я считаю, что люди, которые вывешивают АГРОМАДНЫЕ фотографии еды без ката/моря, заебали заслуживают того же, чего люди, вывешивающие во весь экран кровь-кишки-костный-мозг. только кровь-кишки не вызывают ощущения, что какая-то мерзкая дрянь пытается пролезть тебе в горло вот прямо щаз.

впрочем, моральные терзания укрепляют дух, а также иногда - желание отписаться от етого вашего инторнета нахуй. и то, и другое в разумных дозах полезно весьма, так что нехай живут гондурасы.

@темы: убить всех людей, полевое, физиологичная тварь

---

обфотанное околоуниверье. радуйтесь, что без комментариев.

одиннадцать

@темы: видеть

---

был на территории франкфуртского гёте-университета, а также видел живого кроля в городе. это круто весьма.

университета - много и дохрена, целый район с корпусами, какими-то зданиями, общежитиями и прочими шнягами. он впаян в город, просто так. пока мои прекрасные ходили на свои лекции, я Шлялся и обфотывал местные улицы. людей не обфотывал, но почему-то именно на территории университета очень много красивых и живых существ. то есть, реали, они много где красивые - но тут вообще полно людей или не совсем, на которых почти ничего не нарисовано. очень много людей, которые носят штаны и куртки, собственные волосы и собственные лица. они от этого кажутся немного прозрачными.

и везде, везде непонятная трава и всячески растения, вьюны и винограды какие-то, дерева и кусты.
видеть на территории универа какие-то яблоки и груши ростом с меня, которые не обожраны местными студентегами, дико, дико! этим студентегам даже в голову не приходит, что яблоки-груши, которые для красивости, кто-то может обожрать) я такое видел у нас только с яблонями в мгу, где этих яблок просто столько, что студентеги лопнут, пока пожрут все.

рядом с универом люди торгуют бушными книшками. ооо, сотни книжек, в нормальный магазин идти незачем! я Шлялся и там тоже, и уфапался весь, и остатки семейного бюджета спасло только то, что я помнил, что по-немецки читаю довольно медленно и скверно. ну, и что деньги я забыл.

а кроль бегал просто так, на заросшем пустыре за домами в городе. то есть, совсем в городе, где высотки, магазинищи, проспекты и прочие блага цивилизации. через дорогу где-то парк, там кроли живут стаями, и бегают на пустыри и вообще куда попало. кроль с куцыми ушами, белым хвостом сверкает, и на ушах я углядел чёрные короткие кисточки. аццкий кроль!..

@темы: ах, трава полевая

---

*скучает по лабе по лабе скучает ыыы печалиццо"

а! а я думаю, чего это я на коврике обитаю и кроме ноута и статеечег негружёных, ничего не вызывает колыхания мозга.
а давление же. и температура. йа рептильго.

пойду мизгирёву курить. это была аццкая женщина. перечисление повидово основной части содержимого изучаемой долины с латинскими названиями в скобочках от руки - это выстрел в мой личный мозг. но я одолею, да.

@темы: трава полевая, science-fetish

---

так вот.
у меня тоже есть картинка для аркана Повешенный а ещё недавно было тепло.

@темы: видеть

---

я двое суток подряд сижу на коврике возле ноута, вкуриваю инфу и иногда высовываю нос в хлад и дощщь снаружи. посему невразумителен очень.
посему же - будет вам пикспам гекслячим котом.
вот этот гондурас пожрал мне экспериментальные цветочки. иногда он врезается в стену с разбегу, и только это утешает меня в бессильном гневе. некоторые куски кота мелки и неразборчивы, потому что отопление у нас то есть, то нету, и я это замечаю, только когда начинает трясти фотаю я слегка дрожащими руками.

девять кусоков кота

@темы: видеть, кот

---

игрушка очередная.
вещать с табуретки с добрыми кавайными глазками, конечн.



покажи мне лицо человека,
который нас предал.
я покажу ему собственные, все пять.
он не уснёт больше.

дар этот страшен, редок
(маятник в чьей-то груди запускает вспять), -

чтобы увидеть,
достаточно просто знать,

кто мы.

в горле зима свернулась холодным комом.
двадцать минут, пусть сорок, чтобы уснуть.

