомневается в том, не нарушить ли распоряжение Викоса - ситуация движется не в лучшую сторону.
Она стоит на нижнем пролёте лестницы уже довольно долго - достаточно долго, чтобы он заметил и успел понаблюдать за ней какое-то время, прежде чем подойти. Это не важно. Пусть наблюдает и делает выводы, если сумеет. Сейчас его присутствие занимает её не больше, чем присутствие глазастых часов в зале через пару коридоров отсюда.
Агата ненавидит сомнения.
Это - проблема.
Оставляя её здесь для общения с гостями, её мастер выразился предельно ясно: не беспокоить, пока ритуал не будет закончен. Никому. Это - твоя задача.
"Даже если они принесли что-то действительно важное?"
Она не должна была тогда задавать этого проклятого вопроса.
"Важнее этого?" Его лицо исказилось почти насмешливой гримасой, хотя ситуация меньше всего на свете располагала к хорошему настроению. "Если так, ты придёшь с этим ко мне. Но только в этом случае. Ты поняла?"
Она не должна была задавать этого вопроса. Должна была выслушать его и поклясться, что выполнит каждое слово, и после этого уверенно стоять на своём, услуживая гостям и следя за их ожиданием, никого даже близко не подпуская к запретным дверям в доме. Потому что сейчас не тот момент, чтобы играть в пытливую ученицу, потому что это, чтоб их всех, не учебная тревога. Потому что слова Матьяса не прояснили примерно ничего, кроме того, что в Северной Африке у каинитов явные проблемы.
И потому что Матьяс прав в одном пункте - это важный регион. Агата не видела всего, Викос редко посвящал её в те свои схемы, которые не касались здешней территории, но она помнит, насколько важным было то, на что он рассчитывал в тех местах, когда отправлял сопровождение к последней экспедиции. Она помнит, с чем это было связано - и если связано до сих пор, то может оказаться, что сведения, принесённые архиепископом, не намного менее важны, чем ритуал. Или почти так же важны. Или... Да кто она такая, чтобы судить об этом? Зачем она вообще попросила об этом праве?
Нужно было молчать тогда.
- Эй. - Фархад делает к ней шаг ровно в тот момент, когда она кладёт руку на ручку двери. - Ты серьёзно собираешься?..
У неё нет ответа.
Они оба знают, что за дверью - ещё один коридор, внутренний, рабочий и не украшенный лишними изысками вроде старых обоев или бронзовых подставок для ламп. Свет в нём не включается почти никогда - он просто никому не нужен, но проходя по нему к основным подвальным залам, можно различить, как кирпичная кладка тут и там прерывается плотными земляными столбами, словно растущими сквозь стены, от пола до потолка, равномерно через каждые пару шагов.
Со всем, что она наблюдала последнее время, Агата почти всерьёз опасается увидеть, как эти земляные части стен темнеют, набухая ритуальной кровью, защищённой от свёртывания, и хорошо, если это правда окажется всего лишь кровь.
Чётки холодят пальцы, почти не принося успокоения и ясности в мысли, как их ни сжимай. Сорвёшь ритуал, опасный для всех участников - и не простишь себе потом. Утаишь сведения, важность которых, может быть, растёт с каждым часом - и тоже не простишь.
О том, простит ли он, она вообще старается не думать.
Нет точного критерия. Есть сомнения и подспудное чувство, что уже сделала что-то не то, чего не стоило делать, а теперь поздно.
Агата мягко надавливает ручку, бесшумно открывая дверь и в глубине души надеясь, что пара шагов по коридору подскажут, стоит ли делать следующий.
Хоть какой-нибудь голос в голове, самый слабый отголосок той крови, которую ей так щедро дарят раз за разом, несмотря на всё происходящее, осколок мысли или интуитивного ощущения?
Знак?
Хоть что-нибудь?..
Но сделать настоящий шаг она не успевает.
- Стой! - Фархад цепляет её ладонью за плечо, и Агата понимает, что реакция у него сейчас быстрее, чем у неё. Совсем плохо. - Это что за...
Она качает головой, так же растерянно пялясь на то, что выползает на них из полутьмы коридора.
Оно выглядит знакомо.