трещина по стеклу проплозла изломом.
я не уйду,
пока он не подойдёт к окну.

он нас узнает,
если
я улыбнусь.

@темы: обрывки

---

когда речь идёт о мазохистских и около того игрушках - можно, в принципе, выстроить на этом целую идеологию, или красивую теорию, или основу для субкультуры или нескольких (что уже много кем и когда сделано, конечно, но никто не поздно изваять своё), или что угодно.

но можно и проще - объяснить ближайшему окружению, что дело в довольно простой физиологической/психологической потребности
а) сбросить накопившееся напряжение, перевести агрессию в аутоагрессию или наоборот,
б) расставить для себя маркеры контроля над ситуацией - кто где стоит, кто чем чувствует, кто что понимает - самым простым и ощущаемым способом, который тебе известен,
в) произвольные вариации и сочетания первых двух пунктов.

ещё один, имхо, важный скилл - в диалоге с окружением не-ближайшим уметь сказать "идитенахуй, мариванна, вас тут не стояло" вместо запуска программы выёбывания своей уникальностью) но это уже ситуативно.

я могу говорить только за себя (и не всегда уверенно и окончательно, конечно). и мне кажется, именно на основе этих условно-трёх пунктов и строятся теории-субкультуры и прочие эстеццтва. и респект такому истеричному извращенцу, который в состоянии отследить этот механизм и уметь его узнавать, переводить в плюс-минус адекватную форму, и так далее.

так что у некоторых товарищей (да, я всё ещё говорю за себя и тех абстракных чуваков) всяческие болевые манипуляции и прочий бдсм - это вполне себе форма контроля над ситуацией.

менее эффективные у нас есть. более эффективных нам не завезли.
эта - нас устраивает.

@темы: тихо сам с собою, (псевдо)психоложество, физиологичная тварь

---

а почему бы и нет. просто так)

@темы: видеть

---

ааа, почему у всех аватарки вернулись, а у меня нету? их перезаливать надо, что ли?

@темы: полевое

---

этот дикий котэ нездорово интересуется всем, что я делаю руками. плетёнку бисерну - тырит и изжирает, леску вытягивает. из каштана режу - тянется и пытается просочить в стол, только бы достатать и наверно изожрать тоже. про мандрагорий росток я уже говорил, да? остальное, что сажу в землю, тоже желают эксгумировать и надругаться. прячу в шкап, даю по заднице, устраиваю показательный бой. что-то в этом есть подозрительное. может, мышеловку ему сотворить на проверку?

кусок идиллии

я наконец понял, кого он мне напоминает

@темы: видеть, кот

---

про забирание из мёртвых людей органов для трансплантации. ссылка в жж.
community.livejournal.com/doktor_killer/1450629... - с фоткаме (рейтинг! нутро и всяке кровь, без цензуры)
community.livejournal.com/doktor_killer/1454806... - с пояснениями, без фоток.

@темы: ссылк, science-fetish

---

флэшмобно (к предыдущему псту) от Китахары, черновик №15.
ты нашол куда тыкнуть, бгг. в том черновике лежала заготовка для сказки, которую я так и не придумал, как привести к нужной форме. ну, раз так и не вышло, значит, судьбец ей лежать так. тебе выкладываю, значит)



человек умирает внезапно, глупо и - потом назовут - неестественно.
после смерти он выходит в соседнее помещение, белое и пустое - углы его теряются в тумане и свете, но почему-то совсем не режут глаз. человек идёт по коридору и дальше в такие же помещения, и наконец видит других мертвецов. те говорят о чём-то негромко, сбившись в круг, и человеку кажется, он даже узнаёт старуху-соседку с улицы, где он когда-то жил (это в другом конце города, потом там снесли все дома). старуха важно рассказывает о чём-то женщине с двумя красивыми тихими детьми. слов не разобрать, словно сквозь воду.
но когда человек подходит ближе, мертвецы вдруг замечают его, замолкают испуганно. женщина, ахнув, прикрывает рот ладонью, дети прижимаются к ней, маленький мальчик прячется за её юбку.
старуха стоит не двигаясь, хотя глаза у неё широко и испуганно раскрыты прямо в человека.
- уходи, - говорит она ему, протягивая подрагивающий неровный палец. - ты зачем сюда? уходи, добрый человек, не пугай детей, бог простит.
человек глядит, не понимая. он делает шаг вперёд, и мертвецы начинают от него пятиться.
- как так? - спрашивает он тогда, больше не двигаясь, чтобы не спугнуть их совсем. - вы тоже мёртвые, а боитесь. чего вам теперь бояться? я умер, и оказалось, ничего страшного нет больше. что вы дрожите?
мертвецы тревожно переглядываются, женщина мотает головой, сжав губы, и прижимает к себе детей.
старуха делает шаг к нему с храбрым лицом, но тут же прирастает к месту и начинает говорить, ласково и торопливо:
- глупый ты, если сюда пришёл сейчас! не надо тебе сюда ещё, живой ты, видишь, как боятся все? видать, не умер до смерти, прямо так попал.
- так чего же боятся? - не понимает человек.
- а ты подумай, каково вам становится, живым, когда к вам мертвяк приходит и расхаживает, как среди своих? - говорит старуха вкрадчиво. - страшно вам, мальчик, очень. вот и мёртвым страшно, когда живой приходит и разгуливает, где не должен. возвращался бы ты обратно, откуда пришёл?
- так я что, жив, выходит? - наконец понимает человек.
женщина смотрит на него, обняв детей, полными страха глазами, и не смеет и слова сказать.
- живой, голубенек, живой, что аж сказать нельзя какой!.. - подхватывает старуха, и глядит уже словано моля. - ты иди, иди, пока не случилось чего, обратно.
- вот так просто идти назад, и всё? - не верит человек.
- иди, вот там обратно, двери крашеные, где вошёл, - старуха чуть ли не месте подпрыгивает, когда человек разворачивается и ищет, где двери, в которые он и правда сюда входил, и видит чуть облезлую светлую краску и пару мутных окон в верхней части дверей.
- иди, добрый человек, не бойся, и нам дай не бояться...
- спасибо, - оборачивается к ним человек, но они уже сбились словно в одну кучу и его не слышат.

двери открываются перед ним всё равно что сами, толкает будто потоком в спину, и на последнем шаге кажется, что падают в поток вместе с ним.

- ушёл?.. - тихо спрашивает мальчик, поднимая голову от юбки.
старуха важно кивает и садится рядом прямо на пол, осунувшись, как пустой мешок.
- ушёл...
женщина вздыхает с таким облегчением, что воздух вокруг неё словно тяжелеет и мутнеет на несколько мгновений.
старуха перебирает пальцами деревянные чётки и глядит в пол.
тихо говорит:
- их всё труднее обмануть становится. раньше хоть как слушали, а теперь вон ходят как домой, аж руки трясутся всё от них...
- это потому что больницу не уберегли тогда, - ещё тише произносит женщина.
дети медленно отлепляются от её подола, переглядываются, косятся оба на неподвижные двери.
- потому что, - продолжает женщина , - они сюда приходят оттуда. до того, как она сгорела...

(чёто там)

- господи, - говорит человек потом, отсиживаясь в палате. - они все там мёртвые. все, на том этаже горелом. господи, они же не понимают даже. все. все.




от Локе sand-lizard, чероняк №14.
маленький и знаковый, бгг)


Гончие уже идут по моему следу.

запись создана: 13.10.2010 в 02:47

@темы: черновое, обрывки

---

народ, листайте спокойно дальше)) это очень себе. я всё ещё копаюсь в личной и не очень жизни сарочки с. клайнфельдер, а для этого мне надо много дебильных АУшек, трёпа и ещё раз трёпа. поскольку текстом я никого особо не вгружаю - АУшки и То, Что В Тексте Быть Ни В Коем Случае Не Должно, складируются сюда. по большей части, мне самому на подумать и чтобы было. но увы, мне это нужно именно таким, так что притворимся, что этого никто не заметил)