Возможно - один из последних гулей, из той небольшой группы, которую в рабочих заметках здесь окрестили вторым блоком. Расходный материал, гибкий, но непрочный. Кажется, она смутно помнит его лицо.
Сейчас от лица осталась полуоплавленная масса, небрежно перехваченная лоскутом мяса с одной стороны - Агата невольно ощущает по спине лёгкий холодок, глядя в его мечущийся глаз, - но сохранившая достаточно формы, чтобы в его хриплом булькающем вздохе можно было различить слова.
- Нужны... - выплетает он полусросшимися губами, умоляюще глядя на Агату. - Ещё...
- Что? Смертные?
Гуль хрипло вздыхает, передёргиваясь, словно от холода, и делает бесформенной конечностью ещё одну попытку подползти ближе.
- Кровь, - подтверждает он. - Жив... Живая...
Он дышит так, словно живёт последние минуты, если не секунды.
- Сколько? - Агата наклоняется к нему, замечая, что он сам не может больше преодолеть ни шагу, словно его что-то держит. - Он сказал, сколько? Соображай!..
Фархад за её плечом молчит, не шевелясь.
- Пять... Шесть?.. Завтра...
Она присматривается.
Тело гуля уходит в темноту коридора, ниже груди окончательно теряет форму, превращаясь в длинное растянутое полотнище из лишённой костей плоти, на которой трескается от натяжения полупрозрачная кожа. Это полотнище тянется в темноту коридора, теряется в ней, неестественно, словно на картине какого-нибудь лишённого тормозов сюрреалиста. Будто растаявший воск, утекает в глубину, в залы, куда нельзя сейчас посторонним. Иногда по нему проходит лёгкая волна, похожая на дрожь.
Он прополз весь путь по коридору на поводке из собственного мяса, только чтобы сказать?..
Гуль смотрит единственным глазом на Агату и без интонации, словно не совсем понимая смысл слов, выговаривает:
- К ночи... Никаких физических... Повреждений. Боль... Нарушит...
Он опускается на пол, болезненно съёживаясь, и пытается зацепиться изменённой рукой за каменный пол.
Но спустя секунду новая волна дрожи проходит по его расплавленному телу - а потом колышащаяся плоть натягивается грубым рывком, с силой отрывая скулящую тушу от пола, и за секунду, будто в бездонный колодец, утягивает его в темноту.
Эхо тонкого воя отдаётся где-то за поворотом, и в доме снова становится тихо.
- Твою мать, - глухо говорит Фархад, переводя дыхание. - Всё хреново?
Агата замечает, что чётки впились в пальцы, словно стиснутые зубы.
- Ты слышал, что он передал. - Она поворачивается к нему, беря себя в руки. - Сможешь обеспечить? Я проконтролирую здесь.
Они выходят обратно на лестницу, не сговариваясь, закрывая обе двери каждый со своей стороны.
- Пять-шесть человек к завтрашней ночи. Живыми и с кровью. - Он нервно ухмыляется, потирая пальцы о ладонь. - Достану на трассе.
- И им не должно быть больно, - напоминает она, хмурясь.
- Ага. Как три пальца. Небось не мелкие бродяжки какие нужны ведь. - Обычно он говорит меньше, тем более - с ней. Но сейчас, видимо, впечатление так просто не перебьёшь. Давно же он не работал так близко. - Что оно там ещё нарушит?
Она ведёт плечом, не глядя на него.
Может быть, химический статус крови - Агата помнит, что в качестве реакции на боль выделяется не просто коктейль из адреналина, эндорфинов и ещё списка компонентов, там можно целую цепную реакцию не успеть поймать. Может быть, состояние души, прямо связанное с телом - об этом она знает меньше, и не всегда уверена, где граница между этим пунктом и предыдущим.
А может быть, ему просто для чего-то нужна вся боль, которую они смогут испытать - как ресурс, который не в твоих интересах расплёскивать куда попало даже по капле.
Одно Агата знает сейчас наверняка - новости, которые принёс архиепископ Йоханнесбурга, ещё какое-то время могут подождать. Если им всем повезёт - ещё одну ночь, а там ей больше не нужно будет одновременно и сопровождать гостей на каждом шагу, и ждать вместе с ними.
Она надеется, что знак, которого она просила про себя, подходя к дверям в коридор, и который получила в более чем наглядной форме - немного и об этом тоже.

На поиск в библиотеке уходит больше часа - некоторые из книг в её списке приходится доставать из дальних закрытых полок, а два названия удручают её тем, что написаны на латинском диалекте, которого она не знает. Агата внимательно сличает заголовки с записью лёгким угловатым почерком в блокноте рядом со своим списком, находит нужные и, не мудрствуя лукаво, просто переписывает несколько абзацев, чтобы иметь их под рукой.
Она не уверена в том, нужна ли Викосу эта информация для корректировки того, чем он занят сейчас, или у задания вообще другая цель - но, в любом случае, едва ли эта цель заключается только в том, чтобы отвлечь или успокоить лично её.
И всё-таки это немного успокаивает. Вместе с достаточно чёткой инструкцией о том, что от них требуется - это даёт какую-то определённость. Иллюзорную и на весьма короткое время, но всё же.
Она прерывается, закончив с диалектными томами, в которых, на её поверхностный взгляд, больше метафор на тему какой-нибудь языческой алхимии, чем реальных связных фраз, - чтобы ещё раз убедиться, что гостям обеспечен нужный комфорт, а затем потратить оставшиеся до рассвета часы на неглубокий сон.
Агата способна не спать по нескольку суток - натренированное тело и нервная система, которые поддерживает древняя каинитская кровь, позволяют такое без особого вреда - но короткий сон, пусть неглубокий, проясняет даже не сознание, а что-то ещё внутри, без чего сознание кажется немного неполноценным. Однажды, возможно, она поймёт, что это за компонент и как его назвать в себе. Но пока ей хватает того, что она чувствует разницу.
Днём будет время заняться книгами по-настоящему, а потом и связаться с Фархадом, чтобы знать, достаточно ли далеко отсюда он будет добывать обещанное.
Агата вспоминает перед сном молитвы на тех языках, которые давно не использовала, пока перед глазами у неё стоит взгляд единственного глаза того несчастного гуля.
Возможно, этой короткой ночью ей будет сниться его лицо. Или её собственное много лет назад, порой кривым отражением преследующее её во сне. Она давно забыла, каким оно было на самом деле, до того, как его первый раз коснулась Изменчивость - но иногда в некоторых формах ей мерещится что-то знакомое, отдаётся лёгким сквозняком в нервах. Иногда она пытается представить себе, как бы то лицо выглядело сейчас, если бы она жила все эти годы с ним, как обычная смертная.
Впрочем, скорее всего, она жила бы совсем не долго.
И с учётом всего, что сейчас происходит вокруг - она будет очень благодарна, если в качестве кошмара ей приснится всего лишь это.