***

- Cначала было страшно. Больно - тоже, но боль можно терпеть. Ты открываешь глаза и понимаешь, что терпел её очень долго, не различаешь, где боль, а где - просто ощущения. Из твоего тела растут трубки и шланги, словно ты лежишь в высокой траве, которая проросла сквозь тебя. Аппараты искусственной поддержки, сенсоры, где-то в траве спрятаны мониторы с графиками. Ты вдруг понимаешь, что чувствуешь их все одновременно, не различая, и это больно, но привычно. А потом ты понимаешь, что не можешь двигаться. Открываешь глаза, фокусируешь взгляд, и всё. Внутри что-то сворачивается в комок, в первую секунду становится ещё больнее. А потом накатывает страх. Паника. Кричать тоже не получается, только приборы вычерчивают несколько загзагов и выдают сигнал, который ты не в состоянии даже различить. Бьёшься изо всех сил, чтобы пошевелить хотя бы пальцем, губами, но даже лицевых мышц не чувствуешь - только ноет всё тело и простреливается электрическими разрядами, судорогами, может. Потом силы кончаются, грохот приборов становится невыносимо громким. И всё снова исчезает.

Клайнфельдер рассказывает спокойно, ровным голосом, положив локи на стол и аккуратно сложив пальцы в замок. Словно ведут запись очередного протокола эксперимента, подстраиваясь под размеренный гул приборов, как под метроном.
Вежин молчит, не пытается перебить, и на его лице возникает такое внимательное отсутствие выражения, как будто он думает о том же.

- Когда такое происходит уже непонятно в какой раз, страх притупляется. Понимаешь, что ничего не изменить, пытаешься на автомате, но тупо и без ощущения, что иначе нельзя. Иначе - единственное, что тебе осталось - иногда возвращаться из беспамятства и темноты, что-то чувствовать, исчезать снова. Трубки и белый потолок, дыхательный аппарат, шланги и что-то ещё в тебя вставлено, и ты не умираешь. Капельница, приборы. Я знаю их назначение, многих, просто пока не помню или не различаю. Живёшь - больница - паралич - сознание - темнота - больно - потолок - трубки - сознание - темнота. Я...

Тут Клайнфельдер на секунду опускает глаза и издаёт негромкий смешок.
Я не могу понять, правда ли его забавляет этот рассказ, или он невольно пытается сказать Вежину больше, чем получается словами.
Он поднимает голову и просто говорит:

- Я ничего не помню.

***

Вы меня слышите? Сара?
Посмотрите на меня, пожалуйста. Хорошо. Вы можете моргнуть, когда я прошу вас ответить? Сестра, проверьте кардиограф, что-то сбивает показатели.
Сара, посмотрите на меня. Вам сейчас трудно двигаться, потому что на прошлой неделе мы сняли вас с аппарата искусственного дыхания. Вы могли не выйти из комы, так что нам, можно сказать, повезло.
Следите глазами за моей рукой. Вот так. Вы меня понимаете, правда? Я хочу задать вам несколько вопросов. Вам нужно просто моргнуть один раз, если отвечаете да. Сможете? Хорошо.
Скажите, вы чувствуете боль, когда я делаю вот так?

***

- Имена, биография, работа, война, оружие, наука, проекты... - Он пожимает плечами. - Это было похоже на то, как изучаешь накануне экзамена книгу, которую уже когда-то читал, и должен легко вспомнить материал. Кусочки мозаики выстраиваются в картинку, память заполняет лакуны. Какие-то части встают на раз, словно там и были, какие-то приходится запоминать наизусть. Они рассказывали, ставили записи, задавали вопросы. Со временем отвечать становилось всё легче, появлялись детали, которыми можно было дополнить картинку. Я даже сейчас не скажу, правда ли большая часть того, что они мне возвращали. Когда так быстро восстанавливаешь больше, чем целую жизнь, становится невозможно точно сказать, вспоминаешь ли ты уже существовавшие фрагменты информации, или твой мозг воспринял те, что тебе давали, и встроил их в общую картину. Всё меньше возможности это определить. Честно говоря, и не хотелось.

Вежин слушает его с тем же застывшим лицом, какое было у него всегда. Руки скрещены на груди, вся фигура застыла скалой.
Только сизые глаза смотрят внимательно, цепко, не отпуская лица.

- Они показывали мне фотографии, записи, графики. В начале терапии - особенно фотографии. Некоторые не говорили мне ни о чём, их приходилось просто запоминать. Некоторые вызывали отклик в ощущениях и эмоциях, от некоторых хотелось кричать и никогда их больше не видеть. Я до сих пор не могу сказать, о чём это точно говорит. Но теперь я помню всё, что там было.

- Они рассказали вам о том, что было причиной комы? - спрашивает Вежин.
Глаз не отводит, смотрит неотрывно. Словно речь должна бы зайти о чём-то более важном, чем все эти детали, и не заходит.

- Да, - безмятежно говорит Клайнфельдер.

- И вы действительно это вспомнили?

- Скажем так, у меня был в распоряжении достаточно наглядный материал. - Несколько мгновений стоит тишина, но Вежин продолжает смотреть ему в глаза. - Я не знаю. Когда мне показывали записи, фотографии, диагностические материалы - всё, что можно было запросить, это была моя воля. Потому что именно мне нужно было вспомнить, что со мной случилось. Мне показывали фотографии солдат из того взвода, снимки самой части. Зачитывали протоколы, объясняли поэтапно. Попытались закрыть доступ к материалам, но военные велели выдать. - Он снова усмехается и, судя по движению под повязкой, действительно улыбается. - И знаете, когда лежишь под капельницами, едва шевеля руками и головой, и имеешь возможность по протоколу сличить, сколько именно протезов в твоём теле и как часто тебе требуются инъекции... Это многое объясняет.

- Вы не ответили, доктор Клайнфельдер.

Тот окидывает его долгим внимательным взглядом, приподнимает бровь. Снова складывает руки перед собой, постукивает кончиками пальцев по столу.
Звук, смягчённый тонкой тканью перчаток, похож на всё тот же метроном.

- Вас интересует, каково это, я правильно понимаю? Неприятно. Когда представляешь себе во всех подробностях, что именно с тобой сделали и каким способом - без разницы, вернувшиеся ли это воспоминания или только обострённые ощущения. Мне снились эти подробности много раз потом. Я знаю, что такое фантомная боль, ненастоящая боль в протезах. Мне мерещился регресс, иногда - симптомы заражения. Недолго. У меня была надежда, что меня осталось слишком мало после всего этого, чтобы по-настоящему почувствовать то, что я помню. Взвод солдат - то, что от него осталось к тому времени, - озлобленных, уставших, частью - погибающих от собственного же оружия. Вам нужны подробности того, что они могут сделать с женщиной, которую у них нет причин жалеть? Впрочем, вы читали моё личное дело, карта прилагалась. Могу добавить, что мне действительно не понравилось.

Я поднимаюсь и подхожу ближе, сажусь за стол рядом с ними. Просто на всякий случай. Клайнфельдер редко вспоминает то, что было до начала работы над проектом.
Вежин оглядывает меня тоже, но я просто качаю головой и кладу ладони на стол, чтобы он видел. Тогда он теряет ко мне интерес и больше в мою сторону не смотрит.

***

- Вы получили свои материалы? Задача вам ясна?
Сара колеблется, но потом всё-таки едва заметно кивает:
- Да.
И не узнаёт своего голоса.

- Область, которая нас интересует, находится в вашей компетенции. Так считают наверху, и обсуждать их решение я не собираюсь. Эти ваши цветы или что там по отчётам...
- Полковник.
- Я не полковник, хотя это не должно вас интересовать.
Это правда. Сейчас зрение восстановилось достаточно, чтобы видеть, что у сидящнго в палате человека нет на форме знаков различий. Впрочем, память, которая начала восстанавливаться раньше, выцепляет откуда-то тот факт, что к человеку с этими интонациями врач обращался по званию.
В принципе, всё равно.
- Если честно, доктор или кто вы теперь, я считаю, это чушь. Вас с такими идеями явно ударило по голове ещё до этого инцидента. И с чего кому-то пришла в голову блажь, что вы чего-то стоите, я не знаю. Но мы хотим, чтобы эту блажь вы оправдали.
- Полковник...
- У вас есть вопросы по существу задачи?
- Идите к чёрту, - устало выдыхает Сара Клайнфельдер и откидывается на подушке, прикрыв глаза.

Полковник поднимается c места. Недовольно косится на три капельницы, на россыпь мониторов рядом. На стол с закрытым компьютером и горкой распечаток.
Всё просто и очевидно.
- Вам понятно, чего от вас хотят?
- Да, - говорит Сара Клайнфельдер, не открывая глаз.
- У вас неделя, к её концу нам нужен предварительный обзор. Может, хотя бы после этого станет понятно, зачем вы нам нужны.