@темы: черновое, блядские гены прабабушки, wtf vtm, обрывки

---

французский более не противен мне, думаю, у нас может что-то получиться.
испанский тоже довольно милый.
но все это меркнет по сравнению с легким флёром упоротости греческого языка.
боюсь думать, какие формы это все принимает на крите.

про новогреческий из дуолингвы

есть слово мегафон.
оно в большинстве языков именно так и звучит.
от двух древнегреческих корней - мега и фони, всё логично.
весь мир, считай, их понимает и пользуется - кроме современных греков.
если верить дуолингве, греки слишком круты, чтобы пользоваться древнегреческими корнями.
как греки называют мегафон, если без слов мега и фон?
дудока.

буква ипсилон таинственна. я никак не встречу слово, где бы она читалась как и или похоже.
зато довольно много, где она читается как у, или в, или бикоз фак ю, зетс вай.
странно, что буква эпсилон довольно часто читается как э.
подозреваю, что это по недосмотру.

насекомое или жучка современные греки называют жужуни.
жужууууни...
новогреческий - мой новый болгарский.

больше артиклей богу артиклей.
чтобы они изменялись по родам, числам, падежам, степени определённости.
чтобы перед именами тоже стояли артикли, здесь вам не тут!

кстати, о буквах.
кто ещё годами знал в душе, но никогда не замечал, что буквы омикрон и омега - это не просто так?
а потому что нужна была О маленькая и О большая.
больше букв богу букв!

когда мой словарный запас попытался перевалить за первый десяток, я понял, что это слишком и пора расчехлять ультимативное оружие: тетрадочку с ручкой.
теперь в перерывах на работе старательно рисую греческие буквы в тетрадочку. хоть башка включилась.
они выглядят как каракули пыхтящей первоклашки, если честно.
где мои десятки лет прокачки, где лингво-гуманитарное первое образование?
жужуни.
то есть, то жужуни, конечно.
извини, бог артиклей.

*

человек-бро вот там пишет про драгонагу и вспоминает Валеру (кто не знает Валеры, почитайте, я был там и подтверждаю, что Валера - не менее чем эльфийская багиня).
и я немного печалюсь, потому что мой заплыв в драгонагу был хорош, и я бы не против ещё разок, но знаю, что у меня не прокатит.

про бессмысленные фантазии на тему драгонаг

первая драгонага для меня была была полна любви, эпического идеализма и Зеврана.
ну, и всяких других чуваков, но она была хороша настолько, что теперь другие варианты как-то не забирают.
у меня был немного отмороженный, но в целом хороший сумрачный молодой мажик Сурана, который всё пытался сделать правильно и у него плюс-минус получалось, и стопицот хедканонов про них с Зевраном, про то, что было до, во время и после этой истории. она уже сложилась, включая постканон-ау, зачем мне другие?

на самом деле, у меня была про первую часть ещё одна маленькая мечта, ещё до прохождения.
пройти это дело вообще другим персонажем - человеком, тёткой в районе сорокета. высокой, жилистой, сероглазой и жёсткой, как степное дерево. химиком с ожогами от опытов на руках, тонкими костистыми пальцами, с кинжалом в одной руке и ядом в другой, но с бинтами в сумке, одинаково пригодными для повязки на раны, завязывания ртов желающим и удушения опасных мудаков.
наверное, по предыстории она была бы Кусланд, но в нашей истории её звали бы только по имени. и, убрав ту дрянь, что уничтожила её семью, эта женщина не осталась бы на руинах строить что-то заново. она ушла бы вперёд, наведя тот порядок, который участники банкета заслужили.
а ещё у неё был бы достаточно сволотной характер и достаточный уровень честности, чтобы единственный человек, близость с которым пришлась бы ей по душе - это была бы Морриган.
...но романсить Морриган тётками нельзя, так что это прохождение осталось у меня в голове.
моды я не люблю.
облом.

со второй у меня не сложилось, в первую очередь, потому что я ожидал от неё ещё одну первую, а она очень про другое.
и мне на отыгрыш категорически не зашёл Хоук как персонаж.
мне всё ещё кажется, что отгрывать там нормального чувака любого пола - очень трудно. получается немного блаженный дебил, в лучшем случае. или петросян (я отсылаю всех к цитате из человека-бро). или злобный гоблин, причём, по моим ощущениям, злобный гоблин будет максимально адекватен сюжету. это не наезд сейчас, я правда так считаю.
единственный раз, когда мне удалось сделать хоть что-то играбельное - это была социопатичная рептилоидная Хоук-ведьма с тёмной кожей и пустыми серебряными глазами, рядом с которой Фенрис выглядел котёночком. агрессивная и довольно злая, с единственным планом - сделать порядок на стопке, трахнуть на райвалри всю пати, послать всех к чёрту и посмотреть, что останется. холодный геккон, которого оживляет и веселит, по большей части, только разрушение и проверка на выживаемость всего окружающего - но даже это делается не столько на эмоции, сколько из любопытства.
я прям пост хвастовства с ней вешал. очень любопытный опыт.
...но идти с ней до конца тоже было довольно мучительно.
почему?
потому что невозможно завалить Орсино.
а мне очень хотелось Орсино, на самом деле, там единственный персонаж, на которого у меня реально что-то возгорелось, оказалась вот эта кровавая фиалочка страданий.