После этого полковник уходит из палаты.
Больше он не появляется.

***

- В какой-то момент мне казалось, что я правда сойду с ума, - признаётся он, покачивая в пальцах стакан с водой. - Казалось очень простым и страшным сомневаться в собственном существовании. Но никакого способа доказать, что Сара Клайнфельдер не погибла, когда её оставили в канаве за оградой части, у меня не было. Или в изоляторе, скажем, на пятые-шестые сутки с момента заражения, или в реанимации. Доказать, что Сара Клайнфельдер, проходящая курс за курсом терапии после несовместимых с жизнью травм, инфекции боевым штаммом и комы длиной почти в год, - это на самом деле тот же человек, что и ты... Вы меня понимаете, правда?

- Вы должны были проверить генетические карты на соответствие, - возражает Вежин, тяжело опираясь локтями на стол и слегка подаваясь вперёд. - У вас был доступ к собственным медицинским документам. И не только. Я думал, об этом вы подумали в первую очередь.

Клайнфельдер снисходительно качает головой.

- Разумеется. Но доступ к тем же генкартам мне давали военные, которые и руководили моим возвращением в проект. Вспомнить, так ли выглядели данные до инцидента, невозможно. У меня не было ни одного критерия, чтобы даже заподозрить разницу. Ни внешнего, ни внутреннего. Ты живёшь продолжение своей жизни, ведёшь оставленную работу, выводишь её на новый уровень. Но ты не знаешь, твоя ли это была жизнь. И часто кажется - особенно поначалу - что ты не заслужил того, что произошло с этой девочкой, а иногда - что она уж точно не заслужила того, что происходит с тобой теперь. Потом срываешься и становится страшно. Чувствуешь себя химерой, у которой невозможно определить, какая часть живее. И при этом не можешь не понимать, что это звучит как бред сумасшедшего, и оснований бояться такого у тебя нет быть не может. Оснований верить или не верить себе - тоже. Это сложно объяснить словами, но я думаю, вы представляете механизм.

Он замолкает, задумчиво глядя сквозь прозрачный стакан. Пальцы, лежащие на столе, абсолютно неподвижны, дыхание ровное, негромкое. С таким равнодушием говорят или о повседневной неинтересной рутине, или о вещах, важности которых я, пожалуй, не могу себе представить.
Я не знаю, какой вариант вернее. Может быть, он тоже.

Вежин смотрит, прищурившись, и по нему не очень верится, что он понимает механизм.
Тогда я говорю:

- Доктор Клайнфельдер хочет сказать, что люди, которые контролировали ситуацию на тот момент, вполне могли дать человеку с амнезией после комы любую нужную информацию, и построить его память и личность на этой основе. Процесс терапии и особенности трвм это позволяют. И для этого человек не обязательно должен быть Сарой Клайнфельдер, которая была в той военной части. Для этого Саре Клайнфельдер вовсе не обязательно было вообще существовать до того, как процесс восстановления после комы запустили.

Поэтому - химера. Часть тебя, которая была до этого, отсекли и вынуждены были приращивать заново. Она может пустить в тебе корни, может прижиться идеально, а может - просто не отторгнуться, и этого будет достаточно, чтобы считать тебя целым. Но это ничего не говорит о том, была ли эта часть твоей до того.
Клайнфельдер кивает мне и снова поворачивается к Вежину:
- Так вам понятнее, как вы думаете?

- Вы сказали - сначала... - произносит Вежин. Клайнфельдер смотрит на него терпеливо, ожидая продолжения. - А теперь?

Всё-таки он улыбается. Ткань повязки чуть заметно натягивается.
- А теперь мне всё равно.

***

От лица что-то осталось.
Даже больше, чем что-то.
Пострадала в основном нижняя часть (замена почти всей кости нижней челюсти, имплантаты, восстановление мягких тканей), гематом и других опознаваемых следов не верхней давно не осталось. Спайки на костях не в счёт. Сетка шрамов и рубцов начинается под глазами, даёт какое-то представление о форме, не даёт практически никакого - о мимике.
Впрочем, может быть, терапия способна исправить и это.