в моих нереализованных хедканонах по поводу Киркволла живёт смутная история о том, что ивил!Хоук отлично чуяла бы в нём потенциал к пиздецу - и пыталась бы до него добраться, и именно это могло бы быть неплохим стимулом для Первого Чародея, чтобы держать себя в руках и беречь остатки своего разума и человечности, чтобы не превратиться в что-то подобное. и, может быть, пытаться добраться сквозь этот её рептилоидный фасад до чего-то хоть немного человеческого. разумеется, безуспешно.
он мог бы как старший маг пытаться додать ей немного контроля, она ему - немного злой бездумной витальности и чувства, что за отчаянием и окончательным крушением надежды начинается зона настоящего веселья.
они бы пугали друг друга, потому что каждый ебанут по-своему, но на всю голову, наглухо, окончательно.
и Орсино травил бы со слезами на глазах тех, кто попытается сдать эту отмороженную тварь храмовникам.
и Хоук с нездешней улыбкой вскрывала бы глотки тем, кто попытается плохо обращаться с этим лицемерным мучеником.
и это был бы даже не гет, потому что из такой нелюдской Хоук женщина ещё более номинальная, чем из Орсино, доведённого до ручки - мужчина. они оба за гранью гендеров, морали и прочей роскоши белых людей.
и в этой истории не было бы милоты, понимания, хеппиэндов, а было бы чёрт знает что.
и в последней битве, когда Орсино устраивает пиздец, они погибли бы оба, разрывая друг друга в куски магией крови и круша всё живое вокруг, и никому не понять того откровения последних долей секунды максимальной близости, и всё такое.

извините, занесло.
в общем, со второй драгонагой тоже чот не срослось.

нащот инквы всё таки совсем печально, не будем и начинать.
но так-то мне нравится думать все эти вещи в голове и немного скучать по драгонаге-которую-мы-потеряли-тм.

*

нашёл офигенный способ понтов в сфере красивости.
бехолд, бьюти-блог имени сашеньки!

про ногточки тм

короче. если раздражает, что долго пилил ногти, крыл их прозрачным лаком, и теперь они тупо блестят и на них прям написано вложенное усилие, можно (лайфхак) покрыть их сверху слоем матирующего.
годный матирующий лак убирает весь лоховской блеск и делает вид, как будто ты нихрена не сделал.
нормальные матовые ногти.
куча работы, чтобы в конце концов у тебя получились на вид голые руки, понимаете?
в общем, понт для настоящих посонов.
нормальные люди и так это знали, остальным - дарю.

да, я наконец соизволил начать их чем-то покрывать, чтобы перестать отбивать концы.
теперь вместо отбитых концов у меня за пару дней убивается несколько защитных слоёв лака, ахаха.
донт аск, что я ими делаю.
всякие. вещи.

*

просто хочу себе отметить.

Путь Смерти и Души разработала некая леди Владислава на большом классном шабашитском симпозиуме 15 века, где специально собралась куча шабашитских учёных, чтобы вот сесть и разработать побольше Путей, а то средневековых Дорог маловато, срочно нид моар.