Когда бинты первый раз снимают на несколько часов, Сара Клайнфельдер долго смотрит в зеркало и вспоминает своё лицо. Получается плохо - всё выглядит, словно смазанная картинка, по нижней части которой прошли грязные помехи.
Она смотрит долго, пытаясь воскресить в памяти то, что было её лицом раньше. Но по изображению в голове идут те же помехи, не дающие ухватить деталей. Форма, цвет, обозначение. Как черновик.
Сара закрывает глаза, стоит, выравнивая дыхание. Потом открывает снова.
Ничего не меняется.

- Верните, пожалуйста, повязку, - говорит она негромко, глядя на едва движущиеся губы в зеркале. - Мне кажется, без неё труднее дышать.
Ещё ей кажется, что на звук собственного голоса ей и вовсе плевать.

***

- Значит, мы создали монстра? - невесело усмехается Вежин, подпирая голову кулаком.

- Скорее, вы дали мне то, без чего у меня не получилось бы его создать.
Клайнфельдер протягивает руку, проводит пальцами по моей руке, касается волос. Мягко разворачивает меня лицом к Вежину, словно демонстрируя. Тот хмурится, оглядывая меня в очередной раз, но тут же снова смотрит на Клайнфельдера. Тот качает головой, на секунду прикрывая глаза, потом смотрит чуть сощурившись.
На секунду становится очень похож на ту женщину с фотографий в личном деле.

- Так что, в каком-то смысле, они и ваши дети, Вежин.

***

Когда проходит больше получаса, и Клайнфельдер продолжает неподвижно смотреть в стену, я начинаю понимать.
Стакан с водой стоит на столе, нетронутый, разумеется.
Но, наверное, мне следует наполнить его ещё раз.

@темы: черновое, фик: мандрагорье, чесног!, обрывки

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

вот какие у меня теперь есть.
может быть, они-оно вырастет и мутирует в огромного хищника и всех сожрёт потом.

две

@темы: видеть

---

ночами вода в батареях бродит, аж в ушах звенит.
ночами тут становится гораздо холоднее, чем днём. днём - вроде бы солнце и вроде бы никакой не иней, а мне всё кажется, что вода в батареях вот-вот свернётся, как в венах, такими ледяными комьями.
это съедобные комки (с)

@темы: трава полевая, физиологичная тварь

---

из фактов-о-себе, внезапне таке личное и мдс интимное, бгг.
я не то чтобы сильно люблю эту тушку, иногда так просто ненавижу когда обострение бс или когда забыл, что оно есть.

фетишизм, самолюбование, прочая лишняя информация

но я её ценю, потому что а) в ней есть удобные и интересные мне штуки, которые хорошо функционируют, б) над многими другими штуками я работал и работаю, и таки инструмент, который ты сам перекраиваешь по своим нуждам/интересам/приколу - это очень хорошая вещь.
я могу сделать из неё очень разное, где-то внешне, а где-то в плане функций.
я могу применять её по-разному совершенно, а где не могу, но приспичит - тоже так или иначе перекрою, мой материал, у него хороший потенциал, у меня тем более)

но единственными реально красивыми и важными частями этой тушки я считаю исключительно руки и левый глаз.
вот такая фигня.

поэтому я придумал себе кусок виш-листа: если где-то найдётся человек, который мне красиво обфотает оные куски, чтоб я мог хвататься - я того человека всячески отблагодарю и догоню и снова отблагодарю тот будет хороший человек, в общем))

@темы: тихо сам с собою, физиологичная тварь

---

а я придумал флешмоб.
кто приходит к водящему, тому дают число какое-нить небольшое, и он идёт в свои черновики (вот эти, которые под словом "новая запись"), отсчитывает там сообразное числу количество записей, и какая попадёт на нужное - ту публикует. вот как есть, без исправлений, прямо оттуда.
но никто ж не станет со мной в это играть, да?

@темы: полевое

---

тут лежит статья (на самом деле, скорее серия постов) йеры не-закат про транссексуалов. в контексте ролевическо-фандомной среды, но в приницпе, и кому угодно может пригодиться.
ne-zakat.livejournal.com/250977.html?mode=reply
там нет каких-то грандиозных открытий, но есть чёткая и краткая информация, чтобы не путалось в голове много чего, связанного с понятием. а такоже со ссылками и прочими полезными приколами, кому надо. мне понра.

@темы: ссылк