про

причём вместе с этой прекрасной цимисховой (а я уверен, что она была в достаточной мере прекрасна, цимисхи 15 века классно жгли) дамой над ним работала ещё какая-то тореадорская девица (Мелисанда? на память как бы не соврать), которая параллельно бегала к кому-то ещё, чтобы поучаствовать и в других Путях тоже.
что, что там были за академические страсти?
надо будет обязательно поднять и эту часть тоже.
мои списки обязательного и хедканоны растут быстрее, чем я успеваю реально обработать матчасть.
пару раз мне от этого уже прилетело внутренним крэком, но шопаделать.

@темы: dragon age, изощрённый лингвизм, wtf vtm, тег про игрища

---

праздник самолюбования

солнцы мои! я чо придумол

обсуждение запросов на поглаживания у Клэра навело меня на мысль, и теперь я чувствую неодолимую тягу сделать хрень маленький эксперимент.

есть ли у меня тут люди, которым хочется иногда сказать анти-комплемент, а приличного повода нет?
рассказать, чем юзер инсе вас бесит/раздражает/триггерит/прочее такое.
поделиться всякой гадостью из разряда "ты своими глазами не видишь, насколько ты (рандомное злое слово)?"
такие вещи. искренние только, это важно!

крч, предлагаю праздник откровенности и негативной обратной связи в комменты.
кто хочет?
все добровольно и наверно анонимно (вроде у меня можно анонам, мне пох айпишники), мне интересно не отношение ко мне лично вас, а срез непоказательной статистики хд

итак, кто хочет сказать мне про меня что-нибудь плохое? :3

(можно с обоснуем, можно просто "тымудак", как сердце или еще какой орган подскажет.)

и да, я кагбе понимаю, что у нас тут теплота, ламповость и люди очень ценят любую каплю позитива, а я поперек традиций.
поэтому предлагаю только тем, кому хочется, и не предлагаю делать это флешмобом каким-нибудь. но для себя мне оч интересно, и если вы мне навысказываете, мне будет польза.

оставлю пост до вечера или до завтра, если вдруг кто.
нунуну?)

---

пост неконтролируемой милоты

пока снимали швы, расковыряли опять ниткой то, что там заросло хд
но фиг с ним, бжмй, мне не пришлось сидеть почти час после назначенного времени у них, как на саму операцию, всё отлично так-то.
биопсии тоже отличные, следующий скрининг года через два велели делать, это, считай, переводится как "ничо у тебя злого нету, параноик" - можно спокойно срезать мелочь самостоятельно и не париться.
параноик доволен.

но это ерунда - а вот я вчера трогал паученьку мохнатого и до сих пор внутренне немного пищу от умиления.
паученьки, они, понимаете. у них лапки. и ещё лапки. и глазки где-то в глубине шерсти. жопа наполовину облысела, весь пафос насмарку.
вообще, мы хотели смотреть крутую паучью выставку, а получили маленький пфаррцентр при церкви во флёрсхайме, где в зальчике расставили пару десятков террариумов с мохнатыми комочками безразличия плюс пару терров с богомолами (кажется, тремя).
но у них был один герой, которого давали брать на ручки - мохнатый, с ладонь, почти не ядовитый и, сказано было, устойчивый к стрессу.
да гспд, будь он хоть триста раз ядовитый, мне кажется, я бы всё равно его зохавал, откачаете потом.
потому что паученьки из лав.

у него лапоньки - лёгонькие, мягкие как бархат, тёплые и страшно нежные.
идёт ими так осторожно, вдруг ты опасный. трогает тебя сначала, а потом аккуратно наступает.
некоторые люди так гладят клавиши пианино, почти невесомо и совсем мягко.
берёшь его в руки, и ты лужица трепета.
всё

кривая инста-скрино-фотка, где ничего не видно. но я всё равно сохраню.

я осознаю, что количество уменьшительно-ласкательных в этом посте немного зашкаливает.
но милые, паученьки - это как котятки от мира беспозвоночных.
гспд, я стопицот лет не трогал руками мягких паученек.

@темы: видеть, полевое